— Вы в порядке? — спросила Мэнди.
— Полагаю, среди вас нет ни врача, ни медсестры?
Шеппард потер ладонью затылок. Голова болела, особенно в том месте, которое он зашиб при падении.
Все молчали, только миссис Ахерн что-то бормотала себе под нос.
— Может быть, у вас жар? Присядьте, — сказала Мэнди, указывая на кровать.
Шеппард покачал головой:
— У меня мало времени. Это обычный обморок. Бывает.
— Что, вся жизнь в стиле рок-н-ролла, да? — сказал Алан.
Парировать Шеппард не смог. Он снова почувствовал, что сейчас отключится… нет, не отключится. Просто организм переходит на безопасный режим работы.
Где-то он недавно был… Ах да, Уинтер мертв… и что теперь? Он ничего не знает про людей в комнате, но это дело поправимое. Сейчас кажется абсолютно вероятным, что любой в этом номере способен убить Уинтера. Пятеро человек. Пятеро подозреваемых. Один — убийца. Прежде он думал, что это, скорее всего, мужчина, впрочем — не важно, по крайней мере пока. Он не специалист. Каждый может быть виновен, пока не доказано обратное.
«Ты еще не сообщил им…»
Придется. Единственный ключ, который у него есть, — это личность Уинтера. Но раскрыть ее можно постепенно и тем самым снизить нежелательные последствия. А вдруг эти люди тоже знали доктора Уинтера?
Он бросил взгляд на прикроватную тумбочку. А инструкция-то исчезла. Он осмотрелся: ага, вот она, Райан листает. Он снова посмотрел на тумбочку. На циферблат таймера. Понятно, в обмороке он пролежал пять минут.
Пять минут долой…
С тех пор как колесики завращались, каждая минута стирала грань между жизнью и смертью.
Нужно говорить. Но у него нет улик, он ничего нового не выяснил, тут можно наплести что угодно. Они, должно быть, наговорили ему кучу лжи.
И та женщина из красной комнаты, она все еще маячит на задворках сознания. В Париже. Кажется, стоит быстро обернуться — и можно ее застукать. Эх, вернуться бы туда опять, чтобы все это оказалось дурным сном. Пустые надежды… нет больше сил думать об этом.
Остальные постепенно вернулись к прежним занятиям. Алан все еще стоял у окна, уставившись в пространство. Констанция уткнулась в Библию и что-то бормотала под нос. Райан читал правила. Та, что в наушниках, пребывала в своем маленьком мирке. Одна лишь Мэнди озабоченно на него смотрела.
Шеппард отвел ее в сторонку, в нишу возле двери.
— Мне надо опросить всех. Разговаривать с ними. Нужно найти хоть что-нибудь, какую угодно зацепку… кто… кто мог убить его. И понять, почему мы оказались здесь.
— То есть устроить допрос?
— Да. И делать это нужно с глазу на глаз, но…
Шеппард бросил взгляд на дверь в ванную комнату.
— Мне кажется, здесь самое удобное место.
— Хорошо, — сказала Мэнди.
— Начать нужно с того, чтобы выяснить, кто есть кто, возможные мотивы и временны́е рамки.
Все это он усвоил из детективных романов.
— Остальные должны оставаться на правой стороне комнаты. Надо постараться сделать так, чтобы никто не мог нас слышать.
Сказать-то он сказал, но сам прекрасно понимал, что это невозможно. Вон как шевелятся уши Алана в другом конце комнаты, хотя он стоит к ним спиной. Каждое словечко, произнесенное кем бы то ни было, с легкостью услышат все, исключая разве что Констанцию, которая все бормочет про себя нечленораздельную чушь.
— Хорошо. С кем вы хотите поговорить в первую очередь?
— Может, с вами?
Мэнди улыбнулась. Той самой нервной улыбочкой, какую он видел на губах каждого, кто приходил к нему на телешоу. Глядя на эту улыбочку, невольно подумаешь, что человеку есть что скрывать. Впрочем, в лучах прожектора все стараются что-то скрыть.
Шеппард улыбнулся в ответ. И сейчас же понял, что он и в самом деле попробует. Да, он обманщик — жуткая пародия на сыщика… да, черт возьми, пародия на человека. Но он решился и сделает все, что в его силах, чтобы спасти их. Невиновных, конечно.
Потому что такого они не заслужили.
А останется время, попытается спасти и себя.
Глава 18
— В центре Лондона редко бываю, во всяком случае, по эту сторону реки, разве что если очень надо. Это все для туристов, им интересно, хочется все посмотреть, верно? Как только я сюда переехала, сразу поняла: это не для меня. Все эти люди вечно носятся туда и сюда с озабоченным видом, а на самом деле бездельничают, только под ногами путаются. Терпеть не могу.
Шеппард ее хорошо понимал. Здесь всегда было жутко суетливо. Он помнил, как еще ребенком в первый раз оказался на Оксфорд-стрит, он тогда даже представить не мог, что в мире так много народу.
— А прежде где вы жили?
— В Манчестере. Там гораздо спокойнее. Хотя это тоже большой город. А сюда я приехала в университет поступать и домой больше не вернулась.
— Лондон — город дорогой, как вы сводите концы с концами?
— Работаю барменшей в кофейне на вокзале Ватерлоо. Пытаюсь пристроиться на телевидение. Диплом защищала по журналистике, ищу место телеоператора — это совсем не то, что у вас. Зарплаты, в общем, хватает. Ну еще брат помогал да богатая тетушка, она меня очень любила, — ответила Мэнди.
В двух последних фразах она нарочно подчеркнула прошедшее время.
— Но все равно денежки скоро кончатся, и, если в ближайшее время ничего не произойдет, боюсь, придется вернуться обратно на север. Чтобы не потерять последние остатки. Возвращаться, конечно, не хочется. Центр я терпеть не могу, но тихие районы Лондона очень люблю. Там особая атмосфера, вы же понимаете. Там кажется, что в жизни все возможно.
Шеппард кивнул.
— А где вы живете?
— В Ислингтоне. Снимаю квартиру на троих с непризнанным актером и профессиональным наркоманом. Преуспевает только один из них. Догадываетесь кто? Времена тяжелые, но мы кое-как справляемся.
— Ну а что скажете о сегодняшнем дне? Можете рассказать, что было до того, как вы оказались здесь?
Мэнди немного подумала. Интересно, у нее те же ощущения, что и у него: словно пытаешься вспомнить сон? Кажется, вот сейчас все разложишь по полочкам, а сон ускользает, словно вода сквозь пальцы.
— В общем-то, все было почти так же, как и в любой другой день. Семьдесят третий автобус до Ватерлоо, время дурацкое. Было около восьми, но ведь в это время года на улицах все еще темень, сами понимаете. Я работаю в кофейне, на вокзале. Типа маленького отдельного киоска. Видели фильм с Мэттом Дэмоном, он там бежит как раз мимо нашей кафешки. Не помните, как называется?
— Мэнди, — сказал Шеппард.
Он ни на секунду не забывал о тикающем на прикроватной тумбочке таймере. А ему еще разбираться и разбираться.
— Простите, — сказала она. — В общем, ужасное место, в нем так тесно, повернуться негде. Места хватает только на два столика, но начальство втиснуло третий, на всякий случай. В общем, все было нормально, как обычно, до утреннего перерыва. А перерывы у меня все одинаковые, я всегда иду в Южный банк. Там очень мило. Люди все такие спокойные; в общем, там приятно. Сидишь себе, смотришь на Темзу, видишь Лондонский глаз, перед тобой весь город как на ладони. Совсем рядом, но все равно далеко. Я обычно хожу в кофейню «Нэнсиз», маленькая такая и независимая, сама по себе. Понимаю, смешно, но я терпеть не могу эти кофе-корпы. Нет, я вовсе не защищаю малый бизнес, просто мне их кофе не нравится.
— Южный банк отсюда довольно близко, — сказал Шеппард скорее про себя, чем обращаясь к Мэнди.
— Да, близко. Ну вот, помню, сидишь, смотришь себе на здание «Грейт-отеля». Ни за что бы не подумала… — Она умолкла.
— И что эта кофейня?
— Да, простите. Ну, я зашла, как обычно; молодой человек за стойкой сразу меня узнал, он знает меня довольно давно и помнит, что я обычно заказываю… ну вот, и он начинает для меня готовить. Там всегда очень тихо, и мне там всегда немного грустно. Это кафе маленькое, зато очень милое. Всего несколько столиков, но обычно они не заняты. Помню, этим утром сидело несколько человек, но совсем немного… Ну вот, — продолжала она, — молодой человек готовит мне кофе, а я тем временем иду в туалет, он у них там позади. День жаркий, и мне захотелось умыться. Закрылась изнутри, опустила стульчак, посмотрелась в зеркало. По такой жаре на голове — воронье гнездо; дай, думаю, поправлю прическу. Поставила сумочку на раковину, ищу заколку, как вдруг… что-то не то.
