— Эта подстилка Деб и вправду считает, будто она — горячая штучка, — прошипела она. — Нечего сказать, хороша! А уж этот ее сыночек-негритос!..
— Полегче! — бросила Манч, чувствуя, как в ней закипает ярость.
Одно дело — ругаться, другое — переходить за черту. Лайза ступала на опасную почву, когда позволила себе принижать Буги.
— Извини, — пробурчала Лайза.
Она поспешно ретировалась в гостиную и принялась старательно искать сигареты, лежавшие на виду, на журнальном столике.
Манч повернулась к плите. На горелках стояла гора грязных кастрюль и сковородок.
— В пятницу с ним был какой-то тип, — заговорила она, сливая прогоркший жир из тяжелой сковороды в жестянку, извлеченную из мусорного ведра. — Длинные черные волосы и тюремная наколка на шее — молнии «Арийского братства». Не знаешь, кто это такой?
— Нет, — ответила Лайза.
— Точно?
Она сняла крышку с кастрюльки и обнаружила, что в ней полно слипшегося комьями риса.
— Тебе-то что до этого? Собираешься писать книгу? — ехидно спросила Лайза. — Брось, все уже кончилось.
— Что значит — кончилось? — Манч вывалила рис в мусорное ведро и поставила кастрюльку в мойку отмокать. — Разве тебе все равно, что убийца ходит на свободе?
— А что мы можем с этим поделать? В мире полно жоп, и нам с ними не справиться. — Она закурила, отправив обгоревшую спичку в банку из-под пива. — Кстати о жопах: завтра надо сходить в префектуру к той тетке, что выдает мне пособие.
— Насчет чего?
— Насчет племянницы. — Она выпустила струю дыма в сторону малышки. — Карен родила ее дома и даже не зарегистрировала рождение. Редкостная дура! Ведь чтобы получать пособие, надо доказать, что ребенок существует.
В спальне упало что-то тяжелое, и тут же до них донесся детский плач. Лайза не сдвинулась с места.
— Значит, ее рождение нигде не зарегистрировано? — переспросила Манч.
— В том-то и дело!
— Сделай мне одолжение, Лайза. Не отдавай пока малышку. Я буду привозить памперсы и еду. Дай мне немного времени — я придумаю, как поступить с ребенком.
Она перешла в гостиную и остановилась над кроваткой Эйши. Малышка во сне улыбнулась. Манч погладила ее мягкую и теплую щечку. Каково это — растить ребенка? Справится ли она? В ее квартирке хватит места для детской кроватки и манежа. На те часы, пока она в мастерской, нужно будет найти хорошую няньку.
— Лайза, ты завтра вечером будешь дома?
— Конечно. Куда я могу деться?
— Я постараюсь заехать после работы.
— Как хочешь.
Разумеется, гордость не позволяла Лайзе сказать «спасибо».
Эйша вздохнула во сне и почмокала губками. Манч легонько прикоснулась к спинке девочки, надеясь передать ребенку свою уверенность в том, что все будет в порядке. «Не тревожься, я тебя не брошу».
Уходя, она осторожно прикрыла за собой дверь.
Не успела Манч выйти, как в дом через заднюю дверь ввалилось двое мужчин. Тот, что был повыше ростом, уверенно прошагал в гостиную и спросил у Лайзы:
— Что ей тут понадобилось?
Лайза посмотрела на второго мужчину, брюнета с татуировкой на шее.
— Она спрашивала о тебе.
— Называла мое имя?
— Нет. Просто сказала, что в пятницу со Слизняком был какой-то парень с длинными черными волосами. И наколку описала. Хотела узнать, кто ты.
— Эта сучка нам помешает? — спросил высокий.
Лайза помимо воли бросила быстрый взгляд на его внушительную мускулистую фигуру. Глаза ее остановились на револьвере, засунутом за ремень его кожаных брюк.
— Не думаю, Такс.
Он шагнул к ней, сгреб своей лапищей ее волосы и рывком запрокинул ей голову.
— Моли бога, чтоб не помешала, тварь. Потому что если что случится, я свяжу вас одной веревкой и сделаю себе отличную мишень. Мне давно уже не мешает потренироваться в стрельбе. Ты ведь это понимаешь, правда?
— Я не доставлю тебе хлопот, — пообещала она.
Глава 11
В понедельник утром Алекс Перес явился на работу еще более неопрятный, чем обычно.
Блэкстон бросил напарнику ключи от машины.
— Нам нужно съездить в Инглвуд за сестрой Гарилло, — пояснил он. — Шугармен настаивает, чтобы труп опознал кто-нибудь из членов семьи.
— А почему ее не привезли вчера? — спросил Алекс, зевая.
— Касилетти сказал, что у нее куча детишек и нет машины. А еще он сказал, что она держалась довольно враждебно.
— Другими словами, ему не захотелось с ней связываться.
— Надо полагать, — отозвался Блэкстон.
Алекс почесал голову и протер глаза.
— Дай мне выпить чашку кофе, перед тем как ехать, — попросил он. — Сын номер два не дает нам заснуть всю ночь. А ты будешь кофе?
— Нет. — Блэкстон глянул на часы. Ему хотелось как можно быстрее съездить в Инглвуд и вернуться. — Я жду звонка специального агента Клер.
— А! Это с ней ты работал над расследованием серии изнасилований?
— Да, с ней самой.
— Ну, по крайней мере у нас есть знакомство.
— Посмотрим, отзвонит ли она; я уже пытался ее разыскать.
Пока Алекс ходил за кофе, Блэкстон откинулся в кресле, разгладил усы и позволил себе предаться воспоминаниям о том, как он работал вместе с Клер Донавон. Это было два года назад; тогда он еще специализировался на сексуальных преступлениях. Их совместное расследование относилось к той малоприятной категории дел, когда преступник известен, но улики против него собрать никак не удается. Насильник тщательно выбирал жертвы, пользовался презервативом и не забывал унести его с собой. И даже когда косвенные улики указывали на него, у него хватало ума не запутаться в показаниях и ни в чем не признаться. Патовая ситуация.
ФБР занялось этим делом, когда жертвой маньяка стала племянница директора Лос-Анджелесского отделения бюро. Полицейских детективов чуть не в глаза обвинили в некомпетентности и предложили им помощь. Спецагент Клер Донавон славилась своей способностью устанавливать контакт с подозреваемыми, и ее направили для ведения допросов.
Блэкстон испытывал к ней сильное влечение — влечение, которое было чем-то большим, чем подсознательная мужская реакция на ее великолепные физические данные: для того, чтобы его заинтересовать, этого было мало. Он был избалован женским вниманием и ему было из кого выбирать. Женатые друзья постоянно знакомили его с какими-то кузинами и подругами своих жен. И, предлагая знакомство, первым делом сообщали, что девушка очень хорошенькая, — словно это было важнее всего.
Нет, важнее было другое! Клер Донавон он видел в деле, восхищаясь ее неотступной решимостью, острым логическим умом и наблюдательностью. У Клер были зеленые глаза и соблазнительная фигура с округлыми формами; но за внешней мягкостью скрывалась сталь. Мягкость не была наигранной, скорее это был способ маскировки. В век женского равноправия Клер — умница Клер! — умело использовала свою женственность.
Перелом в следствии произошел, когда она вытянула из преступника признание. Каким-то образом ей удалось разузнать, что его несправедливо уволили с должности менеджера универмага «Кей Март». Его начальницей была женщина. Клер даже поговорила с матерью подозреваемого и докопалась до подробностей: его детские страхи, боязнь, что не сможет угодить матери. Она убедила преступника — и всех, кто присутствовал при допросе, — в том, что по-настоящему понимает, что с ним происходило. Всего десять минут разговора с парнем, — и он уже рыдал у нее на плече и во всем признавался.
Позже она отмахнулась от адресованных ей комплиментов, сказав, что все ответы были в досье подозреваемого. Несомненно, она была мастером своего дела — чертовски хорошим специалистом. Но, что ни говори, прежде всего она оставалась агентом ФБР, а это означало, что берет она больше, чем дает.
В последний раз он видел Клер в суде. Выслушав ее и его показания, судьи приговорили насильника к тридцати годам заключения. После заседания суда Клер согласилась пойти с Блэкстоном выпить, но торопилась — у нее была назначена встреча с другом. Не с мужем, как он отметил про себя.
