— Господи, да перестань!
И снова Синди уловила в своем голосе те же жесткие, ироничные интонации, которые были характерны для ее отца. Да, гены есть гены, и, оказывается, наследственность проявляется гораздо сильнее, чем она могла себе представить.
— Сэм, — сказала Синди уже несколько мягче, — глупо ссориться и выяснять, кого из нас отец больше любит. Он любит всех своих детей. Да, я знаю, ему сейчас очень нелегко. И я уверена: если бы он знал о нашей встрече, то оценил бы твою заботу о нем. Но я действительно не представляю, как ему помочь.
— А что плохого случится, е. сли мы с тобой покажемся на одном из турниров?! — сердито выкрикнул Сэмми.
— Ладно, предположим, мы так и сделаем. Допустим, мы увидим там этого Иоахима. Даже поговорим с ним. И что дальше? Да ты хоть знаешь, как он выглядит, этот Иоахим Раш?
— Понятия не имею. Но я уверен, что узнать его будет нетрудно. Отец говорил, что он пользуется большой известностью среди тех, кто увлекается скрэбблом.
— Да, возможно, найти этого козла нам особого труда не составит, — признала Синди. Мозг ее лихорадочно работал. — Пожалуй, у меня есть идея получше, Сэм. А что, если мне отправиться на турнир, познакомиться с ним, а потом… ну, не знаю, — скажем, пригласить его выпить кофе? Предположим, у меня все получится. Но что это даст? Я ведь не могу ни с того ни с сего проявить интерес к Шону Амосу или Жанин Гаррисон. Ты сказал, что Иоахима Раша досрочно приняли в Йельский университет. Это говорит о том, что парень далеко не дурак.
— Что верно то верно, — подтвердил Сэмми.
— Даже если мне удастся втереться к нему в доверие… на это могут потребоваться недели, а то и месяцы. А у меня скоро начинается учеба в академии. Я просто не успею ничего из него вытащить.
— Значит, надо действовать быстрее.
— А что, если мне удастся его разговорить, а в итоге выяснится, что он совершенно ни в чем не виноват? Получится, что я разглашаю конфиденциальную информацию, имеющую отношение к делу, которое расследует отец, да еще и вожу за нос парня, чья единственная вина состоит в том, что он немного со странностями.
— Мне неприятно признавать это, но ты права, — удрученно согласился Сэмми и, взяв бутылку с содовой водой, отпил глоток прямо из горлышка.
Синди допила свой кофе.
— Пожалуй, я смогу за ним понаблюдать, чтобы выяснить, нет ли в его поведении чего-нибудь подозрительного, — сказала она. — Но мы должны четко понимать: если у них с Шоном какие-то общие дела, он будет либо разговаривать с ним по телефону, либо встречаться и беседовать в колледже. Вряд ли мне удастся поймать его на чем-то таком, что может всерьез подтвердить твои догадки.
— Вот поэтому-то я и хотел принять участие в турнире. По крайней мере, там у нас была бы возможность поглядеть на него, так сказать, с близкого расстояния.
— И что это даст?
— Никогда не следует недооценивать возможностей, которые дает самое обыкновенное наблюдение, — улыбнулся Сэм.
Синди вздохнула и покачала головой.
— И когда состоится этот турнир? — спросила она.
— В следующий четверг.
Поскольку был уже вечер субботы, у Синди оставалось меньше недели на то, чтобы восстановить свои навыки игры в слова.
— Между прочим, мы упустили из виду одно весьма важное обстоятельство, — заметила она. — Я не очень-то хорошо играю в скрэббл.
— Я знаю человека, который тебе поможет.
— Ну уж нет. Третьего в это дело впутывать ни к чему. Так мы отцу только навредим. Обо всем этом ты можешь говорить только со мной. И никак иначе!
— Я могу показать тебе несколько приемов, — сказал Сэмми, немного помолчав. — Ничего особенного. Ты ведь способная, так что быстро все освоишь.
— Я умею играть в скрэббл. Проблема в том, что уровень моей игры оставляет желать лучшего.
— Главное — практика. Ну и, конечно, надо иметь хорошую память. Тебе придется вызубрить множество всяких дурацких словечек из двух и трех букв. И еще таких, которые начинаются на «кей», «кью» и «экс».
— Это как раз мое слабое место.
— Плюс ко всему, на официальных соревнованиях игра идет на время.
— На время?
— Обычно каждому игроку отводится пятнадцать-двадцать минут на одну партию. Сделал ход — нажимаешь на кнопку и останавливаешь часы, как в шахматах. Когда ты придумываешь свое слово и нажимаешь на кнопку, останавливая время на своих часах, ты одновременно запускаешь часы противника.
— Я очень плохо сдаю тесты, где учитывается время. Терпеть не могу находиться в цейтноте.
— Тогда с какой радости ты решила стать полицейским? — спросил Сэм, в упор глядя на Синди.
Она открыла было рот для ответа, но тут же закрыла его и после минутного колебания признала:
— Один-ноль!
— Я вовсе не пытался завоевать очко, — заметил Сэмюэль. — Я просто задал тебе вопрос.
— У меня есть на то свои причины.
Сэм отвернулся. По тону Синди он понял, что лучше не продолжать разговор на эту тему, и принялся доедать багель, запивая его содовой водой. Тем временем Синди, красная от смущения, ковыряла вилкой в своей тарелке и думала о том, что Сэмюэль, сам того не желая, нанес ей весьма чувствительный удар, попавший в болевую точку. Она могла бы объяснить, почему решила пойти на работу в правоохранительные органы, но Сэм, казалось, не испытывал ни малейшего желания обсуждать с ней этот столь важный для нее вопрос.
— Синди, как только ты поймаешь свою игру, все пойдет как надо, — наставительно говорил он. — Ты ведь не кто-нибудь, а выпускница Колумбийского универ…
— Это еще ничего не значит.
— Но ведь ты же проходила тесты на время.
— В таких тестах тебе обычно дается пятнадцать минут, а то и больше.
— И здесь то же самое… только старайся думать побыстрее. Фокус в том, чтобы использовать для обдумывания время твоего соперника. Это будет нетрудно, как только ты войдешь в ритм. Вот увидишь, у тебя все получится.
— Ладно, — сказала Синди, глядя в честное, бесхитростное лицо Сэмюэля. — Я попробую. Хотя бы ради того, чтобы понять, по силам мне это будет или нет.
— Да и потом, что может случиться на турнире по скрэбблу? Там ведь не какие-нибудь хулиганы собираются. — Сэм посмотрел на часы. — Уже начало двенадцатого. Я должен вернуться домой к полуночи, а не то мама поднимет по тревоге Национальную гвардию. А если она отправит на мои поиски отца, это будет, пожалуй, еще хуже. — И после небольшой паузы спросил: — Что, если я заеду к тебе домой завтра часов в десять?
— Не надо заезжать ко мне домой. Даже не приближайся к моему дому. И не звони. Мы с тобой никогда особенно не дружили.
— Но мы же не враги, Синди…
— Разумеется, нет. Но мы с тобой до сих пор практически не общались и встречались только на каких-то семейных праздниках.
— Верно.
— Если моя мать увидит нас вместе, она начнет задавать мне вопросы. Сам подумай, — не хватало еще, чтобы отец узнал о нашей затее от моей матери.
— Тогда где мы встретимся?
— В Мак-Грегор-парк. В одиннадцать часов. Только ты и я. Договорились?
— Само собой. Ладно, ты иди, мне еще надо… помолиться.
Сэмми полез в карман за деньгами, но Синди опередила его.
— У нас будет разделение труда, — заявила она. — Ты поблагодаришь Бога за то, что Он послал нам пищу, а уж я заплачу за нее.
Глава 30
Рине всегда казалось, что Голливуд с каждым годом становится все более грязным и неухоженным и что вся его былая слава, благодаря которой название этого района Лос-Анджелеса вошло во все энциклопедические словари, давно осталась в прошлом. Теперь же, когда здесь начали рыть метро, в результате чего появились многочисленные стройплощадки с горами строительных материалов, а воздух пропитался пылью, Голливуд приобрел совсем неприглядный вид. Толпы людей, снующих по улицам, нисколько не ослабляли, а лишь усиливали это впечатление. Трудно было поверить, что оплот американской киноиндустрии все еще оставался одним из самых притягательных мест для туристов, однако это действительно было так. Туристы всех национальностей, одетые что зимой, что летом в одинаковые гавайские рубашки с коротким рукавом, обвешанные фотоаппаратами и видеокамерами, роились повсюду. Как, впрочем, и местные жители — неопределенного пола существа с сальными волосами, в рваных джинсах, покрытые татуировками. Участки кожи, не изуродованные татуировками, были проколоты стальными серьгами. Рине вдруг пришло в голову, что эти люди, должно быть, никогда не летают коммерческими рейсами — им ни за что бы не удалось благополучно миновать детектор, определяющий наличие у пассажиров металлических предметов.
