— Не понимаю, как вы выносите, — сказала она. — Просто не понимаю. А как держится Анна?
— Превосходно. Вся в дырках, как подушечка для иголок.
Это был способ справиться с бедой: надоевшая шутка, избитая острота, смех пред ликом несчастья.
— Вас это все, наверное, доводит? — спросила Лусинда после того, как он рассказал об уколах и поросячьем инсулине.
— Что «доводит»? — переспросил Чарлз и подумал: «О да, до отупения».
— Ничего. Не важно, — ответила она.
* * *
О чем говорят люди, если нельзя говорить о будущем?
О прошлом.
Фразы начинаются: «А помнишь…», или «Я сегодня проходил мимо детского садика Анны…», или «Я вспоминал наш отпуск в Вермонте…»
За ужином Чарлз и Диана вспоминали, как в холодном лыжном приюте в Стоу у них замерзло в бутылочке молоко Анны. Закончив есть, сложили посуду, и Чарлз отправился наверх проверить ноги Анны — дочь нехотя позволила ему посмотреть. А потом, не выключая телевизора, легли в постель.
Как-то так получилось, что рука жены коснулась его руки. Его нога прошлась по ее ноге. Словно конечности сами знали, что им делать. А тела вопили: сколько же можно? Мы замерзли! Нам одиноко!
Чарлз встал и закрыл дверь. Ни единого слова о том, что они делали. Скользнул обратно в кровать и обнял Диану. Сердце бешено колотилось, когда он целовал жену и думал, как же ему этого не хватало.
Но перед тем как стать любовниками, они снова сделались чужими. Непонятно, как это случилось. Чарлз накрыл ее своим телом, потянулся к губам, готовился скользнуть внутрь, но внезапно их движения сковала странная неловкость, словно они стали двумя кусочками головоломки, не соответствующими одна другой. Пробовали и так и этак, но ничего не выходило. Диана толкнула его в грудь — он скатился с нее. Потянулся поцеловать — она медленно повернула голову. Маняще улыбнулась. Чарлз снова оказался на ней, но жена как застыла. Чарлз сжался и отпрянул.
Они откатились в разные стороны кровати и не пожелали друг другу спокойной ночи.
Глава 10
Чарлз и не понял, как получилось, что от обедов они перешли к вечерним коктейлям.
От фруктов и пирожных — к напиткам с солеными орешками.
Обед — это нечто такое, что можно делать с друзьями. А выпивка — это то, чем занимаются с очень хорошими друзьями. Когда они договаривались об обеде, достаточно было звонка Лусинде. Но когда речь заходила о вечернем коктейле, приходилось звонить Диане и объяснять, почему он придет поздно. То есть лгать.
А лгуном он был таким же никудышным, как и шутником.
Но все дается с опытом.
— Мне сегодня придется задержаться на работе, — сказал он по телефону в день первого вечернего свидания.
— Я опять работаю допоздна, — сообщил в следующий раз.
И на третий — то же.
Постепенно Чарлз понял, что жизнь для него меняется. Что большую часть времени он так или иначе ждет встречи с Лусиндой.
Бар «Темпл».
«Китс».
И наконец, «Хулиганз», где оба поняли, к чему все идет.
Возможно, все дело в напитках. Чарлз решил отказаться от своего обычного «Каберне» и взять «Маргариту». А потом, не исключено, и повторить.
Они расположились у стойки.
После второй порции у него прояснилось в глазах. Или, наоборот, помутилось. Посетители бара расплылись, зато силуэт Лусинды сделался четче.
— Мне кажется, ты хочешь меня подпоить, — заметила она.
— Ничего подобного. Я хочу тебя напоить.
— Все правильно. Я уже одурела.
— Ты красиво одурела.
— Это потому, что ты сам одурел.
— Согласен.
Лусинда в самом деле выглядела очень красивой — взгляд нисколько не потускнел. Платье до смешного короткое и обтягивающее — бедра поблескивали от нейлона.
— Что ты сказал жене? — спросила она.
— Сказал, что встречаюсь с очень красивой женщиной, с которой познакомился в лонг-айлендской электричке.
— Ха!
— А ты что сказала мужу?
— То же самое, — рассмеялась Лусинда. — Что пойду выпить с очень красивой женщиной, с которой познакомилась в лонг-айлендской электричке. — Она отвела в сторону руку с красным напитком, чтобы не брызнуть себе на платье.
Муж, солидный флегматичный мужчина на двадцать лет старше ее, скучен до тошноты, жаловалась Лусинда. В последнее время его единственной страстью стал гольф.
— Знаешь… — начал Чарлз. — Знаешь…
— Что?
— Забыл.
Он собирался что-то сказать, о чем, как он смутно чувствовал, мог потом пожалеть. Но растерял слова, когда она подняла на него свои удивительные зеленые глаза. Если ревность — это зеленоглазый зверь, то что же такое любовь? Зеленоглазый ангел?
— Что мы делаем, Чарлз? — Лусинда посерьезнела. Может быть, она тоже собиралась сказать нечто такое, о чем придется потом пожалеть?
— Выпиваем, — ответил он.
— Я хотела спросить: что мы станем делать после того, как выпьем?
— Закажем еще.
— А потом?
Пока Чарлз придумывал ответ, в баре появился мужчина неопределенного возраста. Оказывается, в этом мире они были не одни. Подавая знаки бармену, мужчина втиснулся между ними и уставился на ноги Лусинды.
— Давайте я вас угощу, — предложил он.
— Спасибо, — отказалась Лусинда и показала стакан с «Маргаритой».
— Тогда я куплю вам весь бар.
— Не возражаю. Вперед.
— Извините, — проговорил Чарлз. Он видел, что мужчина едва держится на ногах.
— А вас я не собираюсь угощать, — заявил незнакомец.
— Очень смешно. Только, знаете ли, я разговаривал с этой дамой.
— И я тоже.
Чарлз не мог разобрать, дурачится мужчина или действительно пьян в стельку. Ясно было одно — этот тип непозволительно груб.
— Мы правда разговаривали, — подтвердила Лусинда. — Так что…
— Ниточка за иголочкой.
— Хорошо, мы пошли… — Лусинда повернулась к Чарлзу.
— Останься, — потребовал незнакомец.
Лусинда слезла со стула и попыталась его обойти.
— Ты не слышала, что я сказал?
— Извините.
— Потрясающе. Сучонка нас покидает.
И Чарлз ударил его. Он не помнил, чтобы в жизни кого-то бил, и очень удивился, что бить так же больно, как когда избивают тебя. И еще удивился, что незнакомец опрокинулся и у него на губах показалась кровь.
— Он меня очень сильно оскорбил, — объяснила Лусинда внезапно возникшим официантам.
Из глубины ресторана подоспел взволнованный человек. Менеджер, догадался Чарлз.
— Может, вам всем лучше уйти? — предложил он. Но осуществить это было непросто. Мужчина, пытаясь подняться, копошился на полу, а Чарлз, потирая ноющий кулак, пребывал в замешательстве.
— Конечно-конечно, — опомнился он и направился в гардероб взять пальто Лусинды. Он чувствовал, что на него обращены глаза всех присутствующих. Но его волновали глаза только одного человека — зеленые, полные благодарности.
А разве нет? Разве он не проучил негодяя? Не спас даму? Не защитил ее честь?
На улице было ветрено. Похолодало настолько, что изо рта шел пар.
— Давай возьмем такси до вокзала, — предложила Лусинда. От резких порывов ветра у нее на глазах выступили слезы. Или она расчувствовалась от его доблести?
— Забудь о поезде, — сказал он. — Я возьму машину и довезу тебя до дома.
— Ты уверен?
— Да.
— Думаешь, это хорошая мысль?
— А почему бы и нет?
— Нас могут увидеть. — Первое признание, что они совершали нечто недозволенное.
— В вагоне нас тоже могут увидеть.
— В вагоне всегда незнакомые люди сидят рядом. Такси — совершенно иное.
— Хорошо, как хочешь. — Сам не сознавая как, он тронул ее за руку и почувствовал сквозь рукав пальто тепло ее тела. Будто жар подо льдом.
— Мне кажется, машина — не совсем то, что надо, — начала она.
— Согласен.
— Я могу сделать нечто такое, что не должна…
— Отключиться? — подсказал Чарлз с улыбкой, хотя было совершенно неподходящее время для шуток: он чувствовал, как Лусинда тянется к нему, становится намного ближе, чем раньше.
