— Нужно было мне дождаться этого чертова автобуса, — бормочет Ава.
Вот она, мой непримиримый подросток. Ее пренебрежительность выводит меня из состояния ступора, я заставляю себя действовать, поворачиваю ключ в зажигании, еду дальше, теперь слежу за каждым съездом. Слава богу, школа совсем рядом. Песня наконец смолкает.
— Отличная песня, — произносит бесплотный голос Стива. — Где она теперь?
У меня не получается сразу же выключить радио. Где она теперь? От этого вопроса мое лицо заливает краска, я вжимаюсь в спинку кресла, словно пытаюсь спрятаться нем.
— Удачи, — говорю я, слова вязнут у меня во рту. Ава выходит. Она смотрит на меня, и я жду новых упреков, но вижу озабоченность на ее лице.
— Ты езжай поосторожнее, ладно?
Я киваю и чуть улыбаюсь ей. Моя дочь беспокоится обо мне. Беспокоится или боится? Я напугала ее? Конечно напугала. Я чуть не разбила машину. Все эти мои тайные страхи могли привести к тому, что я бы ее покалечила. Как только Ава закрывает дверь, я отъезжаю, стараясь не мчаться по «лежачим полицейским». Сворачиваю за угол и еду, пока не чувствую, что здесь уже не попадусь на глаза любопытных родителей, останавливаюсь у тротуара. Я открываю дверцу — и меня начинает рвать, просто выворачивает наизнанку, а дождь хлещет безжалостно. Меня рвет горячим, обжигает грудь, я освобождаюсь от завтрака, кофе и желудочного сока и, лишь почувствовав, что уже совершенно пуста, захлопываю дверцу.
Боль пронзает мое тело, меня всю трясет. Я очистилась, но это обманчивая пустота. Рвотой не прогонишь страх. Мой ужас никогда меня не покинет. Как и скорбь, которую я храню, точно драгоценность, твердый бриллиант из черного углерода моего выжженного сердца.
Игрушечный кролик.
Песня.
Чувство, будто что-то не так.
Сколько во всем этом совпадений? Случайностей? Ни одного? Все? Я схожу с ума?
Я смотрю в окно на мир вокруг и думаю, сколько косметики осталось у меня на лице. На работе я должна выглядеть презентабельно. На мне жакет, так что блузка не очень промокла, а в волосах недостаточно жизни, чтобы растрепаться после дождя. В офисе я могу засунуть голову под сушилку и собрать волосы в хвостик.
Наконец я отметаю в сторону все мысли о прошлом — но только в сторону, а не в небытие, — смотрю на свое отражение в зеркало заднего вида. Не так плохо, как я опасалась. Можно не ехать домой, чтобы все переделывать.
По крайней мере, я не плакса, думаю я, заводя машину. Никогда не была такой. В тишине у меня в голове звучат слова песни, и я знаю, что они останутся там на весь день. Нужно скорее добраться до работы. Меня не волнует Джулия и деньги. Меня не волнует Саймон Мэннинг. Я хочу только оказаться там, где буду чувствовать себя в безопасности.
Глава 12
Ава
Моя комната больше похожа на номер в гостинице. Двуспальная кровать, письменный стол с маленьким холодильником для лимонада под ним, даже диван у стены, с такой удобной спинкой, что можно полулежа смотреть телевизор. Все это появилось в моей спальне после ремонта в прошлом году. Ремонтировали только мою комнату, не мамину. Она сказала, что любит свою комнату и не хочет ее менять, а я расту и мне нужно что-то новое. Я была глупой и поверила ей. Теперь я знаю: она, вероятно, не могла себе позволить ремонт двух комнат и думала, что, если у меня будет такая шикарная комната, я буду больше времени проводить дома. А я примерно в то время стала чаще выходить из дома одна. Как то и полагается тинейджеру. В общем, ничего из этих ее планов не вышло, потому что в последнее время мы все чаще торчим у Джоди, а не здесь.
— Слаба богу, завтра нет этих долбаных экзаменов!
Лиззи вытянулась на диване, Андж кайфует на кровати со мной, лежит на боку, сплошные бедра и загогулины, а Джоди сидит у стены на старом кресле-мешке, оставшемся с тех времен, когда я была маленькой. На кофейном столике банки колы и пакетики чипсов.
— Но мы уже почти закончили, — говорю я. — А там — свобода.
На этот раз меня ждут не только долгие летние каникулы, это еще и ощущение нового будущего. Хотя мы с Андж переходим в шестой класс и остаемся в СШКЭ еще на один год, все равно чувство такое, что нас ждет что-то новенькое. Другие правила и свобода. Быть выше остальных. Пересечь новую границу. Еще один шаг во взрослый мир. Это наводит меня на мысль о субботнем вечере. Вот когда я пересекла границу. В некотором смысле год в СШКЭ будет отстой, но колледж слишком далеко, а проходной балл экзаменов второго уровня чересчур высок.
— Завтра плаваем? — спрашивает Андж. — Тренироваться нужно, даже если соревнований пока не предвидится.
— Жаль, что у них нет соревнований во время экзаменов.
Мой телефон дает звоночек. Кортни. Опять. Не хочу ли я встретиться с ним сегодня?
— Опять он? — спрашивает Лиззи, я киваю и, пожевывая нижнюю губу, думаю, что ему ответить.
Летаргия в нашей компании испаряется, и я уверена, Анджела уже мурлычет. У нас все время течка. Летом секс повсюду, и мы, как собаки, идем на него, чуем его в воздухе. Мы почти взрослые. Секс — часть этого. Он большая часть взрослой жизни. Мне не хотелось делать это с Кортни в субботу, но мне хотелось этого, и меня охватывает нервная дрожь, когда я вспоминаю ощущения, когда он был внутри меня, и звуки, которые из него вырывались, и все это казалось не похожим на то, что мы делали раньше, хотя то мне и нравилось больше. Я столько времени провожу, думая о сексе. Только не о сексе с Кортни. О сексе с ним.
— Он тебя любит, он хочет тебя поцеловать… — насмешничает Андж.
— Заткнись!
— Ты когда собираешься делать это снова? — напрямую спрашивает Лиззи. Она всегда так откровенна. — Во второй раз лучше.
— Будто ты знаешь, — поддразнивает Андж.
— Да уж получше тебя.
Наверно, так оно и есть. Лиззи на год старше нас и принимает противозачаточные. Андж думает, что Лиззи это делает, только чтобы регулировать месячные, но на Рождество, когда Лиззи уезжала с Крисом — или как его там — на два месяца, она клялась, что они занимались этим. Она изложила тогда во всех подробностях, какой график они составили, а Лиззи врать не будет. Нужно у нее спросить, что за таблетки она принимает. Так, на всякий случай. Не то чтобы я беспокоюсь. У меня месячные скоро и сиськи побаливают, как всегда бывает, так что я уверена — с этим все в порядке.
— Не могу с ним сегодня встретиться. Мать меня не выпустит, пока идут экзамены.
— Твоя мать против того, чтобы ты после восьми уходила из дома, — говорит Андж. — Как в начальной школе.
— Она уже исправляется, — отвечаю я.
И это правда. Как бы я на нее ни злилась, у меня еще случаются приступы дочерней преданности. Мы всегда были только вдвоем, а теперь я расту и отрываюсь от нее. Я сама могу ее чихвостить сколько угодно, но мне неприятно, когда это делает Андж.
— Ава! — доносится далекий, но легко узнаваемый голос через дверь.
— Господи Исусе, она у тебя что — телепатка? — говорит Джоди улыбаясь. В ее словах, в отличие от Андж, нет ехидства. Она чувствует. «Клуб стремных мамочек».
— Ава! Ты можешь спуститься на секунду?
Я издаю стон, закатываю глаза, словно крупнее геморроя у меня в жизни не было, но, вообще-то, я рада закрыть тему Кортни. Я знаю, что веду себя так, как они ждут от меня, поэтому пытаюсь замести следы. Я за ланчем сказала Андж о том, что он какой-то жалкий, так что, пока меня нет в комнате, она может поделиться этим с остальными. Мы лучшие подруги. Мы говорим друг о дружке почти столько же, сколько мы говорим друг с другом. «МоиСуки». Иногда название нашей группы в «Ватсапе» слишком уж напоминает реальность. Группа как пересадочный пункт, но потом мы разделяемся, чтобы обсудить слова, сказанные кем-то из нас, и это нас бесит.
Я неторопливо спускаюсь по лестнице и думаю: так ли дружат мальчишки, как мы? Волнуют ли их подробности: взгляд, комментарий, лишний фунт-другой веса — вся та фигня, которой мы так одержимы и по которой судим о себе? Не думаю. Не думаю, что они возлагают друг на друга такие же большие надежды, как мы. Мы требуем всего, а это невозможно.
