Прошла пара минут, и в бар с улицы вошел мой знакомый нарик-шлюшка. Он заметил меня и сразу же отвернулся. Какой-то мужик из-за соседнего столика позвал его, он подошел, и они взялись за руки, кокетливо пряча друг от друга глаза. Я некоторое время наблюдал за тем, как они милуются — вернее, миловался только мужик за столом, а нарик стоял над ним, не отнимая руки, но с совершенно равнодушным выражением лица. Смотреть на это я уже больше не мог, да и не было никакой необходимости. Поэтому я отвернулся и залпом выпил свой джин с тоником. Алкоголь теплой волной разлился по телу, напомнив мне о том, что жизнь — это просто жизнь, не плохая и не хорошая. Я опять повернулся к ним, и нарик уже сидел за столиком. Я надеялся, что он недолго будет там торчать: мне очень хотелось на свежий воздух. Уж очень душно было в этом заведении.
На улице я жадно выкурил сигарету и сразу же зажег новую. Вдалеке, в конце квартала, под фонарем теперь топтался только один «ночной мотылек» в облегающих брючках и расстегнутой до пупка рубашке. Возможно, его сотоварищ поступил мудрее, нарядившись в кимоно. Я дымил уже третьей сигаретой, когда нарик вывалился из клуба. Увидев меня снова, он застыл на месте.
— Ты, конечно можешь ходить за мной по пятам всю ночь, но так ничего и не добьешься, или мы можем поговорить прямо сейчас, — сказал я.
Он оглянулся на своего приятеля, топтавшегося под фонарем, и я поспешил предложить:
— Хочешь, отойдем куда-нибудь в сторонку.
— Встретимся на набережной, на Шестой, — сказал он, не глядя в мою сторону.
— У тебя есть что мне сообщить?
Он не ответил и удалился по направлению к перекрестку.
Я повернул в противоположную сторону, быстро дошел до конца квартала и свернул направо, на Шестую улицу, к набережной.
Глава 20
Он шел к набережной мимо погруженных в темноту закрытых магазинов. Шел с опущенной головой, время от времени резко оборачиваясь, словно боясь преследования. За три шага до меня он остановился и опять посмотрел назад. Он был моложе, чем мне показалось сначала, — возможно, лет восемнадцати, не больше. Вид у него был болезненный, каждые полминуты его передергивало от озноба, словно на улице стояла не тридцатиградусная жарища, а лютая зима. И он жутко нервничал. Я даже удивлялся, как он вообще мог что-то соображать.
— У тебя есть что мне сообщить? — сказал я, стараясь поймать его взгляд.
— Деньги где?
Я достал бумажник и вынул из него пятидолларовую купюру — ту самую, что показывал им на углу, ну или ее родную сестру. Не торопясь протягивать ему деньги, сказал:
— Но это не просто так. Сначала я должен знать, есть ли у тебя что мне рассказать.
— Я могу рассказать. Давай деньги!
— Как тебя зовут?
Лицо его сделалось подозрительным.
— А тебе зачем?
— Но я же должен как-то к тебе обращаться, так и назови имя. Ну, хотя бы свою уличную кликуху.
— Расти, — проговорил он словно деревенеющим языком.
— Отлично, Расти. — Я протянул ему купюру, и он схватил ее с прытью, какой я от него совсем не ожидал. Купюра просто исчезла у меня на глазах. — И давно ты научился брать деньги вперед? — усмехнулся я.
Он скосил на меня глаза, не поворачивая головы. Я ему явно не нравился. Даже дав деньги. Он снова отвел взгляд.
— Я знаю Грега, — тихо произнес он.
Я ждал, что он прибавит к этому что-нибудь еще, но он молчал, и я спросил:
— И что же?
— Мы у одного и того же барыги паслись. У парня по имени Ренальдо, он работает на мостках. Могу отвести тебя к нему.
— Когда ты последний раз видел его? Я имею в виду Тэйлора.
Он пожал плечами:
— Месяцев шесть назад. Ну может, восемь…
— И ты можешь отвести меня к парню, у которого он брал наркоту восемь месяцев назад?
Нарик энергично закивал.
— Да.
— Да уж, но для меня это уже не пятеркой попахивает.
Он опять стрельнул в меня глазами.
— Послушай, мужик, если кто и имеет информацию о Греге, то это Ренальдо. Только он может тебе что-то рассказать.
Я хорошо знал наркоманов — они вотрут тебе все что угодно, лишь бы выудить из тебя лишний бакс, — но других зацепок у меня не было, поэтому я сказал:
— Хорошо. Пошли к твоему Ренальдо.
Он закивал, качаясь при этом, потом шагнул с тротуара на проезжую часть. Сначала шагнул, и только потом посмотрел по сторонам. Но машин, слава богу, в этот поздний час не было.
Мы прошли с полквартала и уперлись в деревянный настил, кончавшийся тупиком. За ограждавшими настил деревянными перилами чернела пустота. С улицы к настилу вели лесенки. Здесь уже был хорошо слышен шум океанского прибоя, и солоноватый морской дух бил в ноздри. Мы спустились по одной из лесенок на дощатый настил, где нас встретил порывистый прохладный ветерок. На мостках не были ни огней, ни магазинов, ни ларьков или каких других торговых точек. Это был просто деревянный настил с перилами и лесенками, ведущими на песчаный пляж. Здесь были только скамейки, стоявшие через равные интервалы. Почти на всех скамейках видны были силуэты людей, выделявшиеся на фоне темного неба и темного океана.
Расти повернул в северную сторону, я шел рядом, мы оба молчали. При ходьбе он казался не таким нервным и дерганым. Встречный ветер подхватывал мой галстук и отбрасывал его за плечо. Пиджак трепетал на ветру, а шляпу приходилось придерживать рукой. На скамейках тихо шушукались парочки, а с темного пляжа иногда доносились громкие голоса. Издалека ночные огни Харбор-Сити казались миражем, манящим запоздалого путника, пробирающегося в кромешной тьме.
Мы прошли кварталов пять, когда Расти свернул к лесенке. А в общей сложности мы миновали уже кварталов десять — хорошее расстояние, но вполне преодолимое. В общем, далековато забрался Ренальдо, но в клиентах, похоже, не знал недостатка. Мы спустились по деревянным ступенькам, припорошенным скрипевшим под ногами песком. В темном углу под лестницей стоял человек в ярко-голубом костюме, фиолетовой рубашке и фиолетовом галстуке. Несмотря на свое имя, он оказался вовсе не мексиканцем. Бледное одутловатое лицо, глубоко посаженные глаза и застывшая, словно маска, нахальная улыбочка. Дорогая одежда была слишком яркой и выглядела здесь не совсем уместной, но, возможно, как и броское имя, способствовала бизнесу — как то шлюхино кимоно.
— Привет, Ренальдо, — сказал ему Расти.
Не обращая на него внимания, Ренальдо изучающе уставился на меня.
— Могу я чем-то помочь? — спросил он. В голосе его звучала уверенность вооруженного человека — не исключено, что под мышкой у него было припрятано что-нибудь для самозащиты.
— Да. Вот пять долларов, — сказал Расти, голосом выдавая свое нетерпение, и в руке его магическим образом материализовалась моя купюра.
— Я могу вам чем-то помочь? — повторил вопрос Ренальдо, глядя мне прямо в глаза.
— Да, — сказал Расти, наполовину развернувшись ко мне. — Этот чувак типа сыщик. Разыскивает Грега.
— А ко мне чего пришел?
— Да я не знаю, — пожал плечами Расти. — Просто он дал мне пять долларов. Это же хорошие бабки.
Я все-таки решил заговорить сам:
— Меня наняла семья Грега Тэйлора. Они просто хотят знать, все ли с ним в порядке. Ему даже не обязательно возвращаться домой, мне просто нужно поговорить с ним.
— Нет, а ко мне-то чего пришли?
— Ну… потому что он торчок, — сказал я.
Он грубовато рассмеялся. Мои слова его позабавили, и я ему теперь понравился.
— Ладно, ищейка, от меня-то ты чего хочешь?
— Меня совершенно не интересует, чем ты тут занимаешься, я просто хочу, чтоб ты вывел меня на мистера Тэйлора.
— У тебя есть что-то при себе? — Его глаза словно горели в темноте.
Я выставил перед ним руки, показывая, что в них нет оружия.
Он подумал немного, потом подернул плечом.
— Грег был здесь вчера ночью. С каким-то парнем. Высокий красивый парень, не знаю, кто такой.
— По имени он его не называл, не помнишь?
