— Знаете… — говорит Алекс, и я чувствую, как его или ее голос разогревается, подобно мотору, набирающему обороты. Сейчас мне расскажут сплетню. — До своего переезда в Нью-Йорк он не собирался искать другую работу. Он был настроен на то, чтобы оставаться в компании. Они с женой купили дом, и все такое.
— Правда?
— Да. Большой дом в Гарлеме. Иногда стоит порыться в Интернете…
Стал бы мужчина так смаковать перешептывания за спиной? Наверное, Алекс — женщина. Какая же я сексистка.
— Не знаю, что случилось. Вряд ли он нашел другое место. В любом случае он сможет рассказать вам больше, чем я. — Чихание. — Извините. Простуда. Откуда вы его знаете?
— Алистера?
— Да.
— О-о, мы старые друзья по колледжу.
— Учились в Дартмуте?
— Верно. — Названия-то я не помнила. — Так он… Простите за выражение, сам ушел или его «ушли»?
— Не знаю. Вам придется выяснить, что у него пошло не так. Все это весьма таинственно.
— Я спрошу у него.
— Он всем здесь нравился, — говорит Алекс. — Такой хороший парень! Не могу поверить, что его уволили, или что-то в этом роде.
Я сочувственно хмыкаю:
— У меня есть к вам один вопрос насчет его жены.
— Джейн. — Алекс хлюпает носом.
— Я никогда ее не видела. Алистер склонен к раздельному мышлению. — Я говорю как психиатр. Надеюсь, Алекс этого не заметит. — Я бы хотела преподнести его жене небольшой подарок по случаю переезда в Нью-Йорк, но не знаю, что она любит.
Шмыганье.
— Я подумывала о шарфе, правда, не знаю, какие цвета ей нравятся. — Я сглатываю. Звучит неубедительно. — Понимаю, это звучит неубедительно.
— Суть в том, — произносит Алекс упавшим голосом, — что я тоже никогда ее не встречала.
Ну что ж. Может быть, у Алистера действительно раздельное мышление. Какой я хороший психиатр.
— Потому что у него, безусловно, раздельное мышление! — продолжает Алекс. — Это точно.
— О да! — соглашаюсь я.
— Я работала у него почти полгода и ни разу не видела ее. Только их ребенка.
— Итана.
— Да. Милый мальчик. Немного робкий. Вы видели его?
— Очень давно.
— Приятный мальчик. Однажды он зашел к нам в офис, чтобы вместе с отцом поехать на игру «Бостон Брюинз».
— Значит, вы не можете мне ничего рассказать о Джейн? — напоминаю я.
— Нет. О-о, но вы хотели узнать, как она выглядит, да?
— Да.
— Полагаю, в офисе есть ее фотография.
— Фотография?
— У нас стоит коробка с вещами Алистера, которую надо было отослать в Нью-Йорк. Теперь не знаем, что с ней делать. — Шмыгает носом и кашляет. — Пойду посмотрю.
Слышу стук, царапанье, когда Алекс кладет трубку на стол. На этот раз никакого Шопена. Кусаю губы, смотрю в окно. Та женщина сейчас в кухне, что-то ищет в морозилке. На миг перед моим внутренним взором мелькает безумное видение: в морозилке спрятано застывшее тело Джейн, ее яркие глаза заиндевели.
Царапанье трубки.
— Она передо мной, — сообщает Алекс. — Я имею в виду фото.
У меня перехватывает дыхание.
— У нее темные волосы и светлая кожа.
Я перевожу дух. Они обе темноволосые и светлокожие, Джейн и самозванка. Неинформативно. Но про комплекцию спрашивать нельзя.
— Ладно, хорошо, — говорю я. — Что-то еще? Знаете что — вы не могли бы отсканировать фотографию и прислать ее мне?
Пауза. Наблюдаю, как женщина на той стороне сквера закрывает дверцу морозилки и выходит.
— Я дам вам адрес своей электронной почты, — уговариваю я.
Молчание. Затем Алекс произносит:
— По вашим словам, вы друг…
— Алистера. Да.
— Знаете, боюсь, мне не следует никому сообщать эти персональные данные. Попросите об этом его самого. — На этот раз никакого шмыганья. — Вы сказали, вас зовут Алекс?
— Да.
— Алекс, а фамилия?
Я открываю рот, затем нажимаю отбой.
В комнате тишина. Через холл слышно тиканье часов в библиотеке Эда. Я сдерживаю дыхание.
Неужели Алекс сейчас звонит Алистеру? Станет ли она описывать мой голос? Сумеет ли Рассел определить мой домашний номер или номер мобильного? Я таращусь на свой телефон, лежащий на столе, слежу за ним, словно это спящий зверь. С замиранием сердца жду, когда он зашевелится.
Телефон лежит там неподвижно. Немобильный мобильный. Ха-ха.
Сосредоточься.
Глава 60
В кухне капли дождя барабанят в окно. Я наливаю в бокал еще вина. Большой глоток. Мне этого недоставало.
Сосредоточься.
Что нового я узнала? Алистер разграничивал работу и семейную жизнь. Такое поведение может указывать на личность преступника, но этого мало. Далее — он был готов перейти в нью-йоркский филиал своей фирмы, приобрел недвижимость, перевез на юг семью… Но потом что-то пошло не так, и он нигде не бросил якоря.
Что произошло?
Меня знобит. Здесь холодно. Я перемещаюсь к камину, поворачиваю переключатель у решетки. Огненные языки распускаются, словно цветы.
Я плюхаюсь на диван, в подушки, завернувшись в халат. В бокале плещется вино. Не мешало бы постирать халат. И заодно встать под душ.
Засунув руку в карман, я вновь натыкаюсь на карточку Литла. И вновь разжимаю пальцы.
И опять я смотрю на свое отражение в экране телевизора. Кто там утопает в подушках, в этом блеклом халате? Я похожа на призрак. И чувствую себя призраком.
Нет. Сосредоточься. Следующий шаг. Я ставлю стакан на кофейный столик, упираюсь локтями в колени.
И понимаю, что следующего шага не будет. Я не могу доказать существование, в настоящем или прошлом, Джейн, моей Джейн, подлинной Джейн. Еще менее доказуемо ее исчезновение. Или смерть.
Или смерть.
Я думаю об Итане, который оказался в ловушке. «Милый мальчик».
Провожу пальцами по волосам, словно это плуг, вспахивающий поле. Чувствую себя мышью, попавшей в лабиринт. В чистом виде экспериментальная психиатрия — эти крошечные существа, с их глазами-бусинами и веревочными хвостами, мечущиеся от одного тупика к другому. «Давай», — подбадривали мы их, хохоча и заключая пари.
Сейчас я не смеюсь. Я вновь раздумываю: а не поговорить ли мне с Литлом?
Но вместо этого я говорю с Эдом.
— Ну что, немного крыша поехала, бездельница?
Я вздыхаю, шаркаю ногами по ковру в кабинете. Я опустила жалюзи, чтобы та женщина не могла за мной следить. Окно пестрит полосками неяркого света, как будто я в клетке.
— Чувствую себя совершенно бесполезной. Словно я в кинотеатре, фильм окончился, зажегся свет, и все вышли из зала, только я продолжаю сидеть, пытаясь понять, что случилось.
Он фыркает.
— Что? Что тут смешного?
— Просто очень похоже на тебя — живешь как в кино.
— Разве?
— Да.
— Что ж, последнее время моя система координат несколько ограниченна.
— Ладно-ладно.
Я ничего не рассказала о прошедшей ночи. Одна мысль об этом вызывает у меня дрожь. Но остальное разматывается, как нитка со шпульки, — звонок от самозванки, серьга в квартире Дэвида, резак для картона, телефонный разговор с Алекс.
— Такое ощущение, будто это происходит в кино, — повторяю я. — И я ожидала, что мои новости вызовут у тебя больше беспокойства.
— Из-за чего?
— Хотя бы из-за того, что в спальне моего съемщика нашлось украшение мертвой женщины.
— Ты ведь не знаешь, что сережка принадлежала ей.
— Знаю. Я в этом уверена.
— Да не может быть. Ты даже не уверена, что она…
— Что?
— Сама знаешь.
— Ну?
Теперь он вздыхает.
— Жива.
— Не думаю, что она жива.
— Я хотел сказать, ты даже не уверена, что она существует или когда-либо…
— Да, уверена. Уверена. Это не галлюцинация.
Молчание. Слышу, как он дышит.
— Ты не допускаешь, что у тебя парано…
Не успевает он закончить фразу, как я перебиваю его:
— Ну какая паранойя, если все это произошло на самом деле!
Тишина. На этот раз он не возражает.
