Нет, он уже не надеялся. Он ничего больше не понимал.
— Нет, я не стану вас отпускать, никого. Сначала думал оставить вас там, как мух в банке, и смотреть, как вы жужжите, не зная, что делать, как выбраться. А теперь меня зацепило, мне стало любопытно. Уж очень хочется посмотреть, как ты справишься. Мало того, очень хочется посмотреть, как ты умираешь. В общем, сгноить тебя там, мне кажется, дело доброе. Но если справишься, если у тебя получится, остальных, так и быть, отпущу.
«Остальных…»
— Значит, я раскрываю убийство — и ты всех остальных отпускаешь?
На лице Эрена проступило разочарование.
— Неужели у тебя настолько мозги иссохли? Я ведь, кажется, это и сказал — или нет?
— Мне может кто-нибудь объяснить, что здесь происходит?
Ага, кажется, голос Мэнди. Но о других он сейчас думать не может. Нет, не сейчас.
— А со мной что будет?
— Ну что… думаю, нам с тобой есть о чем поболтать, — сказал Эрен и снова улыбнулся.
Шеппард слушал не двигаясь, только кивнул.
— Хорошо, — сказал он.
— Распутай это дело, Морган, или умри вместе со своими товарищами по… несчастью. Ты сам так решил. Но вот еще что… ты можешь кое-что для меня сделать? — спросил Карвер.
— Да, конечно.
Однако каким же он стал хлюпиком и мизантропом! Он понимал, что только Эрен может освободить их. Неужели Эрен этого не видит? Неужели не видит, что он готов на все, лишь бы спастись и спасти?
— Расскажи всю правду, Морган, — сказал Эрен. — Хотя бы раз в жизни расскажи правду.
Шеппард рухнул на пол, не в силах больше сдерживать слез. Это же Эрен Карвер. Тот самый мальчик, который когда-то был его лучшим, его единственным другом.
Но теперь что-то изменилось. С ним что-то случилось.
Слезы жгли глаза от осознания правды: в том, что случилось с Эреном, виноват он, Морган Шеппард.
Глава 48
— Шеппард! Шеппард!
Кто говорит?
Дышать стало тяжелее. Действительно ли это уже чувствовалось, или дело в том, что он знал: им перекрыли подачу воздуха и ежесекундно кислорода становилось все меньше? С каждым вдохом он и его товарищи по несчастью на шаг приближались к смерти. Не нужен таймер, не нужен обратный отсчет, чтобы знать: они попали в беду, причем серьезную, — в таком переплете они еще не бывали. Смерть от удушья, смерть, которая проникает в тело сквозь каждую пору, хватает за сердце и по капле выжимает из него жизнь.
— Шеппард! Черт побери!
Говорило его красноглазое, задыхающееся в углу отражение — и зрелище это заставило Шеппарда встать. Он оттолкнулся от пола руками, проверил, держат ли ноги. Кажется, держат. Он поднялся.
Эрен Карвер. Он оказался прав.
Ведь Шеппард напрочь забыл об этом человеке. Воспоминание о мистере Джефферисе он скомкал, как ненужную бумажку, и закинул в самый темный угол сознания. Он придумал свою версию событий, которые разыгрывались в течение нескольких месяцев тысяча девятьсот девяносто второго года, и даже сам поверил в нее. И сделалось только хуже.
Удержав равновесие, Шеппард вытянул руку, чтобы обогнуть кровать. Райан и Мэнди все еще стояли, Та, что в наушниках, снова залезла в берлогу под столом, а Констанция принялась, как и раньше, раскачиваться на стуле. Он подвел их один раз или даже два, но этого оказалось мало. Эрен намерен унижать его и дальше, сколько ему захочется.
— Шеппард, — сказал Райан.
Молодой человек был очень напуган и в то же время злился. Ему не нравилось, когда его держали в неведении.
— Шеппард! Черт побери, что происходит? Кто этот человек? И что он хотел сказать, когда просил рассказать правду?
— Пожалуйста, Шеппард, — добавила Мэнди.
Шеппард заглянул ей в глаза: надежда в них совсем угасла.
Та, что в наушниках, смотрела через всю комнату на таймер. Она пыталась дышать сквозь рукав кофты, словно так можно расходовать меньше воздуха.
Констанция закрыла глаза и даже казалась спящей. Было видно, что ей уже на все наплевать.
Шеппард оглядел всех по очереди. Глядя на их лица, он видел всю свою жизнь, все, от чего всегда бежал. И вдруг он вспомнил, каким был тогда. Он просто хотел стать знаменитым. Он улыбнулся, когда неожиданно понял, что нисколько не изменился. Он хотел, чтобы люди его знали.
«Порой мы хотим лишь одного: чтобы нас видели» — так однажды сказал старина Уинтер. Шеппард запомнил эти слова, потому что, если отбросить все лишнее, именно этого он и желал всегда. Чтобы его видели.
Так ли это? Ответ принес облегчение. Наконец-то!
— Я обманщик. Мошенник и лжец. Точнее не скажешь.
— Что? — не понял Райан.
— Я стал известен под именем Юный Сыщик. Но это все неправда. Я не раскрывал убийства Джорджа Джеффериса в девяносто втором году, даже вообще не играл в этом большой роли. Раскрыл убийство Эрен Карвер, сын убийцы. Он был очень умен, вообще был потрясающим парнем во всех отношениях, мне до него далеко. Он был моим другом. И я его предал. В сущности, я напялил на себя его маску. Двадцать пять лет говорил всем, что убийство, то самое, раскрыл я. И Эрен не выступил с опровержением, потому что дело зашло слишком далеко. Все поверили, что это — я. В общем, Морган Шеппард — это ноль без палочки. Поэтому мы все и оказались здесь. Тот человек в телевизоре и есть Эрен, хотя теперь он называет себя другим именем. Он издевается надо мной, доказывая всем, что я не тот, за кого себя выдаю. И он прав.
Шеппард опустил глаза: не было сил выдерживать их взгляды. Эрен наблюдал за происходящим, и, насколько Шеппард догадывался, остальные тоже смотрели на него. Во всяком случае, он на это надеялся. Моргану Шеппарду настало время умереть — хотя бы в той ипостаси, в какой он жил до сих пор. Этот человек исчез, он сбросил прежнюю личину, как змея сбрасывает кожу. И не актом свободного выбора, а по необходимости. И Шеппард не знал, не приведет ли это к тому, что он потеряет себя.
Никто не сдвинулся с места, но у него оставалось еще одно дело. Он за всю свою жизнь никогда не совершал бескорыстных поступков, но теперь сделает это. Из четверки заложников в этой комнате он должен спасти троих — один убил его друга, но остальные должны остаться в живых. Да черт возьми! Все четверо должны остаться в живых.
«А убийца? Мы же застряли здесь вместе с убийцей».
Шеппард зашел слишком далеко, он это понимал. Он вырвался за пределы своей личной преисподней и пришел к тому, что гораздо больше, чем убийство, гораздо больше, чем просто обман. Он — человек, который дурачил целый свет. И он полагал, что обман не раскроется до конца жизни.
Час расплаты наступит согласно таймеру и будет зависеть от того, насколько глубоко они дышат.
— Черт возьми, не пойму, о чем вы толкуете, — сказал Райан.
— Все, что я сказал, — чистая правда.
Он сделал вдох и выдох, наслаждаясь дыханием. И тут же одернул себя: это в последний раз. Теперь он станет дышать едва-едва. Чтобы подарить остальным драгоценное время, которое, возможно, поможет им выбраться.
Мэнди все еще пыталась осмыслить услышанное. Но до всех остальных в конце концов, похоже, дошло. Та, что в наушниках, смотрела на него безумными глазами. К Констанции тоже вернулся интерес к происходящему, она оживленно озиралась вокруг. Райан побагровел и надул щеки, — казалось, он вот-вот лопнет.
— Вы это серьезно? — спросил он, выступая вперед, как павлин, распускающий хвост. — Так вот, значит, в чем дело! Это из-за вас мне придется здесь сдохнуть? Выходит, с самого начала вся заваруха была из-за вас? И я, и Мэнди, и Рона, даже Констанция с Аланом… все мы ни при чем? Пешки, статисты для этого спектакля?
— Мне очень жаль, — сказал Шеппард.
А что еще мог он сказать?
— Да вы просто шут гороховый, — сказал Райан. — И сволочь вдобавок. И вы могли себя уважать после этого?
Легко.
— Райан, прости. Я не хотел, чтобы так все случилось.
— Да, конечно, он не хотел. И все-таки…
— Послушайте, Райан, вы все мне нужны. Мне нужна ваша помощь. Я хочу всех вас спасти. Спасти и тебя, и Мэнди, и Ту, что в наушниках, и Ахерн. Да черт возьми, я хочу спасти даже тело Алана, чтобы достойно похоронить его. Я понимаю, для меня это конец. Я покойник. Эрен ни за что не выпустит меня отсюда.
