Крыльца у них не было. Две ступеньки вели на открытый деревянный помост. Мелкий дождик слегка намочил Брэда.
— Просто на шоссе припарковал. По пути из тюрьмы домой решил заехать за Джоди. — Я излучал дружелюбие.
— Из тюрьмы? — Он смахнул капли со лба.
— Со свидания с мамой.
— Ах да. Извини. Все в порядке?
— В полном. Вот разве пропах всякой дрянью.
Он сделал полшага назад:
— А мы уже отвезли Джоди домой.
Я поклонился:
— Прекрасно. Тогда, если уж я здесь, можно мне переговорить с вашей женой?
— С моей женой?
— Буквально два слова.
— Зайдешь?
— Напачкаю. Навоняю.
У дверей показалась Келли в замшевых брюках и красной тишотке с атласной отделкой вокруг горла.
— Что-то случилось? — спросила она у Брэда. Со мной даже не поздоровалась.
— Он желает с тобой переговорить.
Она недоуменно посмотрела на меня.
— Можете выйти на минутку? — вежливо осведомился я.
— Дождь идет.
— Спрячемся в пикапе.
Лицо ее выразило изумление.
— Может, тебе правда сходить поговорить? — предложил Брэд. — Он со свидания с матерью в тюрьме.
— О. — В ее голосе неожиданно прорезалось сочувствие.
— И сегодня мой день рождения, — вставил я быстро.
Этим я ее добил. По глазам было видно.
— И где твоя машина? — спросила она, ища взглядом мой пикап.
— На дороге осталась.
— Мама! — закричала Эсме из глубины дома. — Зак развалил мой кабинет врача. Он был уже почти готов.
— А она сбросила мой автобус на пол, — отозвался Зак.
— А он на меня наступил.
— Я разберусь, — вздохнул Брэд. — До встречи, Харли.
— Ну да.
— Что ты вытворяешь? — накинулась на меня Келли, как только муж скрылся.
Я повернулся и зашагал к машине. Она потрусила за мной. Ее босые ноги шлепали по лужам.
— Харли!
Я неторопливо забрался в кабину и подождал Келли. Она бешено хлопнула дверцей.
— Давай условимся раз и навсегда, Харли. Если Брэд здесь, тебе путь закрыт.
— Я приехал за Джоди.
— Ничего подобного. Брэд уже пару часов как отвез ее домой. Ты приехал устроить сцену.
Она откинулась назад и сложила руки на груди. Из-под короткой майки показался пупок.
— Что мне говорить Брэду, если он спросит, что тебе от меня было надо? Какая необходимость могла заставить нас уединиться в машине в такой дождь? Только не бубни, что мне надо сказать ему правду.
— Куда ты сегодня ездила? — спросил я, глядя на ветровое стекло, залитое дождем.
— За покупками. И в библиотеку заглянула.
А что?
— А в четверг чем была занята?
— В школе Эсме устраивали праздник пиццы. Я помогала. В чем дело, Харли? Ты следишь за мной? Какое твое дело, чем я занята?
— Хотел убедиться, что ты на меня не злишься.
Я почувствовал на себе ее взгляд.
— Злюсь за что?
— Ты ушла.
— Когда? В среду ночью? Ты хорошо знаешь почему.
— Как по-твоему, иногда можно все организовать так, чтобы тебе не пришлось никуда торопиться?
Она смолкла. Помолчала. Спросила:
— Так за что мне на тебя злиться?
— Я ничего не сделал.
— В смысле?
— Валялся как колода.
Опять молчание.
Она положила свои мокрые, грязные ноги на приборную доску Поджала колени, обхватила ладонями ляжки.
Настало преображение. Ее улыбка напомнила мне шоколадки с начинкой, которые мама как-то подарила папаше на Рождество. Вишни внутри были сладкие-сладкие.
У меня моментально встал.
— С днем рождения, — сказала Келли.
— Спасибо.
— Не против, что я задрала сюда ноги?
— Нет.
— Как мама?
— Хорошо.
— Ты часто ездишь к ней на свидания?
— Дважды за каждое пожизненное.
Она спустила ноги на пол.
— Сам-то ты как? Все хорошо?
Я кивнул.
— На день рождения тебе полагается поцелуй, — сказала она игриво.
— Что-то вроде этого.
Она припала ко мне. Губы ее были приоткрыты. Я подождал, пока наши дыхания не перемешались, и только тогда ответил на поцелуй.
Вытащил руки из карманов папашиной куртки. Обнял Келли. Наш поцелуй длился некоторое время. Не слишком долго. Мне не пришлось прерываться и хватать ртом воздух. Прогресс налицо.
Поцелуй прервала она. Отстранилась от меня, насторожилась. Ливень совсем стих, стрекот капель превратился в уютное шуршание. Сейчас она уйдет.
— Значит, у тебя день рождения. — Она водила пальцем по моей ноге. Штаны ужасно меня стесняли. — И кем же ты станешь, когда вырастешь?
— Никем, — ответил я. — У меня нет никаких талантов.
Она провела пальцем по губам.
— Ты умеешь выживать. Это талант.
— В этом я тоже не слишком силен.
Палец ее застрял у меня между губ.
— А на самом деле зачем ты приехал?
Я отвернулся.
— Можешь не отвечать, — засмеялась она.
Соскользнула с сиденья на кучу мусора и потянула меня за собой. Когда я оказался рядом, раздвинула мне ноги и уселась верхом.
— Считай, что это подарок. — Она расстегнула мне молнию.
С головой, прижатой к сиденью, я смотрел в окно на проплывающие свинцовые тучи. Все, что она для меня сделала, было подарком. Но говорить об этом я не стал.
Глава 18
В понедельник я кое-кому позвонил. В офис окружного прокурора. В управление шерифа. Маминому адвокату чья визитная карточка по-прежнему торчала под магнитной прилипалкой «Банк Лорел-Фоллз» на двери холодильника между моментальной фоткой Джоди на Хэллоуине в зеленом костюме стегозавра и предупреждением о случае конъюнктивита в классе Мисти.
Каждого чиновника следовало сперва убедить в том, что я не свихнулся, потом вывести из спячки. Я-то думал, все возмутятся, что невиновного человека держат в тюрьме. Я-то думал, в них пробудится гражданская ответственность: настоящую убийцу надо засадить за решетку. Вместо этого мне прожужжали уши о том, что невозможно дважды нести уголовную ответственность за одно и то же преступление: законно рассмотренное и закрытое дело не может быть возбуждено снова.
СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ ВЫНЕСЕНО, заключил помощник маминого адвоката. По делу об убийстве отца РЕШЕНИЕ ВЫНЕСЕНО, и оно удовлетворило штат Пенсильвания и даже осужденную убийцу В офисе прокурора предположили, что у меня бред. В управлении шерифа сказали, что я слишком много смотрю телевизор. Но все предложили личную встречу.
С такими планами я начал вторник, но тут оказалось, что из «Беркли» мне не вырваться, а в свой собственный обед со мной встречаться никто не намерен. Люди не станут отказываться от сэндвичей с кока-колой ради разговора с недоумком, желающим выпустить на свободу убийцу, признавшую свою вину. Преступницу, которую приговорил суд. Это тебе реальная жизнь, а не телевизор. Помощник шерифа, с которым я разговаривал, был совершенно прав.
В течение дня мне неоднократно мерещилась мама, нас разделяла перегородка из плексигласа, за ней мерцали гигантские буквы КЛЕВАЯ, а дальше простиралась бездна. Фигуру мамы сквозняком носило туда-обратно, и вместо лица у нее белела какая-то нашлепка с застывшими раз и навсегда чертами. Все чувства у нее забрала бездна.
Мерещилась мне и Мисти — ее лицо внезапно возникало из мрака, что наполняло меня ужасом. Я тряс головой, напевал песенки, перечислял названия планет и имена семи гномов, старался вспомнить, в чем состоит разница между абстрактным экспрессионизмом и сюрреализмом. Я не мог допустить Мисти до себя. Мне не нужно было то, что знала она.
Если бы не мама и Мисти, все было бы сносно. Хоть мысли о них и лежали камнем на душе, было на что отвлечься. Вот, например, обрезок папашиной антенны.
— Лучше всего залить ее цементом, — предложил Бад, укладывая клиенту в пакет связку бананов и энергично пережевывая резинку. — Хоть ты ее и срезал, все равно кто-то может пораниться.
— Мне будет спокойнее, если ее полностью ликвидировать.
— Как глубоко она сидит?
Я вежливо попрощался с покупательницей.
