Я думала об этом, — набираю я. — Кортни все шлет мне эсэмэски. Он меня действительно хочет увидеть. Не знаю, что мне делать.
Я ни о чем таком не думала. Я не отвечала на послания Кортни, но ему это знать необязательно. По крайней мере, пока он — совершенно очевидно — переживает из-за этого. Я, когда была маленькой, совсем иначе представляла себе любовь. Я думала, люди влюбляются — и все идеально. Мне бы следовало догадаться, что в моей собственной семье все было совсем не так, но мне никто не говорил, как эгоистична любовь. Она тебя просто поедает. На скольких струнах нужно сыграть, чтобы добиться своего.
Я не хочу, чтобы ты с ним встречалась, это несправедливо с твоей стороны.
Мое сердце скачет в груди.
Это слишком уж откровенно.
Я злюсь на себя, но я должна знать. Не хочу, чтобы он думал, будто я пыталась вызвать у него ревность, хотя именно это я и делала.
Немного. Он, похоже, слишком юн для тебя. Ты чересчур зрелая для мальчишки вроде него. Он не сделает тебя счастливой.
Не сделает, — отвечаю я. — Счастливой меня сделаешь ты. Но тебя здесь нет. Мы ни разу не встречались. А Кортни — он здесь.
Я горжусь собой. Всю вину валю на него.
Его слова настолько потрясают меня, что экран на какое-то время мутнеет в моих глазах. Ладони у меня вспотели от притока адреналина.
Не слишком ли я настойчива? Но я хочу знать. Я хочу увидеть его сейчас! Я встану и поеду в любое место, какое он назовет, чтобы увидеть его во плоти, поговорить с ним и все остальное.
После твоих экзаменов. Дней через десять, ладно? Я выберу время и место и дам тебе знать. Но это только вечером. Тебя устроит?
Устроит? Улыбка у меня такая огромная, что лицо вот-вот треснет.
Я слишком возбуждена, не хочу больше играть. И пусть знает, как я рада.
Только никому ни слова, ладно? Только мы вдвоем. Будет классно. Никто не давит.
Мое сердце взрывается.
Обещаю — никому ни слова.
И я это на полном серьезе. Никому. Может, потом скажу девчонкам — если будет, кому говорить, — но это только потом. А то ведь захотят поехать со мной, а это исключено.
Он несколько секунд молчит. Потом:
Извини, мне пора. Скучаю по тебе, красавица. До скорой встречи. xх
Я выписываю с сотню поцелуев и падаю на подушку. Мы встретимся! Мы на самом деле встретимся!
Ничего лучше этого со мной никогда не случалось.
Глава 15
Лиза
Уже неделя прошла, и, хотя каждый день у меня начинался со страшной тревоги: что он может принести? — больше не было ни Фрэнки Вейна, ни мокрых кроликов на улице, ни пропавших фотографий. Несколько ночей я принимала таблетки от бессонницы, погружалась в темноту, а по утрам уходила из дома с туманом в голове, но теперь клей в моем желудке, кажется, понемногу растворяется. Погода тоже улучшилась, вместо дождя светит яркое, теплое солнце. В этом летнем свете и радости легче убедить себя, что все случившееся — сплошные совпадения.
Жизнь устоялась и на работе с новыми людьми в ПКР. Даже странно, как быстро группа людей может выстроить отношения. Те, кто ушел в новое отделение, уже стерлись из моей памяти, и теперь обстановка спокойно-приятная — как легко можно забывать людей!
Смешок — быстро смолкший — проносится по офису. Несмотря на мое первоначальное впечатление, что Стейси слишком умна, чтобы купиться на пустую болтовню Тоби, похоже, я ошиблась: их флирт становится слишком очевидным. Пространство между ними разогрето; если проходишь рядом, ощущаешь теплое океаническое подводное течение. Но я тут вряд ли имею право что-то комментировать — я сегодня вечером ужинаю с Саймоном.
Ужин с Саймоном Мэннингом. Нервы у меня напряжены. И не только в нервах дело. Но еще и в возбуждении. В том, что я смогу позабыть о страхе, который держал меня. Но теперь у меня страх другого рода. И еще все это, все эти волнения. Не привыкла я к такому. Я жила полужизнью. Так мне было проще.
Я еще не сказала Мэрилин о Саймоне, а нужно было. Скажу. Просто знаю, как она обрадуется, а это лишь усилит мои ожидания, хотя я убеждаю себя, что это просто дружеское приглашение на ужин. Кроме того, мне меньше всего хотелось бы, чтобы кто-то из коллег пронюхал. Я не то чтобы храню это в тайне, просто никому не говорю. Думаю, он тоже никому не говорил.
Смотрю на часы. Почти два. У Авы сегодня последний экзамен — и тогда аттестат о неполном среднем у нее в кармане. Мне все еще трудно поверить, что моя детка уже переходит на последний уровень. Представляю себе, как после этих нескольких дней она ждет не дождется, когда же пролетят и последние два года учебы в школе. Неделя выдалась для нас далеко не лучшая. Я слишком цеплялась к ней — эта песня все повторялась и повторялась у меня в голове, натягивала мои нервы, как тетиву, и я впадала в панику каждый раз, когда дочка уходила из дома. Попыталась было посмотреть ее телефон и айпад, но она и то и другое запаролила. А в ответ только набрасывалась на меня. Но вряд ли я могу ее за это винить. Я достаю телефон и отправляю ей на скорую руку послание:
Надеюсь, последний экзамен прошел нормально. У меня есть для тебя кое-какие деньги, если захочешь пойти отпраздновать с девочками. Напомни мне, когда вернусь. хх
Дам ей пятьдесят фунтов. Деньги смешные, я знаю, поэтому пытаюсь заглушить внутренний голос, предупреждающий меня, что в ее возрасте она, скорее всего, потратит все на водку. Но сначала она с друзьями хотя бы смажет стенки желудка дешевой пиццей. Как бы там ни было, они девицы спортивные, не будут рисковать плаванием, сделав что-нибудь совсем уж вредное для здоровья. Это я себя убеждаю. Соломинка, за которую я цепляюсь в буйном бесконтрольном потоке жизни моей дочери.
Завтра фестиваль. Ава, вероятно, отложит бóльшую часть денег на него. Я пойду с Мэрилин и Ричардом — дни, когда дочка держала меня за ручку, давно прошли, — с нетерпением жду этого. Живая музыка, ярмарка с аттракционами, солнце, хот-доги и сахарная вата. Все, что мне нужно, чтобы прогнать остатки беспокойства.
— Печенье?
Я, немного испуганная, поднимаю голову. Джулия держит пластиковый контейнер с грубо нарезанными шоколадными квадратиками.
— Сама сделала? — Мой голос звучит недоуменно, слова вырываются слишком быстро — я не успеваю скрыть, насколько несовместимой представляется мне эта идея с тем, что, как мне кажется, я про нее знаю.
— Люблю печь — меня это успокаивает, — отвечает она.
У меня не остается выбора — только взять квадратик печенья.
— Спасибо. Возьму кофе и через минуту попробую.
Печенье влажное и тяжелое, каким ему и полагается быть. Печет она хорошо. Еще бы. Джулия протягивает контейнер Мэрилин, а я смотрю на ее изящные ногти и пытаюсь представить ее на кухне, в муке´.
На днях она принесла на работу цветы, чтобы «оживить атмосферу в офисе». Она принесла лилии — красивые, дорогие, пахнущие скорбью. Пенни симпатизирует ей, отчего та сцена, которую я видела, мучает меня еще сильнее. Доказать я ничего не могу, а потому попыталась все забыть. Но Джулия — странная личность. Несмотря на эти дружеские жесты, которые так и взывают к похвале, в ней есть что-то холодное, словно лед в сердце.
— Я ни в какую дверь не пройду, если буду есть все, что сама испекла.
Кожа у нее на лице натягивается, и близ ее рта появляется морщина, которую я не замечала раньше. Подробности, подробности — в этом вся я. Ее ботокс, или наполнители, или чем там она пользуется, чтобы выглядеть моложе, вероятно, требует замены.
