Она протягивает через стол руку и касается его запястья. Пробегает пальцами по повязке, которая еще сохраняет влагу после душа.
— Шрамы сойдут со временем, — говорит она. — Тебе нужно выставить их на воздух, на солнечный свет.
Он молчит.
Морган просовывает палец под повязку и гладит его кожу.
— Шрамы на твоей спине уже прошли. Они белеют. Скоро станут чуть светлее, чем остальная кожа. Они будут едва заметны.
Он ощущает ткань своей тенниски там, где она касается тела. В последнее время его спина перестала испытывать зуд. Он не уверен в том, что хочет исчезновения шрамов. Он нуждается в напоминании о том, кто он такой и что он сделал.
— Они не то, что ты. Как бы они с тобой ни поступали, ты не поддался, ты остался тем же, каким был. Эти люди оставили на тебе свои следы, но не могли изменить тебя.
Морган многого не знает. Если б знала, не говорила бы этого.
Она подается вперед, наклоняется через стол и берет его за запястье. Вначале он сопротивляется, затем расслабляется и дает ей возможность снять красную повязку с запястья. Его кожа под ней побелела. Шрамы стали бледнее, чем остальная рука, рубцы превратились в белые жесткие нити рубцовой ткани. Она проводит по ним пальцами. Он хочет сказать ей, чтобы она прекратила это делать, не прикасалась к нему, но не говорит этого.
Она держит его ладонь, сжимает ее в кулак, затем разжимает палец за пальцем. Потом берет другую его руку и тоже снимает с нее повязку. Гевин вытягивает руку, сгибает запястье и распрямляет пальцы.
Морган покачивает двумя повязками, свешивающимися с ее руки. Они выглядят засаленными, мокрыми и грязными.
— Я хочу выбросить это в мусорное ведро, — говорит она.
Гевин не препятствует ей. Морган поднимается и идет к мусорному ведру под мойкой. Он наблюдает, как она открывает дверцу и выбрасывает повязки вместе с яичной скорлупой и кофейной гущей.
Морган снова садится за стол и глядит на него с улыбкой.
— Кончено, — говорит она.
— Это не так легко.
Он держит свое запястье, пытаясь прикрыть ладонью обнажившиеся шрамы.
— Я не готов. Не могу их видеть… они будят воспоминания.
Внезапно она наклоняется и хватает его за руки:
— Прости. Я, глупая тварь, пытаюсь навязывать свои правила. Достать их? Я их постираю.
Он мотает головой:
— Нет. Они отвратительны в любом случае. Я подыщу что-нибудь другое. Есть старая рубашка, которую можно порвать.
— Я найду тебе что-нибудь.
Она оглядывает кухню. Ее взгляд перемещается с одного места на другое, как будто она ищет, что-то, чем немедленно можно воспользоваться. Затем смотрит вниз на свой подол. Ее глаза светлеют.
— Мой пояс, — произносит Морган.
Ее кимоно крепится на спине черным шелковым поясом. Она отводит руки за спину и пытается развязать узел.
— Не надо, Морган. Все в порядке.
— Я хочу отплатить тебе чем-нибудь. Ты подарил мне шоколад.
— Но…
Пояс развязан, и она кладет его на стол между собой и Гевином. На концах пояса вышиты крохотные красные драконы.
— Дракон придаст тебе силу, — говорит она. — А красный цвет — счастливый.
— Наверное, в Китае?
Она пожимает плечами и встает, чтобы подойти к ящику кухонного стола. Кимоно, которое плотно облегало ее тело, теперь повисло свободно, но ткань достаточно широкая, и оно не раскрывается полностью. Морган берет из ящика ножницы и снова садится за стол.
— Что ты делаешь?
Она складывает пояс так, чтобы он составил две равные части. Затем разрезает его.
— Вот, по повязке для каждой руки. Протяни руку.
Гевин протягивает через стол одну за другой руки, и она обвязывает запястья половинками пояса. Каждая половинка оборачивается вокруг запястья несколько раз, и, когда она завязывает ее, на тыльной стороне запястья обозначается красный дракон.
— Я потом зашью концы повязок, чтобы узлы тебе не мешали.
— А твое кимоно?
Морган снова пожимает плечами:
— Приспособлю что-нибудь. Когда ты соберешься снять повязки, пришли их мне, я соединю обе половинки.
Он покрывает ладонями повязки, одну за другой, сжимает их, ощущая новую ткань грубой кожей.
— Спасибо, — благодарит он.
Затем они вместе смотрят фильм, сидя рядом на диване. Они расслаблены, колени подобраны, не касаются друг друга. Морган зашивает концы повязок.
После того как фильм заканчивается, Морган говорит:
— Думаю, надо сходить и повидать Г. Н. Нам нужно разобраться в отношениях.
Он кивает.
— Поеду этим вечером и останусь на пару дней. Бар закрыт до 29 декабря.
— Я закончу пока ремонт дома. Осталось немного работы.
— И что тогда?
Он пожимает плечами:
— Тогда наступит Новый год.
Глава 28
Шейла позвонила накануне Нового года.
Рождество прошло в спокойной обстановке в доме родителей. Я ходила с ними на полуночную мессу в сочельник, они обменивались визитами с друзьями. Когда они уходили, я оставалась дома, перечитывала Джейн Остин и красила волосы в черный цвет. В Рождество мы вышли на прогулку вдоль побережья. Сияло солнце, легкие вдыхали холодный воздух. Когда вернулись, я помогала маме с приготовлением традиционных овощных блюд. Готовила вегетарианский соус к жареным орехам, которые она купила для меня в городском магазине здоровой пищи. На самом деле я не испытывала голода, но ела, потому что так было легче. Мама позволяла мне вести себя так, как хочу, но если бы я не ела, она бы от меня не отстала. Ни она, ни папа не задавали мне вопросов.
Когда Шейла позвонила, я читала книгу. Мама принесла телефон в мою комнату. Пока Шейла говорила, я сидела у окна и смотрела в сад.
— Кэт, надеюсь, ты не против, что я взяла с собой компакт-диск.
Она сделала паузу, словно ожидая моей реакции, но я молчала, и она продолжила разговор:
— Этот диск мне показался несколько странным. Я решила взять его и дать посмотреть кому-нибудь, кто в этом разбирается. Мел знает людей, знакомых с производством фильмов, домашнего видео и прочего.
Она снова сделала паузу, поэтому я произнесла:
— Гм, гм.
— Словом, в Рождество, когда не было клиентов и студия татуировок была закрыта, Мел связался с одним парнем, который вчера просмотрел диск.
Я бы разбила диск на кусочки, растоптала бы его каблуками. Мне не хотелось, чтобы она показывала диск кому-либо. Я чуть не наорала на Шейлу, чуть не швырнула телефонную трубку в окно.
— И по словам парня, он почти уверен в том, что две части фильма смонтированы. Монтаж сделан искусно, но эти части не могли быть сняты в одно и то же время или даже в одном и том же месте.
— Что ты имеешь в виду?
— Дело в том, что во второй части фильма нет ничего, что способствовало бы опознанию Гевина. Он носит маску и не разговаривает. Невозможно увидеть его глаза. Вероятно, Гевина там нет.
— Но почему?..
Лучи солнца падали на заднюю часть дома, подсвечивая жасмин голоцветковый так, что он выглядел россыпью золота на кирпичах.
— Не знаю почему. Это область психологии. Силовые игры. Вероятно, сюжет из Интернета.
— А жертва? Это Бертран?
— Не знаю. Но я выяснила, где живет его подружка. Один сотрудник журнала, с которым я связывалась, — старый друг их обоих — сообщил мне название бара, которым она владеет. Я позвонила туда, оттуда поступило сообщение автоответчика с номером ее мобильного телефона, по которому я и связалась с ней. Завтра поеду на встречу с ней. Ты присоединишься ко мне?
Кирпичи светились оранжевым цветом, капли влаги на цветах жасмина сверкали серебром в лучах полуденного солнца.
— Конечно, поеду.
Я узнала ее, как только она открыла входную дверь. Это была женщина с картины, висевшей в квартире Хью Челленджера. На ней были старые джинсы и потрепанный черный свитер, волосы стянуты в конский хвост. И все же она имела утонченный вид.
