— Кажется, камера действует вам на нервы, мадам Сандра Тюйе…
Она замерла с разинутым ртом, изумленно глядя на него.
— Да, мадам, теперь мы знаем, кто вы. Сандра Тюйе, ветеринар из Мермезана. Вы живете с неким Патриком Тюйе. Полагаю, он ваш муж?
Сандра опустила голову и снова принялась разглядывать свои туфли.
Они грязные.
— Мы сейчас отправимся к вам, Сандра, — продолжал комиссар. — Но может быть, перед этим у вас найдется, что нам сказать? Я даю вам последний шанс на сотрудничество. Выбор за вами.
— Как… как вы меня нашли?
Полицейский улыбнулся ей с некоторой лихостью:
— Вы водите «ниссан-кашкай», государственный номер CP-82-PA. У которого сегодня утром пробило колесо… такое объяснение подойдет?
Он позволил ей осознать свое поражение в гнетущей тишине.
В ее голове теснилось столько всего. Оглушительный хаос, который никак не заканчивался.
Я попробовала все. Я сделала все, что могла, чтобы спасти его.
И вдруг к ней вернулось некое спокойствие. Она медленно подняла голову. Ее лицо теперь не такое жесткое, не такое суровое.
— Меня зовут Сандра Тюйе, мне тридцать пять лет. Моя мать умерла, когда мне было три года. Она бросилась с моста на трассу…
Капитан бросился к клавиатуре ноутбука, комиссар устроился поудобнее в своем кресле.
— Меня взял к себе дядя, Патрик. Он… он мне как отец. Потому что у меня не было отца. Тогда мы жили в Сент-Этьене. Я хорошо училась, у меня всегда были хорошие оценки… Я хотела стать ветеринаром, я всегда хотела стать ветеринаром…
Полицейские озадаченно переглядывались.
Сандра не собиралась переходить к признаниям.
Это была даже не исповедь. Это освобождение.
Ее история.
Дамба, скорее всего, не сдержит натиска.
* * *
Вильям падал уже четыре раза. Но папочка снова и снова заставлял его вставать, с невероятной силой дергая за веревку.
Они оказались на опушке леса, посреди густого тумана. Мелкий дождь каплями стекал по лицу юноши.
— Вперед! — рявкнул папочка. — Ты почти пришел!
Почти пришел.
Почти мертв.
Это вопрос даже не минут. Всего нескольких секунд.
Иначе говоря, конец.
Вильям часто спрашивал себя, что он делал бы на пороге смерти. Особенно когда он решил пойти по стопам старшего брата.
Теперь он это знал.
Это просто страшно.
И больно. Дикая боль под ложечкой.
Такое чувство, будто ты ребенок, оставленный в темноте, зовущий свою мать на помощь.
Он шагал и шагал, подволакивая окровавленную ногу, и вскоре оказался перед собственной могилой, недавно вырытой и накрытой куском синего пластика, который удерживали четыре больших камня по углам.
Обычно, когда люди умирают, они не видят свою могилу. Яму, в которой им предстоит сгнить.
Вильяма потрясло это зрелище. Холодная вода продолжала течь по его щекам, смешиваясь со слезами. Он начал дрожать и ничего не мог с этим сделать.
Его зубы стучали, наручники брякали.
Он слышал, как папочка снял пистолет с предохранителя, взвел курок. Вильям закрыл глаза.
Его ноги подкашивались, но он продолжал бороться, чтобы оставаться на своих двоих. Чтобы умереть как мужчина, как сказал бы его брат.
Его брат.
Умереть, ну да, наверное. Нет, точно умереть.
Но не так.
Вильям резко обернулся и с яростным воплем бросился на Патрика.
Звук выстрела разорвал тишину, с испуганным криком вспорхнула птица.
Пуля пронзила тело Вильяма, но он не остановился. Он налетел на врага со всей силой, они покатились по мокрой земле. Кольт приземлился в метре от них, на ковер гниющих листьев.
Не переставая вопить, Вильям схватил Патрика за горло и принялся бить его головой о землю, не останавливаясь ни на секунду:
— Я прикончу тебя, сволочь! Прикончу тебя!
Патрик бил его кулаками по ребрам, сопротивлялся как дьявол.
Но Вильям был неудержим. Прежде неизвестная ему ярость удесятерила и без того колоссальную силу ненависти. В то время как жизнь уходила из его тела, он забирал жизнь своего палача.
Он обрушился на лицо папочки, ломая ему нос, челюсти, зубы.
И наконец Патрик перестал двигаться и замер, раскинув руки в стороны, в форме креста.
Правой рукой Вильям подобрал большой камень и поднял его обеими руками.
И ударил, еще и еще, много раз. Не переставая кричать.
Затем он упал назад, приземлившись на спину. Растянувшись рядом со своим палачом.
Рядом со своей жертвой.
Голые ветви деревьев танцевали в тумане под порывами ветра.
Он надеялся на синее небо.
Но увидел только серое.
До тех пор, пока совсем не перестал видеть.
* * *
Боль была так сильна, что он надеялся умереть раньше, чем папочка будет иметь удовольствие лично его прикончить.
Прямо здесь, на этом месте.
Если бы это было так просто…
— Рафаэль?
Даже этот голос причинял ему боль.
— Рафаэль? Что происходит?
Она переспросила по меньшей мере раз десять.
Но что он мог ей ответить?
Что они умрут, все трое.
Что Вильям уже наверняка мертв, убит психопатом.
Этот психопат вернется за ним, а потом за ней. Может быть, этот психопат еще изнасилует ее перед смертью. Потеряет еще полчаса, чтобы реализовать свою самую заветную фантазию, — Рафаэль даже не сомневался.
Так что́ он мог ответить этой перепуганной, приговоренной девочке?
Поэтому Рафаэль молчал.
И безмолвно продолжал оплакивать своего брата.
Глава 62
14:00
Дивизионный комиссар Лефевр начал понемногу разбираться в этой странной истории. Но он еще многого не знал…
На данный момент ему было известно лишь то, что после ограбления на Вандомской площади Рафаэль, его брат и их сообщники нашли убежище у Сандры и ее дяди. Что этот последний сумел их обезвредить и посадил под замок, чтобы получить деньги в обмен на драгоценности. И что после того, как его план провалился, Вильям предложил ему некую добычу с другого ограбления, которая якобы находилась в Марселе.
Лефевр прекрасно отдавал себе отчет в том, что Рафаэль находится в смертельной опасности. Иначе он никогда не рискнул бы позволить полиции себя обнаружить.
Комиссар был убежден, что старший Оржон из той породы людей, которые выбирают смерть, а не тюрьму, однажды уже попробовав ее на вкус. Но Рафаэль был не один: с ним его младший брат. Конечно, именно для того, чтобы его спасти, Рафаэль и придумал этот блестящий план.
Он, безусловно, надеялся склонить Сандру на свою сторону — или соблазнить ее, в то время как дядя будет под арестом.
А этот знаменитый дядя, очевидно, представлял особую опасность, раз ему удалось совладать с братьями Оржон.
— У вашего дяди было намерение убить Рафаэля и Вильяма? А их сообщники, что с ними?
— Мертвы.
— Мертвы? — недоуменно повторил комиссар.
— Да, мертвы, — подтвердила Сандра. — Рафаэль и Фред подрались, Рафаэль победил…
— А молодая женщина, которая была с ними?
— Кристель? Она тоже мертва.
— Это Рафаэль ее убил?
Сандра не ответила.
Существовала правда, которую ей все еще не удавалось выпустить на свет.
Рассказать о том, что она годами жила с ужаснейшим из чудовищ.
Что она была такой же, она тоже.
Рассказать о том, что дядя лишил ее невинности, когда ей еще не было тринадцати лет. Что он стал единственным мужчиной, с которым она спала.
Рассказать о том, что он сделал ей двух детей, прежде чем хладнокровно задушить их сразу после рождения.
Рассказать о том, что он похитил, изнасиловал и убил тринадцать невинных девочек.
Что она была свидетелем всех этих преступлений. И никогда даже не пыталась ему помешать.
Рассказать о том, что иногда она даже испытывала удовольствие.
Рассказать, что она была больна. Неизлечимо, конечно.
