Мириам Блаттнер удалось припрятать достаточно денег из кубышки Сида, чтобы жить, не испытывая нужды. Она проводит время то во Флориде, то в Израиле, и считает себя такой же непонятой, как и ее кумир — леди Ширли Портер.[57]
Ленни Типпер стал совладельцем небольшого отеля в Бангкоке, принимающего английских и американских педофилов, которые приезжают в Таиланд поразвлечься. Он также занят производством на дому порнографических фильмов под недвусмысленной маркой «БойЛав».
Новый хозяин Уолли Слейда оказал ему протекцию и установил неплохой гонорар. Он перебрался на побережье Саффолка и пишет «мемуары» за ветеранов-детективов из Скотленд-Ярда, а также свои собственные воспоминания, однако его творчество имеет куда большее отношение к беллетристике, нежели к мемуарной литературе.
Рэй Сиго излечился от депрессии благодаря чудодейственному средству «прозак». У него небольшая ферма близ Вудчерча, Кент, и он много играет в гольф. Он считает, что всех черно- и желтожопых следует немедленно репатриировать, а страну должен возглавить мудрый барон Джеффри Арчер.
Дэнни Хоуп… что ж, вы сами наверняка то и дело видите его мелькающим на телеэкране в ролях, которые, по всей видимости, отражают его внеэкранную суть. Прискорбно.
Брайан Спинкс после смерти Сида оказался не у дел. Говорят, что он тайком трудится диспетчером такси где-то в районе Севен-Систерз-роуд и незаконно получает пособие по безработице.
Миссис Спунер выиграла несколько тысяч фунтов в лотерею и ныне трудится три утра в неделю в Клифтонвилле — в местном благотворительном магазине, доход от которого идет в Фонд помощи людям с психическими расстройствами.
Старший полицейский офицер Лаксфорд оказывает полиции содействие в расследовании, в частности, его собственных связей с известным отмывалой преступных денег. Его будущее представляется сомнительным, но пенсию он получит.
СБОРЩИК КЛУБНИКИ
(роман)
Моника Фет
Натаниел Табан знал, что роковое влечение вновь толкнет его на убийство. Он приехал в провинциальный городок на севере Германии и нанялся сезонным рабочим, сборщиком клубники, чтобы убежать от кошмара, в который повергает его собственное извращенное сознание. Но справиться с собой выше его сил.
Юная, прекрасная и невинная — только такой должна быть его избранница, предмет патологического обожания. Его персональная фея. И если она обманет его надежды, он накажет ее.
Когда их подругу Каро убили, Ютта и Мерли решили сами отыскать преступника. В разгар поисков Ютта познакомилась с мужчиной, ради которого готова была изменить жизнь, но любовь принесла с собой смертельный страх…
Глава 1
Это был один из тех дней, когда кажется, что жара имеет запах. Кожа обгорает докрасна. При малейшем движении из всех пор проступает пот. В такие дни он бывал капризным и раздраженным, и лучше было его не злить.
Все уже к этому привыкли. И старались не привлекать его внимания. С ним не заговаривали, даже переходили на шепот, когда он приближался. Он не понимал, отчего некоторым необходимо постоянно болтать. На его взгляд, они делали это лишь бы попусту говорить глупости. Еще в детстве он научился отключаться от подобных собеседников. Его забавляло то, как беззвучно шевелятся их губы, точно у рыбы, выброшенной на берег.
Раньше, бывало, его за это поколачивали. Но теперь никто не замечал. Люди столь же жалки и глупы, как и их слова.
Через час он сделает перерыв на обед. Быстро поест и вернется к работе. Он знал, куда заведет его это беспокойное чувство, если не отвлечься. И что бывает, когда руки начинают дрожать. Вот как теперь.
О боже! Он с трудом подавил стон. Две едва знакомые женщины обернулись к нему. А он в ответ мрачно уставился на них. Они мгновенно потупились и отвернулись.
В небе неподвижно стояло раскаленное солнце.
«Выжги эти мысли из моего тела, — взмолился он, — прошу тебя! И эти чувства».
Но солнце оставалось глухим к его мольбам. Да и не во власти солнца было исполнить его желания.
Юная, прекрасная и невинная. Невинная — вот что самое главное.
Его персональная фея.
В открытое окно машины жарко пахнуло клубникой. В этом году жара наступила слишком рано. Моя юбка липла к коленям, капли пота стекали со лба. Как бы я ни любила свой старый «рено», но в такие дни мне страстно хотелось поменять его на новую машину с кондиционером.
За поворотом дороги я увидела сборщиков клубники — яркие пятна на широком зеленом поле, — которые медленно ползли по междурядьям, согнувшись и таща за собой деревянные ящики с ягодами. Под солнцем все они загорели дочерна. Это были сезонные рабочие из Польши или еще откуда-то. Некоторые приехали из отдаленных уголков Германии. Ежегодное нашествие. Местные жители относились к ним с опаской, запирали от них окна и двери. Вечерами чужаки — мужчины, женщины, дети — собирались у колодца в центре деревни, чтобы выпить, покурить, поболтать и посмеяться. Они держались своей компании, с местными не здоровались и даже не улыбались при встрече. Все было как в поговорке — что посеешь, то и пожнешь. Здешние жители не доверяли пришлым людям, и те в ответ выказывали им холодное равнодушие.
Проехав по длинной подъездной дороге, я остановила машину у дома. Под шинами заскрипел гравий. Ну, как в кино, подумала я, такого не бывает. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Может, это сон?
Вблизи дома отчетливо чувствовался запах денег, вложенных в каждую мелочь. Дом когда-то был мельницей, которую затем тщательно и задорого отреставрировали. Архитектор ухитрился задействовать в дизайне даже старый ручей, вертевший прежде мельничное колесо, — заключил его в узкий желоб, проложенный через холл. Солнце освещало двухсотлетние стены красного кирпича, блестело на гравии, отражалось в стеклах пристройки, похожей на сооружение из научно-фантастического романа. Родительский дом. Каждый раз, когда я приезжаю сюда, у меня дух захватывает от красоты.
Открыв дверь, я вошла в дом. В холле меня встретили блаженная прохлада и наш кот Эдгар, названный моей матерью в честь ее любимого писателя Эдгара Аллана По. Я взяла кота на руки и погладила, отчего на пол медленно спланировали клочья его шерсти. Я поспешно отпустила его. Кот отряхнулся и направился к лестнице, ведущей наверх, а я пошла следом.
Интерьеры дома поражали своей роскошью и изысканностью. Видно было, что их создатель знал, что делал. В лучах полуденного солнца, проникавших в холл сквозь высокие окна, мягко светилось дерево лестницы. Пальмовые стулья и пол террацо навевали мысли об Италии, а беленые стены и круглые, как в монастыре, оконные ниши усиливали это ощущение.
Лестница была сама по себе произведением искусства. Ступени, казалось, парят в воздухе. Плотник, изготовивший их, был знаменит умением добиваться максимального эффекта, используя минимум материала. Все здесь было выполнено согласно этому принципу — каждая комната и каждый предмет мебели. Притом моя мать выбирала все самое лучшее и дорогое. Она могла себе это позволить.
Эдгар тем временем добрался до верхней площадки и, громко мурлыча, пошел по верхней галерее. Он знал, что я прежде всего поздороваюсь с матерью. Из ее комнаты не доносилось ни звука. Спит, наверное. Я осторожно открыла дверь.
