Ответом ему был дружный стон «землекопов», представивших, что им предстоит еще четыре часа тупой и грязной работы.
За вторую могилу они принялись в одиннадцать сорок при тридцатиградусной жаре. Стиснув зубы, копали еще полтора часа, когда Ширли Джасмунд негромко сказала:
— Кажется, я что-то нашла.
Все замерли и посмотрели на нее. Детектив Джасмунд штыком лопаты осторожно потыкала в землю.
— Нет, это что-то маленькое, хотя твердое. Быть может, камушек?
У Руби все внутри оборвалось. Камень или что-то другое, но ясно, что не нож.
— Дайте-ка теперь этим заняться нам, — сказал сержант-криминалист.
Джасмунд пожала плечами и отпала ему лопату.
— Как работать, так я, а вся слава достается другому, — проворчала она.
— Славой поделимся, если будет чем, — огрызнулся сержант.
Он слегка погреб в яме лопатой, потом наклонился и пальцами извлек наружу некий предмет. Это был не камень. Даже сквозь налипшую грязь можно было разглядеть, что это золотая с эмалью брошь — вещь несомненно ценная.
Криминалист тут же опустил брошь в пластиковый пакетик.
— Поглядим в лаборатории, что это за штучка.
— Ладно, мальчики и девочки, — уныло сказал Янис. — Пора снова за дело.
Они возились с землей еще час и десять минут, с каждой из которых Руби все больше мрачнела. Она уже окончательно решила, что эта часть ее расследования закончилась неудачей, когда детектив из отдела ограблений Энди Воско издал удивленный возглас:
— Здесь что-то есть! И на этот раз большое.
Снова все бросили работу и собрались вокруг. Снова сержант из группы криминалистов взял осмотр на себя. С помощью небольшой тяпки он выковырял предмет из ямы. Он был действительно крупным, и когда налипшая земля отпала, стало очевидным, что это нож. Достав из чемоданчика щипцы, сержант взял нож в них, а его помощник щеткой стряхнул с него остатки грязи.
— Это бови-нож! — Руби почти задохнулась от радости, разглядывая крепкую деревянную рукоять и одностороннее лезвие — сначала прямое, но со зловещей горбинкой на конце. — Именно такими ножами совершал убийства Дойл.
Нечего и говорить, что настроение ее резко переменилось, к тому же она была теперь благодарна Янису, что он проявил упорство, несмотря на ее сомнения.
Находку тут же упаковали в пластиковый пакет под аккомпанемент бормотании сержанта-криминалиста:
— Мы должны пристально изучить в лаборатории эту штуковину. Молодчага, Сэнди!
— Неужели вы думаете, что спустя столько лет на ноже все еще можно найти отпечатки пальцев или следы крови? — спросила его Руби Боуи.
— Крайне маловероятно, — ответил сержант. — И все же…
Тут он выразительно посмотрел на Яниса.
— Вчера мне удалось осмотреть одежду Икеи, — сказал тот. — Ночную рубашку и пижаму, которые были на них в ночь убийства. Все это до сих пор хранится у нас в вещдоках. Так вот, ножевые раны им наносились сквозь одежду. Это значит, что на ноже могли остаться частицы ниток. Если мы их обнаружим и они совпадут по фактуре с одеждой Икеи… — Он торжествующе поднял руки вверх, оставив фразу незаконченной.
— Замечательно! Сама бы я не догадалась, — с восторженным простодушием призналась Руби.
— Стало быть, мы обнаружили, что искали, — констатировал Энди Воско. — Будем сворачиваться?
— Нет, — сверкнул глазами Янис. — Будем продолжать.
И они работали еще час, но больше не нашли ничего.
В тот же день поздно вечером Руби улетала домой в Майами. Ширли Джасмунд и Сэнди Янис взялись подбросить ее до аэропорта. Когда при выходе на посадку они стали прощаться. Руби не выдержала и порывисто обняла обоих.
Глава 30
— Ну, и каков твой вывод? — спросил Малколм Эйнсли.
— Я заключила, — сказала Руби Боуи, — что Элрой Дойл не солгал, когда признался вам в убийстве Эсперанса и Икеи. Само собой, есть мелкие расхождения в деталях, а об одной улике он не упомянул вообще, но сути дела это не меняет, — она сделала паузу. — Рассказать вам все по порядку?
— Непременно.
Этот разговор происходил у них в отделе на следующее утро после возвращения Руби из Тампы. Сидя за своим столом, Эйнсли выслушал, что удалось выяснить Руби сначала в полиции Дейд, а потом и в Тампе. Под конец она сообщила ему самые последние новости:
— Нынче утром мне позвонили домой. Лабораторный анализ помог установить, что на том ноже, который мы нашли, остались микроскопические нити от одежды Икеи. Значит, именно этим ножом они были убиты, и Дойл не соврал. А брошь, найденная нами… — Руби сверилась с записями, — она выполнена в технике клуазоне, то есть перегородчатой эмали. Вещь старинная, очень ценная, японской работы. По версии Сэнди Яниса, старушка держала ее в семейной опочивальне, и Дойлу понравился ее блеск.
— Но потом он испугался, что его с ней застукают, и он закопал брошку вместе с ножом, — предположил Эйнсли.
— Скорее всего, именно так и было. И значит, всей правды Дойл вам не сказал.
— Однако все, что он сказал мне, благодаря твоим усилиям полностью подтвердилось.
— О, чтобы не забыть! У меня есть еще кое-что. — Среди множества бумаг, которые Руби принесла с собой, она нашла несколько фотокопий с конверта, найденного на месте убийства Икеи, с семью сургучными печатями по кругу на оборотной стороне, и с вложенной внутрь страницей из Апокалипсиса. Эйнсли внимательно изучил их.
— Страница вырвана из пятой главы, — констатировал он почти сразу. — Здесь подчеркнуты три стиха.
Он прочитал их вслух:
«И видел я в деснице у Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями.
И видел я Ангела сильного, провозглашающего громким голосом: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее?
…И один из старцев сказал мне: не плачь, вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее».
— Да, это почерк Дойла. — Эйнсли живо помнил свой разговор с отцом Кевином О'Брайеном, который рассказал о том, насколько глубокое впечатление произвели на двенадцатилетнего Элроя Дойла идеи Господнего проклятия, мести, наказания за грехи.
— Зачем ему понадобилось оставлять эту страничку рядом с трупами? — спросила Руби.
— Это знал только он сам. Я могу лишь предположить, что он возомнил себя именно этим львом от колена Иудина, что и подтолкнуло его к совершению серийных убийств. — Эйнсли сокрушенно тряхнул головой, продолжая держать перед собой копии с конверта и страницы. — Если бы у нас раньше было вот это! Если бы мы знали об убийстве Икеи… Дойла можно было бы остановить гораздо раньше.
Они помолчали, потом Руби нарушила молчание вопросом:
— Вы только что упомянули о серийных убийствах. А как будет теперь с делом Эрнстов?
— Похоже, в категорию серийных убийств оно не попадает, — мысленно Эйнсли словно еще раз услышал полные отчаяния слова Дойла: «Я грохнул других, мне хватит и этого. Я не хочу тащить с собой в могилу чужой грех». Он подытожил:
— Теперь нет сомнений, что Дойл говорил мне правду, а значит, по убийству Эрнстов будет назначено новое расследование.
— Да, да, дело Эрнстов вновь открыто прямо с этой минуты, — кивнул Лео Ньюболд. — Выходит, ты был прав с самого начала, Малколм.
— Не это важно, — покачал головой Эйнсли. — Скажите лучше, с какой стороны нам к этому делу подступиться.
Они были вдвоем за плотно закрытыми дверями кабинета Ньюболда.
— Прежде всего, полная и абсолютная конфиденциальность, — Ньюболд подумал немного и добавил: — А это значит, что даже в нашем отделе… словом, прикажи Руби не распространяться об этом.
— Уже приказал. — Эйнсли с наигранным удивлением посмотрел на начальника и спросил:
— А к чему, вообще говоря, вы клоните?
Лейтенант раздраженно отмахнулся.
— Сам толком не знаю. Но только, если убийство Эрнстов кто-то хотел изобразить как дело рук серийного убийцы, то преступник подозрительно много знал о том, как убивал Дойл. Знал детали, о которых не сообщалось ни в газетах, ни по телевидению.
