Глава 17
Мауссье в лазарете
Лазарет наконец опустел после того, как целый день там, помимо врачей и медсестер, толклись всевозможные люди. Пеллетер попросил у Фурнье разрешения на посещение раненого арестанта, и Фурнье дал согласие, выставив перед дверью лазарета одного из надзирателей и Ламбера.
Арестант, получивший ножевые ранения четыре дня назад, пока еще находился в лазарете. Нормальный цвет лица уже вернулся к нему, и он уже сам сидел в постели. Его вообще должны были выписать в тот день и отправить обратно в камеру, но всем стало не до него из-за этого нового покушения.
Пеллетер подошел к Мауссье и присел на соседнюю койку.
— Как там поживает мадам Пеллетер? — сказал Мауссье.
Голос у него был слабый, но Пеллетер знал от доктора, что раны у Мауссье всего лишь поверхностные. То есть эта слабость была очередным его спектаклем.
Пеллетер никак не отреагировал на этот его коронный вопрос.
— Я слышал, наш начальник тюрьмы уже больше не начальник.
— А вы рады этому?
Мауссье пожал плечами.
— Мы не можем знать заранее, что преподнесет нам жизнь. Мы должны принимать жизнь такой, какая она есть.
Пеллетер, прищурившись, молчал, пытаясь найти какой-то способ приблизиться к интересующей его теме. С Мауссье всегда было так — из него никогда нельзя было выудить правду до тех пор, пока он не решал сам выложить ее вам.
— Ну теперь начальником тюрьмы, вне всякого сомнения, станет Фурнье, — наконец проговорил Пеллетер.
— Жаль, — сказал Мауссье с безразличным видом.
— А этот вот, судя по всему, будет жить, — сказал Пеллетер, кивком указав на другого обитателя лазарета.
— О нет, инспектор, этот умрет. Мы все умрем. Мы уже сейчас умираем, когда говорим.
Пеллетер помрачнел. Он уже выяснил многое из того, что намеревался. Но у него не было ни сил, ни терпения философствовать в компании этого закоренелого убийцы, поэтому он спросил напрямик:
— Это вы убили этих людей?
— Каких людей? — сказал Мауссье, удивленно изогнув брови.
— Этих арестантов.
Мауссье криво усмехнулся.
— Не в моем вкусе.
— Ну или сделали так, что они были убиты. Вашей целью был Фурнье, и вы решили, что многочисленные трупы, обнаружившиеся сразу вскоре после его появления здесь, испортят ему жизнь. Но вы не ожидали, что эти трупы будут найдены совсем не теми людьми и совсем по другой причине, и когда все пошло не так, как вам хотелось, вы вызвали меня, чтобы всколыхнуть это болото.
— Вы любите сочинять истории, я знаю, — сказал Мауссье. — Я слышал, вы много их сочинили за последние несколько дней.
На эту дешевую наживку Пеллетер не клюнул и, конечно, не стал спрашивать у Мауссье, откуда он опять так хорошо проинформирован, а продолжал:
— Это вы должны были выкрикнуть в строю «Здесь!», когда Меранже был уже мертв. И ваши камеры были рядом. Вы просто хотели еще больше замутить воду в болоте.
Мауссье зажмурился, словно от внезапного приступа боли, но по блеску в его глазах Пеллетер понял, что это очередной спектакль.
— Вы промазали мимо цели. Вы добились смещения начальника тюрьмы, но на его место получили ненавистного вам человека.
Мауссье пожал плечами.
— Ну это уж как получилось.
Пеллетер, не сдержавшись, порывисто подался вперед, намереваясь надавить на раны на животе Мауссье. Тот, видя это, даже не шелохнулся, и Пеллетер, хоть с трудом, но остановился.
— Вы порезали себя ножом, чтобы отвести от себя подозрение. Но что будет, если убийства теперь прекратятся? Фурнье же не станет от этого мягче. Даже когда я уеду.
— А кто сказал, что убийства прекратятся?
— Ну, я думаю, они прекратятся. Вы уже сделали достаточно.
— Возможно.
Пеллетер прищурился. Что это было? Признание? Нет, вряд ли. Он просто сказал, что убийства могли бы прекратиться. Стиснув зубы, Пеллетер процедил:
— Почему?
Мауссье злорадно улыбался.
— А почему бы и нет?
— Семь человек! — не сдержавшись, крикнул Пеллетер.
Он почувствовал, как побагровел от гнева, и заставил себя сделать глубокий вдох. Он не мог допустить, чтобы Мауссье вывел его из себя. И сам он ничего не мог сделать этому мерзавцу — тот и так уже был посажен за решетку до конца своих дней.
Никак не отреагировав на гневную вспышку Пеллетера, Мауссье сказал:
— Так как там поживает мадам Пеллетер? И действительно, какая жалость, что вы с ней так и не народили детишек!
Пеллетер поднялся.
— Даже не надейтесь, что я приеду в следующий раз, когда вы вздумаете вызвать меня.
С этими словами он повернулся и направился к двери, а Мауссье сказал ему вдогонку:
— К тому времени, инспектор, мы все уже можем быть мертвы.
В голосе убийцы звучало злорадство.
Пеллетер вышел в коридор и, ни словом не обмолвившись с Ламбером и Фурнье, направился к выходу. Семь человек убиты! И почему? Только из-за того, что «почему бы и нет»? Так все просто? И кто в действительности орудовал во всех этих случаях ножом, может так и остаться неизвестным.
Фурнье обогнал инспектора Пеллетера, чтобы отпереть перед ними железные двери и снова запереть их потом.
Пеллетер шагал по коридору и думал об американском писателе — придет ли ему в голову включить какие-то из этих событий в свою следующую книгу? Просто все случившееся казалось ему слишком уж невероятным.
У самого выхода он потянулся в карман за сигарой.
— Спасибо! — крикнул ему вдогонку Фурнье.
Но Пеллетер не стал ничего отвечать. Ему хотелось поскорее вырваться из Мальниво. Поскорее вырваться на свободу за эти железные решетки и двери.
Часть II. Падающая звезда
Глава 1
Студия «Мертон Стейн Продакшнз» представляла собой территорию из двенадцати нарезанных квадратами кварталов, обнесенных трехметровой каменной стеной с заостренными гранитными столбами через каждые три метра. Длиннющая вереница машин тянулась от центрального входа до боковой дорожки бульвара Кабарелло. Примерно каждые пять минут в конец этой очереди становилась новая подъехавшая машина. Если у вас было на студии срочное дело, то вам, разумеется, рекомендовали припарковаться где-нибудь у другого входа. Меня направили к центральному, из чего я заключил, что мое дело не было срочным.
Стоял погожий июльский полдень, который не назвал бы знойным тот, кому не противно, когда небо у него становится шершавым, как наждак. Я закурил сигарету и решил опустить откидной верх моего «паккарда», чтобы впустить в салон солнышко. Будет ли в машине менее душно с откинутым верхом, это еще, конечно, вопрос. Я так и не сумел ответить на него к тому времени, когда подошла моя очередь на въезд.
Худющий парень в синей униформе охранника шагнул к моему открытому окошку, не отрывая глаз от своего планшета. Вид у него был еще совсем подростковый, хотя он и нагонял на себя важности за счет этой униформы, но одежкой никого не проведешь, и он сам это, похоже, понимал.
— Имя, — сказал он.
— Денис Фостер, — сказал я. — Вам нужно, чтобы я это удостоверил?
Он наконец оторвался от своего планшета и вскинул на меня глаза.
— Вас нет в списке.
— Я приехал сюда встретиться с Элом Ноксом.
Он почему-то оглянулся, потом обвел глазами улицу и снова уставился в свой планшет.
— Вас нет в списке, — повторил он.
Пока он думал, что со мной делать, рядом раздался голос:
— А ну-ка отвали в сторонку…
Оттеснив парня, перед дверцей моей машины возник Эл Нокс — в такой же синей униформе, только на несколько размеров больше. На груди его красовалась металлическая звезда и нашивка с именем и должностью «начальника охраны». Он сунул в мое окошко руку, и я пожал ее, когда он сказал:
— Денис. Как поживаешь?
— Кручусь. А ты как? Как оно — работать в частной охранной структуре?
