Пеллетер направился к кафе.
Ему вспомнился вечер, когда он доставлял пьяного Розенкранца домой. Он привез американца на такси. Если Пассемье ходил по городу пешком, то как он мог проследить за ним?
Пеллетер ускорил шаг.
Он изначально исходил из того, что надзиратель следил за ним, но что, если Пассемье уже поджидал у Розенкранца дома?
Репортер перешагнул порог кафе и стоял теперь за стойкой рядом с Розенкранцем.
А тогда в больнице… С Пеллетером была мадам Розенкранц, когда Пассемье следил за ним, а потом убежал и напал на него в переулке.
Розенкранц теперь уже орал на репортера, угрожающе размахивая руками.
Если Пассемье был в один из вечеров у Розенкранца дома, а потом в больнице, где мадам Розенкранц провела несколько дней кряду, то…
Пеллетер уже не шел, а бежал — мимо кафе, по направлению к дому писателя.
Начальник тюрьмы и два его подельника рассчитывали, что убитых арестантов не будут разыскивать родные. Но когда Пассемье обнаружил, что дочь Меранже живет здесь же в городке, он, должно быть, решил сделать так, чтобы никаких вопросов о Меранже не могло возникнуть. А это означало, что Клотильда сейчас находилась в опасности.
Кто-то на площади заметил его, и теперь ему в спину неслись крики, но инспектор Пеллетер бежал не оборачиваясь.
И пока он бежал, мысли продолжали лихорадочно крутиться у него в голове. Все это время он считал, что Пассемье следил за ним. Но что, если это было не так? Что, если Пассемье следил не за ним, а за Клотильдой, а он просто оказался тогда в том же месте?
Он бежал, зажав в пальцах погасший окурок сигары.
Теперь он понял, что был не самонадеян, а просто слеп! И он надеялся, что еще не слишком поздно и он успеет. Потому что Клотильда сейчас одна дома. И у нее есть машина, в которой сейчас так нуждается Пассемье. И дом ее стоит на самой окраине города.
И пока муж ее в кафе препирается с каким-то заезжим репортером… она, бедняжка, дома совершенно одна!..
Глава 16
Клотильда-ма-Флёр
Клотильду-ма-Флёр беспокоил солнечный свет. В это утро он был особенно ярким и заливал весь дом.
От такого жизнерадостного солнца ликовала душа.
Когда позавчера вечером она вернулась домой, муж упал перед ней на колени. Он стоял, обхватив ее руками и уткнувшись лбом ей в живот, и по его судорожно переводимому дыханию она поняла, что он плачет. А потом он встал, подхватил ее на руки и отнес вверх по лестнице в их спальню. Она тогда даже испугалась, что он надорвется.
На следующее утро он то и дело улыбался ей за завтраком в залитой солнцем столовой и весь день осыпал ее нежностями и обожающими взглядами. А она от смущения все время отводила глаза. Поэтому сегодня утром спровадила его из дома, сказав, что собирается хорошенько прибраться после нескольких дней отсутствия, хотя на самом деле просто стремилась побыть одна и прийти в себя после всего случившегося.
Она действительно затеяла уборку. Сначала в кухне, где перемыла всю посуду, оттерла столики и раковину и вымыла пол, вспотев от усердия. Работа отвлекала ее, но мысль о том, что ее отец мертв, то и дело возвращалась к ней, и у нее опускались руки. Печаль окутывала ее нахлынувшей волной, потом она находила в себе силы снова взяться за работу, а затем все повторялось снова.
Клотильда уже перебралась в спальню и меняла там постельное белье, мыча себе под нос какой-то невнятный мотивчик.
Она застилала кровать чистой простыней, когда услышала внизу какой-то шум. Решив, что это хлопнула входная дверь, она хотела было крикнуть, что находится наверху, но в последний момент передумала, так как поняла, что не готова еще распрощаться со своим драгоценным одиночеством.
Она обошла постель, чтобы заправить простыню с другой стороны кровати. В этот момент раздался какой-то грохот — словно кто-то громко захлопнул выдвижной ящик комода или что-то уронил с высоты. Она настороженно посмотрела в сторону лестницы, прислушиваясь.
— Шем!.. — позвала она.
Ответа не последовало.
Она подошла к окошку в покатой стене второго этажа и выглянула на улицу. На дорожке перед домом стояла только машина мужа, так как он не взял ее сегодня утром. И больше никого и ничего.
Потом Клотильде показалось, что она снова услышала грохот задвигаемого ящика. Она подошла к краю лестницы, взялась рукой за перила и, спустившись на одну ступеньку, крикнула вниз:
— Шем!..
В ответ донесся только звук шагов, и ей стало интересно, почему он не откликается.
Тогда она спустилась еще на несколько ступенек и обмерла, прижав свободную руку к груди.
На полу возле приоткрытой входной двери стоял незнакомый ей чужой чемодан.
Затаив дыхание, она силилась вспомнить, не оставляла ли дверь приоткрытой, но это обстоятельство никак не воспроизводилось в ее памяти. А этот чемодан у входа? Что это?
Она спустилась еще ниже по лестнице и позвала:
— Шем! Ты где?
Старательно глядя себе под ноги, чтобы не упасть, она снова крикнула:
— Любовь моя!..
Спустившись по лестнице и собираясь заглянуть в кабинет мужа, она услышала за спиной шаги и, еще не успев повернуться, сказала:
— Ты так напугал меня…
Тут сильные руки схватили ее за плечи, и краем глаза она увидела мелькнувшее лезвие ножа. Голова ее пошла кругом, а в горле встал ком.
— Ну здравствуйте, мадам Розенкранц, — проговорил голос ей в самое ухо, обдав кожу жаром горячего дыхания. — Ну-ка скажите мне, где вы держите ключи от машины?
Первым, что заметил Пеллетер, был автомобиль Розенкранца, стоявший на дорожке перед домом. Сейчас Пеллетер пожалел, что не взял с собой Ламбера или даже Мартена, но бежать за ними теперь уже не было времени.
Запыхавшись, он остановился возле ограды, силясь рассмотреть что-нибудь в открытую входную дверь. Никого. И никаких звуков из дома. Проще всего было подойти прямо к двери — как ни в чем не бывало, будто он просто пришел с визитом. Но ему не хотелось предоставлять преимущество преступнику, если тот в доме, а Пеллетер был уверен, что он находился там сейчас. И как только он мог подумать, что Пассемье выберет для бегства окружной путь, пытаясь обойти стороной дорожные блокпосты? Ему следовало догадаться, что такой человек, как Пассемье, — человек, способный напасть на офицера полиции, — предпочтет захватить заложника и, прикрываясь им, пробиваться через заслоны. Так что теперь самой главной задачей было вызволить мадам Розенкранц из лап Пассемье невредимой.
Достав пистолет, Пеллетер стал красться вдоль забора к задней калитке, поглядывая на окна, но в них ему ничего не удалось разглядеть.
На задворках дома тоже было пустынно.
Участники поисковой группы видели, как он бежал сюда, поэтому Пеллетер надеялся на скорую подмогу. А пока его задачей было по возможности оценить ситуацию и постараться не дать Пассемье удрать.
Он подкрался к задней двери и встал, прислонившись спиной к стене дома. В верхней части двери имелось небольшое полукруглое окошко, Пеллетер осторожно заглянул в него.
Темный холл немного освещался за счет света из открытой противоположной двери. Пеллетер сумел только разглядеть, что холл пуст.
Взявшись за дверную ручку, он обнаружил, что дверь не заперта. И дверные петли, благо, не скрипели.
Держа наготове пистолет, он вошел в дом. После яркого уличного света глаза не сразу привыкли к сумраку.
Возле передней входной двери стоял чемодан, скорее всего, принадлежавший Пассемье. Вряд ли это был чемодан Розенкранцев, ведь они не собирались никуда уезжать. Месье Розенкранц вообще, похоже, не спешил домой, чудесно проводя время в кафе на площади. Замерев, Пеллетер напряг слух, но ему удалось уловить только тихие скрипы и шорохи старого дома.
Дверь в кабинет была закрыта. Он взялся за дверную ручку и повернул ее, продолжая держать под прицелом входную дверь. Пустой кабинет находился в том же беспорядке, что и два дня назад.
