— Конечно. Садитесь. — Он смотрит мимо меня на Брей, которая вышла и закурила сигарету. — Не волнуйтесь. Она не станет скрываться.
— Уверена, не станет. У нас люди сейчас просматривают записи с камер видеонаблюдения на вокзале и автобусной станции — ищут Шарлотту. Надеюсь, найдем что-нибудь, и это поражение не будет стоить нам новых жизней.
Я их слышу, но не слушаю. Кое-что другое привлекло мое внимание. Другая машина, припаркованная незаметно на противоположной стороне дороги, темная фигура за рулем. Ричард.
— Я хочу только в душ и уснуть, — бормочу я, поворачиваясь к ним. — Мы можем ехать?
Ричард. Только этого мне не хватало! Откуда он узнал, что я здесь? Он не выходит из машины, но, когда мы трогаемся, трогается и он.
— Кто-нибудь знает, что меня задерживала полиция? — Я стараюсь, чтобы мой вопрос прозвучал невзначай.
— Боюсь, что все. — Саймон смотрит на меня. — Об этом сообщали в новостях.
Я издаю стон и откидываюсь на спинку кресла.
— Каким образом?
— Это не Брей. Она не хотела выдавать эту информацию, рассчитывала, что Лиза сама выйдет на связь. Думаю, это Карен Уолш, самодовольная сука. Не волнуйтесь, она уже уволена.
— Спасибо, — говорю я. В боковом зеркале я вижу машину Ричарда — он едет за нами, держится вблизи, но не очень близко.
— Я тоже без дела не сидел, — начинает Саймон. — У меня работает целая команда бухгалтеров-криминалистов, адвокатов и частных детективов — изучают семейство Баттен, а в особенности — что Кейти сделала с их активами. Оказалось, там целая гора бумаг. Лица, спрятанные за сетью офшорных компаний и счетов. Они были люди не бедные, но их состояние никак не требовало таких сложных бухгалтерских манипуляций. В любом случае такая гора бумаг говорит мне об одном: кто-то что-то скрывает.
— Например, тот факт, что владелец жив?
— Именно.
— Скегнесс, — вспоминаю я. — У семьи Кейти был дом в Скегнессе. Я думаю, Лиза туда отправилась. Полиции я не сказала. Не хочу, чтобы они помчались туда и нашли Лизу, прежде чем она доберется до дома. Я знаю, это глупо, но они не…
— Все в порядке. Я верю вам. Я верю ей. Я найду… — Саймон замолкает; скосив глаза, видит, что я нервно поглядываю в зеркало заднего вида.
— Что там? — хмурится он. — Полиция?
— Хуже, — качаю я головой. — Мой муж.
Саймон, не говоря ни слова, сжимает челюсти и сбрасывает газ.
— Что вы хотите делать? Не обращайте на него внимания.
Я в панике — и не знаю почему. Не обращать внимания. Будто это так просто. Саймон продолжает сбрасывать скорость и, как только появляется место для парковки, съезжает с дороги.
— Не надо, — прошу я, в моем голосе слышится нервная визгливость, которая мне ох как не нравится. — Поедем в отель. Пожалуйста. — Я не хочу, чтобы Ричард избил его. Ричард уже и без того принес немало вреда.
— Ждите здесь. — Не посмотрев на меня, Саймон выходит из машины.
Мне хочется вжаться в сиденье, но я должна видеть, и я опускаю окно и высовываю голову. Ричард вышел из машины, он — комок ярости. Я знаю эту его позу, это выражение, когда маска сброшена.
— Ты трахаешь мою жену? — Слова звучат четко, и я вся сжимаюсь, когда он надвигается на Саймона, который беспечно идет ему навстречу. Кулаки Ричарда сжаты. Он совсем съехал с катушек. — Я спросил — ты трахаешь мою жену?
Мой желудок готов вывернуться наизнанку, рвота подступает к горлу. Он убьет Саймона, а потом вытащит меня за волосы из машины и тоже убьет.
Саймон двигается быстро, я даже не успеваю фиксировать, что происходит. Он по-прежнему не произносит ни слова, но вдруг его руки уже не в карманах. У Ричарда даже нет времени, чтобы удивиться, как на него сыплются точные удары по ребрам и животу, короткие, резкие, мощные. Он сгибается, ловит ртом воздух. Саймон, все также молча, разворачивается и ровным шагом идет к машине.
Я смотрю на него, дыхание у меня перехватывает, как у моего мужа, который лежит на асфальте в нескольких футах за нами.
— Теперь он знает, что это такое — иметь несколько сломанных ребер, — спокойно произносит Саймон, а машина уже урчит под нами.
— Где вы этому научились? — спрашиваю я. — И не дадите ли мне урок?
Я впервые толком вижу его руки. Грубая кожа. Задубевшая за долгие годы.
— Я никогда не сидел в тюрьме, — отвечает он, возвращаясь на главную дорогу. — А надо бы. Почему, вы думаете, я умею находить нужных мне людей? Лучше всего это делают те, кто научился дистанцироваться от своего прошлого. Кто научился скрывать источник своего дохода. Мы знаем эти трюки.
— Мы должны найти Кейти, — говорю я. — Полиция этого не сделает. — Я смотрю на тучи, собирающиеся на небе. — И должны действовать быстро.
Глава 69
Лиза
Я чуть не смеюсь, когда открываю глаза и вижу ее. Конечно. Я должна была знать. Глупая Шарлотта всегда на шаг позади. Волна тошноты подкатывает к моему горлу, в голове пульсирует, когда я пытаюсь подняться.
— Ты упала и сильно ударилась головой, — улыбаясь, произносит она. — Дверь-ловушка. Одна из маленьких хитростей моего дедушки. Как сделать так, чтобы человек исчез. Чуть погрубее моих методов, но эффективно. Ты только отчасти приземлилась в сеть, а потом выпала. Я забыла, какая ты неловкая.
Как же я не видела этого прежде? Ее улыбка. Это изящное движение — она заправляет пряди волос за уши. Несмотря на все мое настороженное отношение к миру, я думала, что угроза будет исходить от чужих людей. Газеты. Мое внимание было направлено в другую сторону, а змея тем временем пробралась прямо в мое гнездо.
Горло у меня саднит, тело как свинцом налилось. Кейти дала мне что-то, таблетку, которую засунула мне в рот. Мне кажется, она застряла у меня где-то в пищеводе. Темно, и я прищуриваюсь в темноте, когда она включает маленькую настольную лампу:
— Так лучше.
Из дальнего угла доносится стон, и, хотя в глазах у меня туман, я вижу ее. Мою детку. Мою Аву. Она лежит на грязном матрасе на полу, руки и ноги у нее связаны, во рту кляп. Глаза широко раскрыты, в них слезы, и мне хочется броситься к ней и обнять. Я смотрю на нее, хочу сказать ей, что все будет хорошо, но я не подарю Кейти этого удовольствия. Я должна оставаться сильной. Единственный шанс победить ее — это снова стать Шарлоттой. А Шарлотта была крута. Она не позволяла людям прикасаться к ее сердцу.
— Ты сказала, что отпустишь ее.
Мой язык заплетается, не речь, а какой-то шурум-бурум; слова, которые так ясно звучали в голове, достигнув рта, теряют свою форму. Что за говно она дала мне? Я пытаюсь шевельнутся и только теперь замечаю, что она пристегнула меня к стулу наручниками с мягкой прокладкой. Словно что-то из секс-шопа. Я думаю, не в отключке ли я, но она смеется. Серебряный колокольчик любопытствующей Алисы в Стране чудес — этот звук так очаровывал меня когда-то. Теперь мне хочется ударить ее в горло, чтобы заглушить этот звон.
— Смешные, правда? Но я не хочу, чтобы остался хоть малейший след. Не могу допустить, чтобы, когда это закончится, у тебя был такой вид, будто ты побывала в переделке.
Моя голова слишком тормозит, чтобы признать панику где-то в глубине моей системы, вместо этого я думаю о своем ноже — где он? Наконец я вижу его — на длинной скамье, на которой стоит что-то вроде гроба. Гроб? Так вот что она придумала для меня? Похоронить меня заживо? Кейти, Кейти, в какую игру ты играешь? Я оглядываюсь. Окон тут нет. Под землей, мы под землей. В углу стоят странные часы, цифры на них не в том порядке. В другом углу какое-то устройство с камерой. Стеклянный ящик в человеческий рост.
— Здесь мой дедушка работал над своими фокусами, — говорит Кейти, она откидывается спиной на стол, я вижу мой нож у ее узкого бедра. — Потайное место. Он просто был параноиком в том, что касалось его идей. Он заработал состояние на иллюзиях, которые демонстрировались магами на сцене. Местечко полностью звуконепроницаемое, как ты видишь. Но мне все же пришлось сунуть Аве в рот кляп. Она не переставала кричать, звать на помощь. У меня от ее крика голова разболелась, и я сомневаюсь, что это пошло ей на пользу.
