— Лоджудис.
— Он сказал, что вы вбили себе в голову эту мысль и не успокоитесь, пока не попытаетесь со мной пообщаться. Он запретил мне говорить с вами. Он сказал, что вы…
— Он сказал, что вы псих и что вы можете распустить руки.
Я выпустил Патца и отступил на шаг назад.
И с изумлением обнаружил, что оторвал его от земли. Он сполз с багажника и опустился на пятки. Красная форменная футболка с логотипом «Стейплз» выбилась из шортов, открыв взгляду необъятное круглое брюхо, но он не осмелился поправить ее. Он смотрел на меня с опаской.
— Я знаю, что ты сделал, — заверил я его, приходя в себя. — И я не допущу, чтобы мой сын сел из-за тебя.
— Но я ничего не делал.
— Делал. Еще как делал. Мэтт все мне рассказал.
— Пожалуйста, оставьте меня в покое. Я ничего не делал. Я просто выполняю то, что велел мне прокурор.
Я кивнул, чувствуя себя уязвимым и беспомощным. Смущенным.
— Я знаю, что ты сделал, — повторил я снова, негромко и убежденно, на этот раз не столько для Патца, сколько для себя самого.
Фраза утешала меня, как молитва.
М-р Лоджудис: Продолжали ли вы следить за Леонардом Патцем после того дня?
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Зачем? Какого результата вы надеялись достичь?
Свидетель: Я пытался раскрыть дело, доказать, что убийца — Патц.
М-р Лоджудис: Вы действительно в это верили?
Свидетель: Да. Нил, ты выбрал не того обвиняемого. Улики указывали на Патца, не на Джейкоба. Это был твой звездный час. Ты должен был следовать за уликами туда, куда они указывали. Это была твоя работа.
М-р Лоджудис: Боже, а вы не желаете признавать поражение, да?
Свидетель: Нил, у тебя же нет детей?
М-р Лоджудис: Нет.
Свидетель: Я так и подумал. Если бы они у тебя были, ты бы понял. Ты велел Патцу не разговаривать со мной?
М-р Лоджудис: Да.
Свидетель: Потому что знал, что, если присяжные услышат показания, изобличающие Патца, они никогда не поверят в то, что это сделал Джейкоб. Ты решил подстраховаться, верно?
М-р Лоджудис: Я вел мое дело. Я преследовал подозреваемого, которого считал виновным. Это моя работа.
Свидетель: Почему тогда ты так боялся, что присяжные узнают про Патца?
М-р Лоджудис: Потому что он этого не совершал! Я делал то, что считал правильным, основываясь на уликах, которыми располагал на тот момент. Послушайте, Энди, вопросы тут задаете не вы. Это больше не ваша работа. Она моя.
Свидетель: Очень странная позиция, не правда ли? Запрет подобному человеку разговаривать со стороной защиты. Это сокрытие улик, доказывающих невиновность, не так ли? Но у тебя, Нил, были на то свои причины, правда?
М-р Лоджудис: Вы можете хотя бы не… Пожалуйста. Называйте меня «мистер Лоджудис» и на «вы». Уж хотя бы это я заслужил.
Свидетель: Нил, расскажи им. Давай расскажи им, откуда ты знаешь Леонарда Патца. Расскажи присяжным то, о чем они никогда не слышали.
М-р Лоджудис: Давайте перейдем к следующему вопросу.
М-р Лоджудис: Давайте вернемся к документу, который был приобщен к делу как вещественное доказательство номер э-э-э… двадцать два. Вы узнаете этот документ?
Свидетель: Да, это письмо от доктора Фогель Джонатану Клейну, нашему адвокату.
М-р Лоджудис: А от какого числа?
Свидетель: Оно датировано вторым октября.
М-р Лоджудис: За две недели до суда.
Свидетель: Да, плюс-минус.
М-р Лоджудис: В конце письма имеется пометка следующего содержания: «Копии направлены мистеру и миссис Эндрю Барбер». Вы тогда ознакомились с этим письмом?
Свидетель: Да, ознакомился.
М-р Лоджудис: Но ваш адвокат так и не представил этот документ в суд, я правильно понимаю?
Свидетель: Нет, насколько мне известно.
М-р Лоджудис: А также насколько это вообще известно кому-либо.
Свидетель: Нил, это же не ты сейчас даешь показания. Валяй, задавай вопрос.
М-р Лоджудис: Ладно. Почему этот документ так и не передали обвинению?
Свидетель: Потому что он защищен привилегией. Содержащиеся в нем сведения являются врачебной тайной и представляют собой рабочий документ адвоката. Это означает, что он был составлен стороной защиты в ходе подготовки к судебному процессу, а следовательно, является конфиденциальным. Сторона защиты не обязана представлять его суду.
М-р Лоджудис: Однако же сейчас вы его представили. К тому же по совершенно стандартному приказу суда. Почему? Вы отказываетесь от привилегии?
Свидетель: Это не моя привилегия, чтобы я мог от нее отказываться или не отказываться. Но теперь все это не имеет значения, правда? Все, что имеет значение, — это истина.
М-р Лоджудис: Приехали. Вы же не так давно рассказывали про то, как вы верите в систему и все такое прочее?
Свидетель: Система хороша ровно настолько, насколько хороши люди, которые ею управляют.
М-р Лоджудис: Вы доверяли доктору Фогель?
Свидетель: Да. Целиком и полностью.
М-р Лоджудис: И по-прежнему доверяете ей? Никакие события не подорвали вашу веру в заключения доктора?
Свидетель: Я верю ей. Она хороший врач.
М-р Лоджудис: Значит, вы не оспариваете того, что приведено в этом письме?
Свидетель: Нет.
М-р Лоджудис: А какова была цель этого письма?
Свидетель: Это было медицинское заключение. Оно было призвано резюмировать выводы, сделанные доктором Фогель о Джейкобе, чтобы Джонатан мог принять решение относительно того, вызывать ли доктора Фогель в качестве свидетеля и хочет ли он вообще вдаваться в тему психического здоровья Джейкоба.
М-р Лоджудис: Будьте любезны, зачитайте присяжным второй абзац, пожалуйста.
Свидетель: «Мой клиент производит впечатление хорошо развитого, умного, вежливого четырнадцатилетнего мальчика. Держится он несколько скованно, в разговоре немногословен, но ничто в его поведении не наводит на мысль о сниженной способности воспринимать, воспроизводить в памяти или излагать факты, относящиеся к этому уголовному делу, или содействовать адвокату в принятии информированных, разумных, аргументированных решений относительно его защиты в суде».
М-р Лоджудис: Таким образом, доктор утверждает, что, по ее компетентному мнению, Джейкоб был в состоянии отвечать перед судом, верно?
Свидетель: Это юридическая формулировка, а не клиническая. Но да, по всей видимости, доктор в курсе стандартов.
М-р Лоджудис: А как насчет уголовной ответственности? Доктор в своем заключении затрагивает и этот вопрос, верно? Взгляните на абзац номер три.
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Зачитайте его, пожалуйста.
Свидетель: Цитирую: «В настоящий момент имеющихся данных не хватает для того, чтобы сделать однозначный вывод, в достаточной ли мере Джейкоб воспринимает различия между понятиями «хорошо» и «плохо» и способен ли контролировать свое поведение, чтобы действовать в соответствии с этим восприятием. Однако имеющихся данных может быть достаточно для того, чтобы выстроить убедительную линию защиты, опираясь на генетические и неврологические данные, основанные на теории «непреодолимого импульса»». Конец цитаты.
М-р Лоджудис: «Имеющихся данных может быть достаточно», «убедительную линию защиты» — довольно-таки обтекаемые формулировки, вы не находите?
Свидетель: Это можно понять. Люди обычно склонны весьма скептически относиться к попыткам найти оправдание убийству. Для того чтобы выступить на суде в качестве свидетеля-эксперта по этому делу, доктору нужна была стопроцентная уверенность.
М-р Лоджудис: Но разве в этом заключении, по сути, не говорится о том, что это возможно? Это была бы «убедительная линия защиты»?
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Ген убийцы?
Свидетель: Она никогда не употребляла этот термин.
М-р Лоджудис: Будьте добры, зачитайте абзац, озаглавленный «Диагностическое заключение». Страница три, сверху.
Свидетель: Нил, ты хочешь, чтобы я все это читал им вслух? Документ приобщен к делу. Они сами могут его прочитать.
М-р Лоджудис: Прошу вас, сделайте мне одолжение.
Свидетель: Цитирую: «Джейкоб демонстрирует поведение и выражает мысли и склонности как в ходе личной беседы, так и по данным психологического анамнеза, собранного вне рамок непосредственного клинического наблюдения, которые свидетельствуют в пользу как каждого в отдельности, так и сочетания следующих диагнозов: реактивное расстройство привязанности, нарциссическое расстройство личности…» Послушай, если ты просишь меня прокомментировать поставленный психиатром клинический диагноз…
М-р Лоджудис: Прошу вас, всего еще одно предложение. Страница четыре, второй абзац, предложение, которое я отметил стикером.
Свидетель: Цитирую: «Таким образом, подводя итог всей этой совокупности наблюдений: отсутствию эмпатии, трудностям с контролем импульсов, периодически проявляемой жестокости, — пожалуй, уместно будет сказать, что Джейкоб напоминает персонажа доктора Сьюза, Гринча: «Его сердце на два размера меньше»». Конец цитаты.
М-р Лоджудис: У вас расстроенный вид. Мне очень жаль. Эти слова вас расстраивают?
Свидетель: Боже правый, Нил! Боже правый.
М-р Лоджудис: Именно так вы себя почувствовали, когда впервые услышали, что у вашего сына сердце на два размера меньше?
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: Так вы себя почувствовали?
Свидетель: Возражение. Вопрос не по существу.
М-р Лоджудис: Возражение принято к сведению. А теперь ответьте на вопрос, пожалуйста. Так вы себя почувствовали?
Свидетель: Да! Именно так я себя и почувствовал, Нил! Я его отец.
М-р Лоджудис: Именно. Как же так получилось, что вы все эти годы жили рядом с мальчиком, имевшим склонность к подобного рода насилию, и никогда даже не замечали этого? И ни разу не заподозрили, что с вашим ребенком что-то не так? И пальцем не пошевельнули, чтобы заняться его психологическими проблемами?
Свидетель: Что ты хочешь от меня услышать?
М-р Лоджудис: Что вы знали. Энди, вы знали. Вы знали.
Свидетель: Нет.
М-р Лоджудис: Энди, как такое возможно? Как вы могли не знать? Как такое вообще возможно?
Свидетель: Понятия не имею. Только это правда.
М-р Лоджудис: Ну вот опять. Вы упорно стоите на своем, да? Вы так настойчиво твердите «правда, правда, правда», как будто от этого ваши слова и впрямь станут правдой.
Свидетель: Нил, у тебя нет детей. Ты вряд ли поймешь.
М-р Лоджудис: Так просветите меня. Просветите всех нас.
Свидетель: Ты не можешь видеть своих детей объективно. Никто на это не способен. Ты слишком их любишь, слишком к ним близок. Если бы у тебя только был сын. Если бы у тебя был сын.
М-р Лоджудис: Вам нужно время на то, чтобы прийти в себя?
Свидетель: Нет. Ты когда-нибудь слышал о предвзятости подтверждения? Предвзятость подтверждения — это склонность видеть вокруг себя исключительно то, что подтверждает уже имеющуюся у тебя точку зрения, и не замечать того, что идет вразрез с тем, во что ты уже веришь. Думаю, что-то примерно в том же духе и с детьми. Ты видишь только то, что хочешь видеть.
М-р Лоджудис: А то, чего видеть не хочешь, ты предпочитаешь не замечать.
Свидетель: Не предпочитаешь. Ты просто этого не видишь.
М-р Лоджудис: Но чтобы это было правдой, чтобы это действительно была предвзятость подтверждения, ты должен искренне в это верить. Потому что речь идет о бессознательных вещах. Так что вы должны были искренне, до глубины души, верить в то, что Джейкоб — самый обычный ребенок и что сердце у него не на два размера меньше, верно?
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Но в данном случае это не может быть правдой, так ведь? Потому что всю вашу жизнь у вас были причины внимательно следить за сыном на предмет настораживающих признаков, правда? Всю жизнь — всю вашу жизнь, Энди, — вы знали о том, что такая возможность существует, разве не так?
Свидетель: Нет, не так.
М-р Лоджудис: Правда? Вы что, забыли, кто ваш отец?
Свидетель: Да, забыл. Причем на тридцать с лишним лет. Заставил себя. Целенаправленно забыл и имел на это право.
М-р Лоджудис: Имели право?
Свидетель: Да. Это было мое личное дело.
М-р Лоджудис: А было ли? Вы никогда особенно в это не верили. Вы забыли, кто ваш отец? Забыли, во что может превратиться ваш сын, если окажется, что он пошел в деда? Бросьте, такие вещи не забывают. Вы знали. «Предвзятость подтверждения»!
Свидетель: Нил, осади коней.
М-р Лоджудис: Вы знали.
Свидетель: Осади коней. Не наседай. Хоть сейчас веди себя как юрист.
М-р Лоджудис: Ну что ж. Вот это тот Энди Барбер, которого мы все знаем. Снова овладевший собой. Гений самоконтроля, гений самообмана. Гений актерского мастерства. Позвольте задать вам один вопрос: все эти тридцать лет, когда вы не помнили, кто вы такой, где ваши корни, вы же кормили себя баснями. Если уж на то пошло, вы кормили баснями всех окружающих. Словом, вы лгали.
Свидетель: Я никогда никому не сказал ни слова неправды.
М-р Лоджудис: Да, и тем не менее вы кое о чем умалчивали, правда? Вы кое о чем умалчивали.
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: И при этом хотите, чтобы большое жюри поверило каждому вашему слову.
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Ну ладно. Продолжайте рассказывать вашу историю.
