Алиса также начала замечать, что стала чувствовать себя очень независимой. Я выжила благодаря своему уму и без чьей-либо помощи стала такой, какая я сейчас, и я хочу, чтобы все так и продолжалось! Поэтому она равнодушно заметила, что сможет самостоятельно покупать себе платья. Но может быть, иногда поинтересуется мнением Конрада относительно цвета или стиля.
В ответ на это он назвал ее упрямой и сказал, что она холодная, чересчур гордая английская старая дева, бесполая феминистка, однако Алиса тут же поняла: Конрад надеялся, что она примет его предложение и проявит соответствующую благодарность. Несмотря на его образ жизни, чуждый условностям, во многих вещах Конрад был весьма старомоден. Алиса также поняла, что ее отказ заинтриговал его, и на самом деле он находил ее очень сексуально привлекательной, так что тут было далеко до бесполости. Что ж, очень хорошо, если его интригует этот вид феминизма, надо, чтоб он и дальше был заинтригован.
Краска на волосах продержалась около шести недель, потом пришлось запереться и снова полностью повторить сложную процедуру окрашивания. Пудры и помады хватило намного дольше, потому что красилась она, только когда выходила на люди.
Сначала Алиса надевала маску Лукреции тоже только тогда, когда выходила на люди, но постепенно баронесса становилась сильнее и была все более заметной. Не то чтобы Лукреция стала руководить, скорее сама Алиса, как вежливая послушная девушка, которой она была, пропускала вперед более сильную личность. О, вы хотите быть в центре внимания? Казалось, она говорила это Лукреции с легким, по-своему даже элегантным удивлением, потому что вообще-то все хотят этого. Тогда, конечно, вы можете получить это: мы с вами не станем ссориться из-за такого пустяка.
Но раз или два Алиса с беспокойством осознавала, что могут быть вещи, которые Лукреция захочет сделать, а Алиса отступит назад. Было уже ясно, что баронесса может быть очень властной, сильнее Алисы.
Естественно, вращаясь среди музыкантов, друзей Конрада, в то время и в том городе, Лукреция привлекла к себе внимание людей из мира быстро развивающегося кинобизнеса. Все еще было время немого кино, но технические возможности звука уже начинали широко исследоваться. Придет день — и он может прийти очень скоро, — когда появится звуковое кино и люди смогут не только смотреть на то, как развивается история на экране, но и слушать это. Однажды возможным может стать даже цветное кино, но пока что это была только мечта, к которой надо стремиться!
В то время черно-белому кино больше всего подходили темноволосые худенькие женщины: они были поразительными, яркими и запоминающимися.
Темноволосые худенькие женщины… Так, как Вена того времени могла быть создана как обрамление Для Лукреции фон Вольф, так Лукреция фон Вольф могла быть создана специально для производителей кино.
Это произошло из-за Конрада — Алиса считала, что все хоть сколько-нибудь действительно важное в ее жизни происходило из-за Конрада, — к нему обратились представители известной немецкой киностудии, попросив его написать музыку для двух их фильмов. Музыка нужна, чтобы создать правильную атмосферу, объясняли они Конраду так серьезно, как будто действительно считали, что он может этого не знать. Кто-то на студии был на его последнем концерте и предложил использовать талант этого начинающего молодого композитора. Действительно, почему бы не использовать?
Конрад наслаждался тем, что к нему обратились, хотя он, конечно, и не собирался принимать предложение. Он сказал Алисе, что ему предложили презренную сумму за его прекрасные композиции, что эти плебеи, эти земляные черви считают его машиной, производящей прекрасную музыку, на которой стоит только нажать кнопки.
— Нажать кнопки, — повторила Алиса машинально. — Ты согласишься?
Конрад опустил плечи и, сощурившись, посмотрел на нее, словно озорной мальчишка, который знает, что он умен. Он сказал, что может и согласиться. Но деньги — это оскорбление для художника, сказал он, хотя для Алисы, которая все еще чередовала темно-синее и черное платья, сумма, которую предложили ему, казалась очень большой.
На несколько недель Конрад отгородился от всего мира, а появившись вновь, заявил, что музыка великолепна, и был прав. Он немного похудел, потому что, работая, не всегда вспоминал о таких вещах, как обед и ужин. У него под глазами появились темные круги от усталости и постоянной сосредоточенности. Продюсеры фильма были в восторге от музыки Конрада, равно как и от прекрасной баронессы, которая оказалась частой спутницей композитора. Не надо было пытаться выяснять истинную природу их отношений. Ведь все были современными людьми, верно?
Продюсеры лучезарно улыбались Алисе в кафе «Захер», куда Конрад пригласил их и которое Алиса, умудрившаяся не заглядывать в меню, считала местом, где можно потратить большую часть полученных за работу денег. (По такому случаю на Алисе было надето темно-синее платье, к которому она добавила узкий черный бархатный шейный платок — новая идея, которую уже успели скопировать другие модницы.)
Продюсеры изучали Лукрецию сначала украдкой, а потом, поскольку она, казалось, не замечала их взглядов, более открыто. У нее были темные волосы, которые вызывали тогда столько восхищения, и аккуратная фигура. Очень привлекательна. А не найдет ли баронесса занимательным как-нибудь посетить их студию? Очень короткое путешествие — конечно же, машина будет ей предоставлена. И… Возможно, если баронесса будет там, она может согласиться пройти пробы? Эксперимент, час или около того развлечения для нее; вероятно, ничего больше.
Это было неожиданно. Алиса размышляла: хочу ли я пройти пробы? Навряд ли что-то из этого получится, но, наверное, мне лучше согласиться, потому что этих двух платьев хватит ненадолго, и надо купить еще другие вещи. Белье, туфли, еду… И я не буду просить денег у Конрада. Иначе я возненавижу его. Ведь тогда я буду обязана благодарить его, а я не смогу этого делать.
Так Лукреция прошла пробы, с соблазнительной наглостью глядя в камеру широко раскрытыми глазами. Результаты были ошеломляющими.
Фильм «Альрауне» — история о девушке, которая родилась при ужасных обстоятельствах и выросла под грузом дурной наследственности, выросла, чтобы стать распутницей, — немедленно был запущен в производство.
В деревне, где жила маленькая Алиса, иногда играли в игру, которая называлась «Давай притворимся». Давай нарядимся и притворимся кем-то на некоторое время. Я буду королевой или императрицей, а ты можешь быть слугой, и на несколько часов мы поверим, что так оно и есть. Как в старом стихотворении: «Когда я был королем Вавилона, а ты была христианской рабыней…»
Игра в кино была похожа на взрослую версию старой игры. Давай притворимся, что я девушка по имени Альрауне, существо, снедаемое горечью и окутанное ореолом мрачной сексуальности…
Алиса понимала, что Альрауне была нереальна. Она знала, что эта героиня была существом, рожденным из темных снов и глубин подсознания, что она была плодом мрачных фантазий автора.
— Мне кажется, — сказала Алиса Конраду, — я бы не хотела встретить этого человека, этого Ганса Гейнца Эверса[749], который написал историю Альрауне. Наверное, он уже давно умер; книга была написана много лет назад, так? В тысяча девятьсот одиннадцатом или в тысяча девятьсот двенадцатом году.
— Он не умер и, возможно, все еще пишет, — ответил Конрад, — большинство его работ такие же мрачные и такие же… такие же неприятные, как «Альрауне». — Он помолчал. — По-моему, он ведет довольно сильную прогерманскую кампанию. Мне кажется, он поддерживает нацистов и Гитлера.
— Однако в этом нет ничего плохого, да?
— Да, — медленно сказал Конрад, — да, конечно, ничего плохого.
Глава 17
Ирония заключалась в том, что, хотя деньги продюсеров решали множество проблем, они сами по себе создали множество других, непосредственно связанных с ними трудностей. Алиса Уилсон, эта спрятавшаяся за чужую маску английская девушка, никогда в жизни не видела банковского чека, и, когда ей выдали ее первый чек, она не знала, что с ним делать. Ее родители говорили, что банки были не для таких, как они. Слугам платили жалованье в первый день каждого квартала — это было правильно и соответствовало их положению. А крошечную пенсию родителей Алисы агент их хозяина приносил им в первый день каждого месяца, отсчитывал на столе в кухне и заставлял их расписаться на какой-то бумажке. Мать Алисы всегда повторяла, что деньги — не женское дело; это немного раздражало Алису, но сейчас, вспоминая, она считала это просто возмутительным.
