Высокий закрыл дверь и притушил верхнее освещение.
— Смотри внимательно, — сказал он.
— Вот она! — откликнулся коротышка.
Блэкстон заглянул через его плечо и увидел четыре группы слабых линий и завитушек, которые прямо на глазах начали превращаться в знакомые буквы и цифры. Матт и Джефф изменяли угол освещения, пока не смогли прочесть все слова. На верхней части листка стояло: «СПИСОК». Ниже было слово «Каньонвиль», а рядом с ним — «самая вкусная шоколадка».
— А что в верхнем углу? — спросил Блэкстон. — Вот эти цифры?
— Это дата. Вчерашняя.
— Спасибо, ребята, — поблагодарил Блэкстон, убирая листок в конверт для вещественных доказательств. — Картина постепенно проясняется.
Однако, уходя из здания, он по-прежнему гадал: кто эта таинственная женщина? Она явно знала погибшего и была достаточно привязана к нему, раз захотела сообщить его имя. А как она связана с Каньонвилем? К чему относится слово «Список»? Список чего? Контрабанды? Оружия? Наркотиков? Краденых вещей? И что, черт бы побрал все на свете, значит «самая вкусная шоколадка»? Какой-то шифр? Может, первые буквы слов что-то означают?
Он вытащил записную книжку и занес туда все вопросы, чтобы позже над ними подумать. Первый вопрос был: «Кто она?».
Вернувшись в участок, он узнал, что Алекс уже проверил имя Джона Гарилло и сразу же получил информацию. Джонатана Гарилло в последний раз арестовывали в Венис второго августа. Он обвинялся по статье 649 Федерального кодекса: «Пребывание в общественном месте в состоянии опьянения». Когда Блэкстон присоединился к Алексу, тот как раз просматривал копию рапорта об аресте. Лицо на приложенной к делу фотографии определенно походило на лицо их Неизвестного. Отпечатки пальцев, конечно, позволят окончательно установить личность погибшего.
В рапорте производившего арест полисмена говорилось, что подозреваемый был арестован на бульваре Линкольна: полисмены заметили его нетвердую походку. Гарилло заявил, что идет в гости к друзьям, проживающим поблизости; результаты тестов на алкоголь оказались положительными.
Джонатана Гарилло продержали в участке четыре часа, а затем его забрала женщина, которая представилась как Лайза Слокем, его сестра. В рапорте также были записаны все звонки, которые подозреваемый сделал во время содержания под арестом. Их было всего два, и оба — на один и тот же номер. Алекс набрал его — и услышал сигнал отключенного телефона. Он позвонил в телефонную компанию и узнал, что номер зарегистрирован на имя Лайзы Слокем, проживающей в Инглвуде.
Блэкстон позвонил Шугармену и рассказал новости.
— Думаешь, у сестры в гостях может оказаться та самозваная практикантка?
— Была такая мысль.
— Попробуй найти сестру сегодня, — попросил Шугармен. — Она нужна для официального опознания. И еще надо решить вопрос с похоронами.
Блэкстон посмотрел на часы.
— Я могу заехать в Инглвуд и вернуться в центр… скажем, к семи.
Одна из служащих секретариата принесла фотографию Лайзы Слокем: это был снимок, сделанный при аресте. Брат с сестрой, несомненно, были очень похожи. Но, глядя на недовольное пухлое лицо, Блэкстон понял, что Лайза Слокем — не та женщина, которую он ищет.
— Вообще-то можно подождать до завтра, — сказал Шугармен. — Погоди-ка… Ты завтра выходной, да?
— Да… — В ответе Блэкстона прозвучало невысказанное сомнение.
Работа отнимала все его время — он давно уже позабыл, что такое «выходной». Но, черт побери, должна же и у него быть личная жизнь! Поэтому совсем недавно он дал себе слово изменить ситуацию, и на завтрашнее утро у него была назначена шахматная партия. Он терпеть не мог перепоручать кому-то часть своего расследования, однако, как видно, придется.
— Я попрошу парней из утренней смены заехать в Инглвуд и попробовать найти эту… сестренку, — пообещал Блэкстон и повесил трубку.
Он написал записку дежурившим в воскресное утро парням — Тигру Касилетти и Бамперу Моррису, снял копии с рапорта об аресте и с фотографии Лайзы Слокем и сунул оба листка в постепенно распухающую папку с делом об убийстве.
Перед ним на столе лежала промокашка с обведенным кружком именем Клер Донавон. Блэкстон нарисовал еще несколько кругов, записав в каждом имена и данные. Верхний кружок был отведен Джонатану Гарилло — убитому. Он провел линию, соединившую его со вторым кружком: «Лайза Слокем — ближайшая родственница убитого». Раз в деле участвуют такие подонки, правда быстро выйдет наружу.
Глава 10
Убирая воскресным утром свою маленькую квартирку, Манч заново переживала вчерашний отчаянный визит в здание коронерской службы: сладкое волнение от того, что проникла в запретное место, — а потом потрясение при виде Слизняка. В этом ей виделась рука Всевышнего: стоило ей получить удовольствие от нарушения закона… Хлоп! Старый друг погиб, пал в бою. Суровое напоминание о риске, которым была полна ее прежняя жизнь.
А как она волновалась, когда в помещение вошли копы! Один даже до нее дотронулся, слегка задел рукавом, направляясь к двери. Но она ничем себя не выдала — бесстрастная, как индейский воин! А ведь и сейчас при воспоминании об этом мгновении у нее по спине бежали мурашки. Она громко засмеялась, представив слабаков-студентов, падавших в обморок при виде крови.
Манч выдернула из розетки шнур пылесоса и тут заметила, что на ее автоответчике мигает красная лампочка: он принимал звонок. Она сняла трубку, отключив запись.
— Долго не подходишь. Ты спала? — спросила Даниэлла.
— Нет, пылесосила. Что случилось?
— Просто позвонила узнать, как ты.
— У меня все хорошо. А как твои дела?
— Вчера вечером встречалась с Дереком.
— Да что ты! Ну и как он?
— Не знаю. Наверное, он неплохой парень. Но, знаешь, похож на других наших «выздоравливающих» — то ноет, то жалуется…
— Я понимаю, о чем ты Иногда так и подмывает спросить: у тебя хоть позвоночник есть? Мне не интересно слушать, какое у тебя было трудное детство.
— Вот именно.
Манч выглянула в окно.
— Что ты сегодня делаешь? — спросила Даниэлла.
С языка у Манч чуть не сорвалось: «Жду»; но тогда пришлось бы объяснять, чего она ждет. Поэтому она неопределенно протянула:
— Побуду дома… Куча дел накопилась.
— Ладно, — сказала Даниэлла. — Может, позвоню попозже.
— Было бы здорово.
Лайза позвонила после полудня.
— Не знаю, к кому мне обратиться. — Голос монотонный, невыразительный.
— Лайза? Что случилось? — спросила Манч, внутренне корчась от собственного притворства.
— Он умер еще в пятницу. Джон умер.
— Как?
— Его застрелили.
Манч услышала в трубке далекий плач ребенка.
— Можно мне приехать?
— Еще бы! Хотела тебя об этом попросить, — ответила Лайза.
Манч положила трубку, запоздало подумав, что ей следовало поинтересоваться, не будет ли у Лайзы копов. Ей совсем ни к чему оказаться в доме у Лайзы, когда там будут шнырять детективы со своими бесконечными вопросами.
Ровно в час, перед тем как уехать, Манч еще раз позвонила в «Гадюшник». На этот раз трубку взяла женщина. Манч спросила, нет ли поблизости Деб, и женщина велела ей подождать. Манч сделала глубокий вдох и машинально скрестила пальцы.
— Алло?
— Деб?
— Манч! — Они обе возбужденно засмеялись. — О, Господи! — проговорила Деб с таким знакомым тягучим южным акцентом. — Где ты, женщина?
— В Лос-Анджелесе.
— Какого черта ты там делаешь? Ты в порядке? — спросила Деб.
— У меня все хорошо. Ох, как приятно слышать твой голос! А как мой маленький Бугимен?
— Растет, как сумасшедший, — ответила Деб. — Он о тебе спрашивает. Дьявол, я уж думала, мы тебя совсем потеряли. Никто о тебе ничего не знает. Почему ты так долго нам не звонила?
Манч почувствовала, как у нее защемило сердце, и удивилась, как можно тосковать по месту, где никогда не бывала.
— Говоришь, Буги вырос?
