— Почему бы тебе не приехать и не посмотреть самой? Оторви свою задницу от стула в Лос-Анджелесе и навести нас. Ты же знаешь: для тебя здесь всегда найдется место.
— У него, кажется, скоро день рождения?
— Точно. Ты еще никогда его день рождения не пропускала. Отсюда до аэропорта Медфорд не больше ста миль. Вся дорога займет у тебя три часа!
— Не могу бросить работу, — колебалась Манч.
— Так ты скажи Колдуну, что тебе нужно навестить родных.
— Я больше не работаю у Колдуна. У меня в жизни многое изменилось.
— Мне тоже надо много чего тебе рассказать.
— Деб, у меня плохая новость о Слизняке. Он… он умер.
На другом конце провода повисла долгая пауза. Манч понимала молчание подруги.
— Прости, что я огорошила тебя этим, — извинилась она. — Я и сама никак не могу поверить.
— Все гораздо хуже, — последовал неожиданный ответ.
Манч опешила: что может быть хуже смерти?
— Он был осведомителем, — с неохотой выдавила Деб.
— Кто тебе это сказал? — запальчиво спросила Манч. В висках у нее закололо. Неужели Деб считает, что Слизняк получил по заслугам? Но ведь речь-то идет о человеке, которого Манч любила!.. И потом, Слизняк никогда не стал бы доносчиком. — Исключено. С чего ты это взяла?
— Ну, в этом можешь не сомневаться. Когда ты в последний раз его видела?
Конечно, Деб имела в виду — живым.
— Он заезжал ко мне на работу пару дней назад.
— Про Карен знаешь?
— Да, мне все про нее рассказали. Лайза сказала, что Слизняк нашел ее с иглой в вене.
— Вот с тех пор он и изменился… Сильно изменился. Перестал с нами общаться.
— Я видела его малышку, — сказала Манч.
— Девочка, наверное, красотка.
— Точно. Ей придется плохо — она ведь теперь сирота.
— Надо думать, ее возьмут к себе родные Карен или Слизняка. Она еще маленькая, вряд ли она почувствует утрату. — Деб закашлялась. — А как ты? У тебя все хорошо?
— Ты не поверишь, насколько хорошо, — отозвалась Манч, наматывая телефонный провод на палец.
— У меня гостит Роксана. Ну же, прыгай в самолет, а мы тебя встретим на грузовичке моего старика.
— Слизняк говорил, что у тебя кто-то появился.
— Забудь о Слизняке. Слушай, Роксана подошла к телефону. Хочет с тобой поздороваться.
Пока трубка переходила из рук в руки, Манч снова услышала крики и смех. Она почти ощутила запах пива, увидела сизую завесу дыма, стоящую над бильярдными столами.
— Привет! — сказала Роксана.
— Как дела?
— Ты едешь?
— Надо подумать.
— Не… — Роксана не договорила: Деб отняла у нее трубку и решительно заявила:
— Нечего раздумывать! Представь, мы будем опять втроем, как раньше. Повеселимся от души!
— А твой старик не будет против? Кстати, как его зовут?
— Такс. Его сейчас в городе нет, но скоро должен вернуться. Он шофер-дальнобойщик. — Деб многозначительно засмеялась.
— Завидую тебе. А как он с Буги?
— Просто отлично, — ответила Деб. — Иногда берет его с собой в ночные поездки.
— Правда? — Может, он и не жопа, мелькнуло в голове у Манч. — А в мою сторону они никогда не ездят?
— Он повсюду ездит. Знаю я, что у тебя на уме!
— Я просто…
— Даже и не думай об этом. Он мой.
— Я по тебе скучала, Деб.
— Послушай, Манч…
— Что?
— Зови меня теперь Дебора.
— Ладно, — согласилась Манч, радуясь тому, что Деб явно взрослеет. — Я соображу, могу ли приехать, и тебе перезвоню.
— Буду ждать с нетерпением.
— Я тоже.
По дороге в Инглвуд Манч завернула в супермаркет и нагрузилась припасами. К Лайзе она приехала уже после двух. С трудом удерживая покупки под мышкой, она постучала в раму сетчатой двери.
Лайза появилась в дверях с опухшим, покрытым пятнами лицом. Она коротко кивнула Манч и отвернулась.
— Что за ужасная история! Как ты об этом узнала? — спросила Манч, входя следом за ней в темную гостиную.
— Сегодня утром заявились два борова с фотографиями. Нашли мое имя в старом полицейском рапорте. — Лайза показала Манч оставленные полисменами визитные карточки, а потом швырнула их в мусорную корзину. — Они хотели, чтобы я поехала опознать тело, — добавила она.
— Бедняжка! — посочувствовала Манч. — Как ты это вынесла?
— Я не поехала.
— Почему?
— А куда мне было девать детей? Взять с собой?
Манч не нашлась что ответить.
— Я привезла продукты. — Она передала Лайзе пакет. — А где дети?
— Девочки у себя в комнате. Малышка спит.
Лайза унесла покупки на кухню. Манч присела возле кучи белья на полу и принялась его сортировать.
Лайза открыла банку с пивом, наблюдая за Манч безо всякого интереса.
— Они сказали, мне придется заниматься всем этим дерьмом — думать, когда и где хоронить.
Манч запихнула в машину белое белье, насыпала туда стирального порошка, который принесла с собой, и начала стирку, включив максимальный нагрев.
— И когда будут похороны? Я бы хотела прийти.
— У меня нет денег на похороны. Эта долбаная церемония стоит тысячи.
— Что же теперь делать?
— Копы сказали, что я должна подписать заявление об отказе, и тогда коронерская служба возьмет все на себя.
— И ты его подпишешь?
— А какая разница? Он ведь умер, так? И если я куплю большой дорогой гроб, я его все равно не верну.
— А тебе скажут, где его похоронят? Я бы хотела отнести цветы на его могилу.
— Дешевле его кремировать.
— Угу, тут ты, наверное, права. — Манч перешла к мойке и начала мыть составленную в нее посуду. Она включила горячую воду — такую горячую, какую только выдерживали руки — и подставила под струю пальцы, потемневшие от въевшегося машинного масла. — Послушай, по-моему, лучше не говорить копам про то, что я заезжала к нему за малышкой, — сказала она.
— С боровами я вообще ни о чем говорить не стану, — проворчала Лайза. — Ни о тебе, ни о брате.
«Значит, ей что-то известно о Слизняке», — подумала Манч, оттирая твердые желтые потеки со дна кофейной кружки с отбитой ручкой, а вслух сказала:
— Когда я видела Слизняка в последний раз, он намекал, что собирается сматываться куда-то.
— Ему вечно на месте не сиделось.
Манч вручила Лайзе посудное полотенце и мокрую тарелку.
— Да, уж это точно. Сколько он пробыл в Орегоне?
Лайза довольно долго смотрела на нее, не отвечая. Во взгляде ее читалась враждебность. Потом Лайза нехотя проговорила:
— Достаточно для того, чтобы кое-кого разозлить.
— Я разговаривала с Деб. — Манч решила выложить карты на стол. — Она сказала, что Слизняк стал осведомителем.
Лайза вздрогнула.
— Она тебе так сказала? Вот дрянь!
Манч передала Лайзе следующую тарелку. Она совсем забыла, что Лайза была глубоко обижена на Деб: та как-то раз переспала с Лайзиным ухажером. Но, размышляла Манч, поскольку ни одна из них не осталась с тем типом, то какое это имело теперь значение? Да и что толку злиться друг на друга? Скорее надо было злиться на мужика!
— А я сказала ей, что Слизняк никогда не стал бы даже разговаривать с копами.
Лайза стремительно повернулась к ней.
— Да кто ты, спрашивается, такая? Мы тебя сто лет не видели! Откуда тебе знать, кто и что стал бы при случае делать? — Она бросила посудное полотенце, потрясла опустевшую банку с пивом и открыла следующую. — Не суйся ты в дела, в которых ни черта не понимаешь! А то как бы тебе же не было хуже.
Манч вытерла руки посудным полотенцем и протянула Лайзе детскую бутылочку.
— Это куда ставить?.. Ты напрасно раскричалась. Я пришла сюда не ругаться с тобой — мне хотелось тебе помочь.
— Да что ты говоришь? И кто это умер и завещал тебе место доброй волшебницы, а?
— Уймись, Лайза! Мне сейчас тоже не сладко.
Лайза запихнула бутылочку в шкафчик над мойкой и теперь сосредоточенно пыталась закрыть дверцу, пока оттуда не посыпались разнокалиберные пластмассовые банки и тарелки. Пусть катастрофа постигнет следующего, кто откроет шкафчик.
