— А я не помню, когда последний раз так рано вставал, — признался Денафриа.
— А ты попробуй встать пораньше, — посоветовал священник. — Ради того, чтобы увидеть рассвет. Когда смотришь на такую красоту, в голове проясняется. Лично мне рассвет напоминает о величии Божием. А тебе, возможно, напомнит о твоем сынишке, о том, какое это чудо — дети. Как здорово, что он у тебя есть, несмотря на то что случилось у вас с Джоди.
Денафриа показал на закусочную на углу:
— Может, посидим, выпьем кофейку? Я угощаю.
Отец Джон только отмахнулся:
— Я посоветовал тебе раньше вставать. Я вот уже давно на ногах. Уже выпил несколько чашек кофе. Так что… спасибо за приглашение, но… Попозже, пожалуй, выпью винца. У меня сегодня восьмичасовая служба.
— А я помню, как прислуживал в половине восьмого утра, — оживился Денафриа.
— Да, — кивнул священник. — Подумать только, ты был служкой! Видимо, тогда приходилось брать кого попало!
— Я слышал, в наши дни все стало еще хуже, — заметил Денафриа. — В церкви прислуживают даже девочки.
Священник поморщился.
— Джон, посмотрись хорошенько в зеркало, — посоветовал он. — Ты красивый мужчина, но мне в любой день недели приятнее смотреть на хорошенькую женщину. Разумеется, я рассуждаю чисто теоретически.
— Вы точно не хотите кофе? — спросил Денафриа. — Тогда я, пожалуй, пойду домой. Я там все окна открыл настежь…
— Плохо держишь выпивку? — понимающе улыбнулся священник.
— Я уже очень давно не напивался, — признался Денафриа. — По-моему, последний раз мне было так плохо на мальчишнике перед свадьбой.
— А я время от времени позволяю себе, — сказал священник. — Время от времени мужчине полезно напиваться. Если честно, последний раз я напился неделю назад. Между вечерней службой и официальным ужином, за которым мы смотрели, как играют «Никербокеры», — там тоже пропустил несколько рюмочек. Потом, когда ложился спать, был сам себе противен…
Денафриа похлопал священника по плечу:
— Вы молоток, отец Джон!
— Молоток? — удивился священник.
— Ага. — Денафриа подмигнул старинному другу. — Пока! Еще увидимся!
Священник ткнул в Денафриа пальцем.
— Если только я не замечу тебя первым.
Глава 25
Когда Денафриа наконец выспался и приехал на встречу с Павликом, уже вечерело. Заморосил дождь. Павлик припарковал машину у входа в частный клуб на Кони-Айленде, где «бойцы» из бригады Джо Сарпетти коротали свободное время за игрой в карты.
Денафриа остановился непосредственно за «фордом-таурусом», на каком ездят сотрудники отдела по борьбе с организованной преступностью. Сев на пассажирское сиденье рядом с Павликом, Денафриа заметил, что его напарник еле сдерживается.
— Старик тебе звонил? — спросил Павлик у Денафриа.
— Да, — кивнул Денафриа. — С его женой ничего страшного. Есть ссадины, кровоподтеки, но ее жизнь вне опасности. Ты показал ей снимки?
— Еще бы! Оказывается, их навещал красавчик Фама.
— Значит, ее избил не Манджино?
— Нет. Какая разница?
Денафриа указал на дом, рядом с которым они стояли:
— Хочешь арестовать его?
— Поэтому я тебе и позвонил.
— Пошли.
Оба тут же вылезли из машины. На полдороге Денафриа заметил:
— Там будет куча свидетелей. А еще фэбээровцы наверняка напичкали клуб подслушивающими устройствами. Или, того хуже, скрытыми камерами видеонаблюдения.
— Ты на что намекаешь? — насторожился Павлик.
— Постарайся обойтись без рук, — предупредил Денафриа. — Во всяком случае, не при посторонних. Особенно внутри. Как я и сказал, скорее всего, все происходящее там записывается. И потом, там наверняка полным-полно агентов в штатском.
Павлик остановился как вкопанный.
— Что? — спросил Денафриа.
— Тогда давай подождем, пока он выйдет, — предложил Павлик.
Денафриа ненадолго задумался, а потом сказал:
— Наверное, ты прав.
Витторио Тангорра попросил консьержа позвонить Ларри Берре по домофону. Сам он озирался по сторонам, ища скрытые камеры. Жилой комплекс «Коринф» охранялся очень хорошо. В мраморном холле посетителей встречали швейцар и консьерж; на потолке было установлено несколько видеокамер, снимавших всех входящих и выходящих из здания под разными углами. Увидев, что стоит под самым объективом, Тангорра нервно потрогал рукоятку пистолета в правом переднем брючном кармане.
Через несколько минут консьерж, положив трубку, указал в сторону лифтов.
— Направо. Тридцатый этаж. Тридцать-И.
Тангорра кивнул консьержу и медленно зашагал к лифтам. Он низко опустил голову, чтобы не попасть в объектив камер, нацеленных на лифты.
На Лианне была короткая белая юбка, узкий желтый свитерок в обтяжку и белые туфли на высоком каблуке; длинные каштановые волосы стянуты в конский хвост. Она сидела на краю двуспальной кровати в номере мотеля при аэропорте с тюбиком помады в руке. Стоило ей повернуть голову, как перед глазами после куаалюда[760] все поплыло; пришлось опереться на руки, чтобы не упасть.
— Ч-черт, — выругалась она.
Манджино шепотом переговаривался в соседней комнате с толстяком в бежевых шортах и черной футболке. Дверь между двумя смежными комнатами была приоткрыта.
— Кого ты привел? — спросил Манджино.
— Двух молокососов, — ответил толстяк. — К сожалению, белых. Все чернокожие сейчас в Лос-Анджелесе, пробуются на роли в большом кино.
— А эти как, в порядке?
— Все нормально. Их ничего не интересует, кроме денег.
— Тогда ладно, — сказал Манджино, вытаскивая бумажник и отсчитывая десять стодолларовых купюр. — По пятьсот каждому, как договорились.
Толстяк взял деньги и сунул их в карман.
— А кто будет снимать — ты? — уточнил Манджино. — Не забудь, мне нужно несколько копий.
Толстяк показал своему собеседнику два пальца.
— С двух камер, с рук, — сказал он. — Скоро здесь будет Нэнси, моя жена. Заехала по пути за второй камерой.
Манджино поднял обе руки вверх:
— Надеюсь, за вторую камеру не придется доплачивать?
Толстяк поморщился.
— Ну что ты, — сказал он. — Для нас такая работа — сплошное удовольствие. Что с тобой?
— Верно, — кивнул Манджино. — Что со мной?
Денафриа помахал удостоверением и служебным жетоном.
— Джек Фама? — осведомился он.
Фама переводил взгляд с одного детектива на другого.
— Что вам нужно?
Павлик скрутил Фаме руки за спиной и потащил к стоящей у обочины машине. Потом сильно толкнул его, и Фама ударился о дверцу «кадиллака».
— Вы арестованы за незаконное проникновение в чужую квартиру и причинение тяжких телесных повреждений, — объявил Денафриа.
— Это еще что такое, мать вашу? — закричал Фама.
Павлик заломил ему руку за спину, и Фама застонал от боли.
— Ты, сволочь, имеешь право заткнуться, — сказал Павлик. — Или я толкну посильнее, и твои локти окажутся там, где сейчас твои плечи.
Внимательно оглядевшись, Денафриа открыл заднюю дверцу «форда-тауруса». Павлик толкнул Фаму на заднее сиденье. Падая, Фама ударился лбом о крышу машины; из разбитого лба потекла кровь.
— Больно! — завопил он. — Осторожнее, козел!
Павлик быстро ткнул бандита кулаком в живот и заставил сесть.
— Сам не зевай, когда в машину садишься, — посоветовал он.
Денафриа втиснулся между Павликом и Фамой и показал своему напарнику на переднее сиденье.
— Садись за руль, — велел он Павлику.
— Витторио! Входи, входи! — радостно приветствовал парикмахера еще не совсем проснувшийся Ларри Берра. На нем был белый махровый халат с монограммой и такие же шлепанцы. В густой поросли на груди мелькала толстая золотая цепь.
Войдя в роскошную квартиру, Витторио Тангорра первым делом огляделся по сторонам, ища скрытые камеры. Правую руку, в которой он сжимал рукоятку пистолета, он не вынимал из кармана.
