На компьютерных часах 12:12. Уэсли молчит — да и позвонит ли он? Или попытаться самой? Я беру телефон, провожу по нему пальцем.
Звоночек с компьютера — почта. Я хватаю мышь, увожу курсор с шахматной доски. Кликаю на браузер. Другой рукой подношу бокал к губам. Он светится на солнце.
Я заглядываю поверх края бокала в почтовый ящик. В нем только одно письмо, тема не указана, имя отправителя набрано жирным шрифтом.
Джейн Рассел.
Мои зубы стукнули о бокал.
Я пристально смотрю на экран. Воздух вокруг меня вдруг становится разреженным.
Дрожащей рукой ставлю бокал на стол, вино в нем подрагивает. Хватаю мышь, и она впивается мне в ладонь. Я почти не дышу.
Курсор перемещается на ее имя. Джейн Рассел.
Кликаю.
Сообщение открывается, белое поле. Текста нет, только иконка приложения, крошечная скрепка. Я два раза кликаю на нее.
Экран темнеет.
Начинается загрузка изображения, медленно, полоса за полосой. Зернистые темно-серые полосы.
Я остолбенела. По-прежнему не могу дышать.
Экран, строка за строкой, заполняет темнота, как опускающийся занавес. Проходит мгновение. Другое.
Потом…
Переплетение… ветвей? Нет — темные спутанные волосы крупным планом.
Черты лица со светлой кожей.
Закрытый глаз, окаймленный шторкой ресниц.
Там кто-то есть. Я смотрю на лицо спящего человека.
Смотрю на свое спящее лицо.
Изображение неожиданно расширяется, нижняя часть появляется в поле зрения — и вот она я, моя голова целиком. На бровь упала прядь волос. Глаза плотно сомкнуты, рот слегка приоткрыт. Щека утонула в подушке.
Я вскакиваю. Стул подо мной опрокидывается.
Джейн прислала фотографию — меня щелкнули спящей. Эта мысль внедряется мне в голову медленно, как это фото, которое открывается еле-еле.
Джейн была ночью в моем доме.
Джейн была в моей спальне.
Джейн смотрела, как я сплю.
Я стою ошеломленная, в оглушающей тишине. А потом замечаю в нижнем правом углу еле заметные цифры. Временна́я метка — сегодняшнее число, два часа две минуты.
Нынешняя ночь. Два часа. Как это возможно? Я смотрю на адрес электронки, помещенный рядом с именем отправителя:
Глава 69
Значит, это не Джейн. Кто-то воспользовался ее именем. Кто-то смеется надо мной.
Мои мысли, как стрелы, летят вниз. Дэвид, за той дверью.
Я обхватываю себя руками. Думай. Не паникуй. Сохраняй спокойствие.
Открыл ли он ту дверь? Нет — я нашла стремянку на прежнем месте.
Итак — руки у меня трясутся, наклоняюсь вперед, распластываю ладони по столу, — итак, Дэвид сделал дубликат моего ключа? В тот вечер, когда я привела его в постель, я слышала на площадке какие-то звуки. Может, он бродил по дому и украл ключ из кухни?
Правда, час назад я видела ключ на крючке, а загородила я дверь в цокольный этаж вскоре после ухода Дэвида — войти он не мог.
Если только… Конечно, конечно, возможность проникнуть сюда у него была. В любое время, с помощью дубликата ключа. Взамен оригинала.
Однако вчера Дэвид уехал. В Коннектикут.
По крайней мере, так он мне сказал.
Я гляжу на свое изображение на экране, на полумесяцы ресниц, на ряд зубов, выглядывающих из-под верхней губы… Абсолютная незащищенность. Я вздрагиваю. Чувствую во рту кислый вкус.
«Угадайктоанна». Кто это мог быть, если не Дэвид? И зачем ему это? Кто-то не только нарушил границы моего дома, вошел в мою спальню, сфотографировал меня спящую — он хочет, чтобы я об этом знала.
И ему все известно про Джейн.
Я обеими руками беру бокал. Пью, жадно пью. Опускаю бокал и беру телефон.
Голос Литла невнятен и тих. Может быть, он спал. Не имеет значения.
— Кто-то был в моем доме, — говорю я ему.
Сейчас я в кухне с телефоном в одной руке и бокалом в другой. Упорно смотрю на дверь цокольного этажа. Когда я произношу вслух эти невозможные слова, они звучат плоско, неубедительно. Нереально.
— Доктор Фокс, — приветливо произносит Литл, — это вы?
— Кто-то приходил в мой дом в два часа ночи.
— Подождите-ка. — Я слышу, как он перекладывает телефон в другую руку. — Кто-то был у вас дома?
— В два часа ночи.
— Почему вы не сообщили раньше?
— Потому что в это время я спала.
Его голос смягчается. Он думает, что поймал меня.
— Тогда как вы узнали, что кто-то был у вас дома?
— Потому что он сделал фотографию и прислал ее мне по электронке.
Пауза.
— Какую фотографию?
— Сфотографировал меня. Во сне.
Его тон становится более сдержанным:
— Вы в этом уверены?
— Да.
— А… сейчас, не хочу вас пугать…
— Я уже напугана.
— Вы уверены, что сейчас в доме никого нет?
Я цепенею. Это не приходило мне в голову.
— Доктор Фокс? Анна?
— Да.
Конечно, здесь никого нет. Наверняка я уже знала бы об этом.
— Вы можете… в состоянии выйти из дому?
Мне впору засмеяться, но я лишь выдыхаю:
— Нет.
— Ладно. Просто оставайтесь на месте. Не надо… в общем, будьте на месте. Хотите, чтобы я оставался на линии?
— Я хочу, чтобы вы сюда приехали.
— Сейчас мы приедем.
«Мы приедем». Значит, Норелли будет с ним. Хорошо. Хочу, чтобы она увидела фото. Потому что это реально. Тут не поспоришь.
Литл продолжает говорить, я слышу его дыхание.
— О чем бы хотелось вас попросить, Анна. Будьте у входной двери. На тот случай, если вам понадобится выйти. Мы сможем приехать очень быстро, буквально через несколько минут, но если нужно будет покинуть дом…
Я смотрю на дверь прихожей, иду к ней.
— Мы уже в машине. Приедем совсем скоро.
Я медленно киваю, глядя, как приближается ко мне дверь.
— В последнее время вы смотрели фильмы, доктор Фокс?
Не могу заставить себя открыть дверь. Не могу ступить ногой в эту сумеречную зону. Я качаю головой. Волосы касаются моих щек.
— Какие-нибудь из ваших старых триллеров?
Я снова качаю головой, пытаюсь сказать «нет» и вдруг понимаю, что по-прежнему сжимаю бокал с вином. Перед незваным гостем или кем бы то ни было — а я не думаю, что он здесь, — не стоит появляться в таком виде. Надо избавиться от бокала.
Но рука у меня трясется, и вино выплескивается на халат. Ярко-красное пятно над сердцем похоже на рану.
Литл продолжает бубнить мне в ухо:
— Анна? С вами все хорошо?
А я возвращаюсь в кухню с прижатым к виску телефоном и ставлю бокал в раковину.
— …у вас там все в порядке? — волнуется Литл.
— Нормально, — говорю я.
Открываю кран, скидываю халат и, оставшись в футболке и трениках, сую его под струю воды. Пятно от вина пузырится под струей, истекает кровью, тускнеет, становится бледно-розовым. Я сжимаю ткань, и мои пальцы белеют от холодной воды.
— Вы можете подойти к входной двери?
— Да.
Со стиркой покончено. Я вытаскиваю халат из раковины и отжимаю его.
— Хорошо. Оставайтесь там.
Встряхивая халат, я обнаруживаю, что у меня кончились бумажные полотенца — бобина пустая. Я выдвигаю ящик с бельем. И внутри, поверх стопки сложенных салфеток, снова вижу себя.
Не крепко спящую, снятую крупным планом, не утонувшую щекой в подушке, а с сияющим лицом, откинутыми назад волосами, живыми блестящими глазами, — портрет чернилами на бумаге.
«Ловко у тебя получается», — сказала я тогда.
«Оригинал от Джейн Рассел», — усмехнулась она.
А потом подписала рисунок.
Глава 70
Лист бумаги дрожит у меня в руке. Я смотрю на косо поставленную подпись в углу.
А ведь я уже начала во всем сомневаться. Начала сомневаться в существовании Джейн. И все же вот оно — воспоминание о том пропащем вечере. Напоминание. Memento. Memento mori. Помни о смерти.
Помни.
И я помню — помню шахматы и шоколад, помню сигареты, вино, экскурсию по дому. Но больше всего я помню Джейн, такую живую и яркую. Как она хохотала и пила, как наклонялась к окну, чтобы взглянуть на свой дом. «Дом что надо», — бормотала она.
