От гор, возвышавшихся впереди, исходило розоватое сиянье — отблеск заходящего солнца. В красноватом закатном свете все, что было на склонах гор, проступало с особенной четкостью: и огромные валуны, и карликовые деревца, и отвесные голые скалы. Красота-то какая! Лумису всегда нравились горы, такие мощные, крепкие и молчаливые. Совсем как он. А сейчас казалось, что они чем-то смущены и оттого покраснели.
Он медленно тронулся вперед. Ему нужно было перемахнуть через ближайший холм, чтобы убедиться, что «миата» по-прежнему там. Ну а дальше развернется нешуточный поединок между любопытством и голодным пузом. Кто победит не известно. Вот от этого и зависит, останется ли Мартин Холгуин в живых.
Машина взобралась на вершину холма, и Лумис дал по тормозам. Черный «мерседес» Мартина выехал на дорогу и двинулся обратно в город. «Миата» не сдвинулась с места, пока черная машина не исчезла за поворотом, потом отправилась следом.
Лумис нажал на газ и взятый напрокат «бьюик» ринулся вперед. Мэл улыбнулся и подумал: «Ну, началось».
Глава 26
Был вечер субботы. Муки вышел из приемного отделения больницы и увидел Дэлберта, ждавшего его у лимузина.
Выглядел Дэлберт еще хуже, чем вчера. Нос, очевидно, пропал без вести на поле брани. На его месте была лишь плоская лепешка багрово-синего цвета. Рот был постоянно открыт — иначе нечем дышать. Огромные синяки вокруг глаз-щелочек стали еще шире, превратились в аккуратные кружки и припухли так, что упирались в пластиковую маску. Больше всего он был похож на сонного енота.
— Где ты был, черт тебя подери? — воскликнул Дэлберт. — Я тут уже два часа торчу. Пришлось дать на лапу охраннику, а то бы не разрешил здесь стоять — парковка-то запрещена.
— Сколько дал?
— Двадцать баксов. Да какая разница. Ты чего так долго?
— У меня рука сломана.
Муки выставил вперед руку и продемонстрировал шину и надувной голубой рукав поверх нее от локтя до большого пальца — вместо гипса.
— Это что еще за хрень?
— Да вот, велели носить. У меня там, типа, трещина. Небольшая, но болит зараза.
— И чего тебе на руку шарик в этой связи нацепили?
— Да не шарик это никакой, а типа гипс. Знаешь, как сильно сжимает. Он это, как его, фиксирует.
Дэлберт нахмурился, но, как только его разбитое лицо коснулось маски, передернулся от боли.
— А разве это не должно быть прямо у тебя на руке, а? На рукав-то зачем было нахлобучивать?
— Не, ты понимаешь, я просто подумал, так лучше. Они мне тоже поначалу велели форму снять, но я не захотел. Сказал им, чтобы прямо так надевали. Зато я теперь могу дальше работать. А то прикинь, надели бы на голую руку эту штуку, и кранты — форму не напялишь.
Дэлберт дотронулся рукой до кока. Из-за завязочек на маске волосы у него торчали во все стороны. Муки знал, как его это расстроит, поэтому говорить ничего не стал.
— И чего ты будешь делать, когда захочешь снять пиджак? Душ там принять, всякое такое.
Муки улыбнулся. Приятно было сознавать, что хоть раз соображаешь быстрее, чем умник-приятель.
— А я эту хреновину сдую, помоюсь, а потом опять надену.
— Ага, и надуешь.
— Ну да.
— И как ты собрался это делать?
— Как-как. Как шарик надувают, вот как.
— Ты что думаешь, сможешь дотянуться до вон той насадочки и сам его надуть?
— Ну, типа того.
— «Типа того» — ну-ну. Имей в виду, я за тебя этого делать не буду.
— Но у нас же есть велосипедный насос.
— Ладно, все, проехали. Надоело мне тут торчать у самой больницы. Того и гляди, гадость какую-нибудь подхватишь. Мне сейчас только гриппа для полного счастья не хватало. Я ведь, черт возьми, даже чихнуть не смогу — у меня носа-то, считай, нет. Дышу и то еле-еле.
— Да, тогда лучше не чихать, а то барабанные перепонки лопнуть могут. Вот мой дядюшка как-то раз…
— А ну мигом в машину. Или мне самому сесть за руль?
— Не, тебе нельзя. У тебя же доверенности нет.
— Но сюда-то я тебя привез.
— То была чрезвычайная ситуация. Посторонним разрешается водить этот лимузин только при чрезвычайной ситуации — такие правила.
— Ты что же, сможешь нормально вести машину с этой гадостью на руке?
Муки улыбнулся:
— Сейчас посмотрим.
Он сел за руль, повернул ключ зажигания и пристегнулся. Потом глянул на Дэлберта в зеркало заднего вида, проверил, как он там устроился на заднем сиденье. На приятеле по-прежнему был красный костюм. На коленки налипла какая-то черная пакость вроде дегтя. Муки не стал ему об этом говорить — чего доброго опять взъестся на этого Райли.
Оказалось, Дэлберт и не думал успокаиваться. Стоило Муки спросить, куда ехать, и он тут же выпалил:
— Дуй к «Розовому Слону».
— Дэлберт, друг, да этот парень небось давно уже смылся.
— Вот мы и проверим.
— Да я с голода помираю. Давай сначала где-нибудь поедим. Можно на Бурбон-стрит заехать, взять там «ребрышки жареные, особые». Нам как раз по пути.
— Нет.
— А гамбургер?
— Черт, нет, я сказал. Надо ехать в мотель, узнать, куда поехал этот Райли. Убью сволочугу!
— И как ты это сделаешь? Он же у нас пистолеты отобрал.
— Еще достану. Это же Вегас. Дай мне час, и я тебе, блин, базуку притараню.
— Все равно, пока пистолет не достанешь, ничего с ним не сделаешь. Могли бы и поесть сначала.
— Да я если этого мерзавца увижу, я его голыми руками задушу.
— Что-то голыми руками пока не слишком получалось. Этот сукин сын еще и по яйцам мне каждый раз засандаливает. Я же так без потомства, на фиг, останусь.
Дэлберт тяжело вздохнул:
— Знаешь, Муки, это может и к лучшему. Генофонд человечества вполне без тебя обойдется.
Муки не совсем понял, что Дэлберт имел в виду. Хотел было спросить, но не успел.
— Господи, Мук, ты что, по Стрипу ломанулся? — заорал Дэлберт.
— Ну да, напрямки.
— Мы же там сейчас как кильки в банке будем.
— Не, в это время пробок нет, нормально проедем.
— Надо было на I-15 сворачивать.
— Там все перекопано — стройка.
Дэлберт фыркнул и нервно заерзал.
— Вот в этом и беда нашего сраного города. Сплошное, блин, строительство.
Муки глянул на приятеля в зеркало: коленка подпрыгивает, голова того гляди открутится — все что-то там на улице высматривает — знакомая картина.
Муки усмехнулся про себя: «Ну, сейчас начнется».
— Вот скажи мне, — начал Дэлберт, — сколько раз ты шины менял, с тех пор как стал водить этот лимузин? — К концу предложения он почти перешел на крик.
— Три раза.
— Так, три раза, — значит, всего двенадцать шин. И сколько из них гукнулись из-за того, что ты на гвоздь напоролся?
— Девять. Вокруг этих строек вечно гвоздей полно.
— Вот и я о том же. Я сюда переехал лет двадцать назад, так? Еще совсем пацаном был. Просто в один прекрасный день, когда школу закончил в родном Сент-Луисе, решил взять и поехать в Вегас — красивой жизни захотелось. Знаешь, сколько тут было жителей?
Муки пожал плечами и снова посмотрел на приятеля в зеркало. Дэлберт загибал пальцы, будто пересчитывал всех тогдашних жителей города.
— Двести пятьдесят тысяч, вот сколько. Нормальный такой был город. В самый раз. И движение было совсем не напряженное. И Стрип не был похож на хренову автостоянку. А теперь здесь целых полтора миллиона живет. И при этом население здесь растет быстрее, чем в любом другом городе по стране. Сюда по пятьдесят тысяч человек в год переезжает. Плюс еще тридцать тысяч приезжают в казино поиграть. Куда ни ткнись — всюду тучи народу. Все куда-то спешат, носятся как полоумные. Живешь, будто в муравейнике!
Тем временем на перекрестке с Сахара-авеню зажегся зеленый, и Муки дал по газам. Справа мерцало разноцветными огнями казино «Цирк, цирк». Слева виднелись громоздкие силуэты казино «Ривьера» и отеля «Хилтон». Муки перескакивал с одной полосы на другую, пытаясь продвинуться как можно дальше, прежде чем загорится красный свет на очередном перекрестке.
