Парнишка с волосами, крашенными в два тона, с тремя сережками в ухе, пеньковым браслетом на руке и галстуком в блестючках на шее сидел на капоте, курил и потягивал из банки пиво. Он посмотрел в мою сторону, но не удостоил меня ни кивком головы, ни улыбкой, ни каким-либо иным приветствием. Это показалось мне невежливым.
Джоди и Мисти я на крыльце не приметил. Когда я вышел из машины, Джоди, вся в слезах, кинулась ко мне через двор и вцепилась в ногу. Мисти за ней не побежала, осталась стоять где была, но наши глаза встретились. С того момента, как я изъял деньги, это был наш самый близкий контакт.
— Что происходит? — осведомился я, положив руки на плечи Джоди и не сводя глаз с парнишки.
— Эмбер уходит, — прорыдала Джоди.
— А ты кто такой, на хрен? — крикнул я юнцу.
Он неторопливо опустил руку с банкой. Глаза у него были закисшие, на губах играла привычная ухмылка человека, который часами просиживает в темном, прокуренном помещении, поглощенный мыслями о себе, любимом.
— А ты кто, на хрен, такой? — заорал сопляк в ответ.
Я дернулся было в его направлении, но Джоди так крепко обхватила мои ноги, что я шагу не смог ступить.
— Не разрешай Эмбер уходить, — умоляла Джоди. — Пожалуйста, Харли. Не пускай ее.
— Не плачь, никуда она не денется, — сказал я.
Оторвал сестрицу от себя и подошел к парнишке:
— Я спросил, кто ты такой?
Юнец прикончил пиво и бросил банку мне во двор.
— Я — друг Эмбер. — Он воткнул себе в пасть сигарету — А ты, наверное, ее брательник-жлоб?
Вот сейчас моя рука сама как треснет его. Последнее время все так и происходит.
Но не на этот раз. Я тупо смотрел на руку.
— Не бей его, Харли, — попросила Джоди у меня из-за спины.
— Ударить меня? — заржал парнишка.
— Отпусти его.
— Дай ему! — закричала с крыльца Мисти.
Дверь распахнулась, и на пороге показалась Эмбер с чемоданом и своей подушкой под мышкой. При виде меня она замерла. Вся кровь отхлынула у нее от лица, глаза сделались совсем черные. В них кипела ярость.
— Живее! — подал голос юнец. — Я жрать хочу. Поехали.
Недолго думая, я заступил ей дорогу:
— Что ты творишь?
— Ухожу от тебя.
— Что ты сказала?
— Ты слышал.
Я схватил ее за руку. Она вырвалась:
— Не прикасайся ко мне.
— Эмбер, что происходит?
— Я не буду с тобой больше жить. — Она сощурилась и прошипела: — Ты такой мерзкий.
Между нами вклинилась Джоди и обхватила Эмбер за талию:
— Не уходи.
— Прости, Джоди. Я не по своей воле. Это все из-за Харли. Злись на него.
— Да что я такого сделал? — завопил я.
Она подхватила свои пожитки и бросилась к пикапу. Юнец не пошевелился, чтобы ей помочь. Хоть бы багаж у нее принял. Утеплит. Дверь открыл. Нет, только дымил сигаретой и пялился на ее грудь.
— Ты знаешь что, — крикнула она мне через плечо.
— Харли, — дергала меня за руку Джоди, — прострели ему шины.
— Успокойся, Джоди. Все хорошо.
— Нет, нехорошо.
Эмбер закинула чемодан в кузов и с подушкой в руках забралась в кабину. Заливаясь слезами, захлопнула дверь. Ее приятель, никуда не торопясь, слез с капота.
— Останови ее, — умоляла Джоди.
— Она вернется.
— Нет, не вернется.
Я обнял ее за плечи. Она рыдала в голос, тряслась вся.
— Этому пареньку нужно от нее только одно, добившись своего, он ее выкинет на первой же парковке.
— Ему нужна ее подушка?
Глаза у Джоди светились любовью и доверием. Нет, никогда у меня не будет детей. В конце концов, надо уважать в них человека.
— Ну да, — промямлил я.
— И ты заберешь ее с парковки?
— Ну да. Поеду и заберу.
— Ладно, — шмыгнула Джоди. — Это точно?
— Конечно.
Джоди плюхнулась на верхнюю ступеньку крыльца и всхлипнула:
— Это все Мисти виновата.
В углу крыльца стояла Мисти. Казалось, она пропустила мимо ушей слова Джоди.
— Яичный рулет в кабине, — сказал я ей. Мои слова она вроде бы тоже пропустила мимо ушей, однако немного погодя съехала вниз по перилам и зашагала к машине.
Мне не хотелось расспрашивать Джоди. Я уже получил сегодня удар от судьбы. Хорошенького понемножку. Но тут кое-что само бросилось мне в глаза. В руке у Мисти был зажат пакет от Йи, на запястье болтался кошачий ошейник с дешевыми стекляшками. Мне внезапно пришло в голову, что с того самого дня, когда она его нацепила, я Мисти без ошейника не видел.
Отдав Джоди печенье с предсказанием и розовый бумажный зонтик, Мисти прошла в дом. Джоди с хрустом разломила печенье.
— «Добрые вести придут к тебе по почте», — прочитала она и наморщила нос. — Глупость какая-то. Конфуций этого не говорил. Когда он жил, и почты-то никакой не было.
— Пожалуй, ты права, — произнес я, усаживаясь рядом с ней. — Не думаю, чтобы все эти предсказания сочинил Конфуций. Только самые удачные.
Джоди как всегда аккуратно сложила бумажку пополам и сунула в карман своего джинсового жакетика с бахромой как у Покахонтас.
Приставать к ней с вопросами насчет Мисти мне по-прежнему не хотелось, но я вспомнил про ошейник и понял, что никуда мне от этого не деться. Как-никак я был за них в ответе.
— Почему ты сказала, что Эмбер уходит из-за Мисти?
Джоди задумчиво уставилась на след от босоножки сестрицы.
— Мисти что-то такое сказала, когда та вернулась из школы, и Эмбер взбесилась. Потеряла всякое самообладание.
— И что же она сказала?
— Не знаю. Они зашли в ее комнату и закрыли за собой дверь. Разговор шел про тебя, между прочим. Они все повторяли твое имя.
Она внезапно вскочила, направилась к тому месту, где из земли пробился лиловый тюльпан, встала на колени и низко нагнулась над цветком, словно собиралась его поцеловать.
— Я Мисти просила и просила, но она мне ничего не сказала. Секрет, говорит. — Джоди вернулась на крыльцо и с тяжким вздохом села. — Мисти умеет хранить секреты. А я не умею.
— Ты же сохранила секрет насчет маминых денег, — напомнил я.
— Мисти сказала, если я разболтаю, папа и мама окончательно разругаются и разведутся.
Она подняла на меня глаза. Люди вечно расхваливали ее волосы (ну прямо Спящая красавица), но самым поразительным у Джоди были глаза. Бархатисто-серые, они лучились доверием.
— Думаешь, мне надо было сказать? — спросила она.
— Да какая разница! — Я сперва вытянул ноги, потом поджал под себя, стараясь принять самую беззаботно-небрежную позу. — А у вас с Мисти есть еще секреты?
— Может быть.
— Понимаешь, когда Мисти велит тебе, мол, никому ни слова, она не имеет в виду меня.
— Нет, имеет.
— Только, мол, не говори Харли?
— Не говори никому. Значит, и тебе.
— Она тебя просила хранить в секрете, почему у нее футболка оказалась вся в крови?
— Это ты про ту ночь, когда мама застрелила папу?
Одна рука у меня дернулась. Бешено заколотилось сердце. Вот так сюрприз!
— Кровь попала на нее именно в ту ночь? — спросил я самым светским тоном.
— Ну да. Только это никакой не секрет. Мама знает.
Я поднялся. Удары сердца отдавались в ушах. В горле. В кончиках пальцев. Шесть секунд. Тик-так.
— А как она вымазалась в крови?
— Когда обняла папу. Сказала, с ним все будет в порядке, но я на него посмотрела и сразу поняла, что это не так.
— Мисти не обнимала папу, — осторожно сказал я. — К тому времени, как мы с патрульным привезли ее домой из магазина, его уже увезли на «скорой».
— Знаю.
— Она была в торговом центре. Собственными глазами видел.
— Знаю. Мама ее туда отвезла.
— Конечно, мама. Как бы еще она попала в магазин?
Я подошел к перилам, положил на них покалеченные руки и стиснул. Все мое тело пронизала боль. Я внезапно понял, какой вопрос сейчас задам.
— А когда мама отвезла ее?
— Не знаю, в котором часу.
— До ссоры или после?
— После.
— После, — машинально повторил я.
— После.
