Потом она полезла в свою маленькую сумочку, которой я до сих пор даже не заметил у нее, и, посмотрев на меня, спросила:
— Ничего, если я закурю?
— Конечно, курите, — сказал я. — Может быть, и выпить чего-нибудь хотите? — И я схватился за телефонную трубку.
Мэри покачала головой, достала из сумочки пачку сигарет и спичечный коробок, вынула из пачки сигарету и поднесла ее к губам.
В телефонной трубке послышался голос, и я сказал:
— Пожалуйста, пришлите мне в номер бутылку виски. Подойдет любой сорт. Спасибо.
Я не сомневался, что они пришлют мне самый дорогой виски — так поступают во всех отелях — но меня это ничуть не беспокоило. Поскольку Ви с Брауни помирились, платить за мой виски предстояло Карлтону. Сам я предпочитал виски дорогих сортов, и сейчас, в предвкушении выпивки, даже как-то сразу расслабился.
Затянувшись сигаретой и выпустив струйку дыма, Мэри сказала:
— Я так обрадовалась вчера вечером, когда вы подошли к телефону дома у Джо и сказали, что помирились.
Я кивнул, пытаясь вспомнить, говорил ли я это.
— А из-за чего вы с ним дрались? Джо не любил говорить об этом и всегда ужасно злился, когда я пыталась выспрашивать.
— Скажите, а почему вы сейчас здесь, с чужим человеком, а не со своими родителями?
— Вы мне не чужой. Вы отец Джо.
— Ну как же, чужой, ведь вы меня совсем не знаете. И я мог бы оказаться как раз таким ужасным, каким меня считал Джо. Ведь мог бы, не так ли? Откуда вам знать. Так почему же вы сейчас со мной, а не с родителями?
— А я вам уже говорила, что мне было просто невыносимо слушать их утешения. — Голос ее был ровным и монотонным, и она нервно затягивалась сигаретой.
— Ну так все-таки почему?
— Ну просто я… Они действовали мне на нервы… О, а нам обязательно сейчас о них говорить?
— Да. Потому что именно по такой же причине Джо ненавидел меня.
— Нет, у него не было к вам ненависти.
— Была. И мне это доставляло боль. Но я привык жить с этой болью. Она мне, представьте, даже нравилась.
— Но вы же с ним вчера вечером помирились, — напомнила она.
— Да, верно. Вчера мы помирились.
Задумчиво глядя перед собой и затягиваясь сигаретой, Мэри продолжала:
— Он был такой заботливый, я таких заботливых людей еще никогда не встречала. — Она покачала головой. — Но при этом имел крутой нрав. Он быстро приходил в ярость, но на мне никогда зло не срывал. Со мной он, наоборот, был очень мягок.
От ее слов внутри у меня все противно сжималось.
— И он был такой преданный. Он жил ради матери. Просто не умел делать дурных вещей. Был просто идеальной парой для любой женщины, но выбрал меня. Когда он сказал мне об этом, сказал, что любит меня, я просто не могла поверить своим ушам. И мне очень захотелось быть такой девушкой, которая бы ему соответствовала.
Ее слова начинали меня раздражать, потому что она сейчас воспевала человека, которого я вообще-то совсем не знал.
— А еще он писал стихи. Наверное он разозлился бы на меня, если бы узнал, что я говорю вам это. Он скрывал от всех. Говорил, что поэзия и проза разные вещи, и очень боялся стать похожим на вас. И, кстати, совсем не пил.
В этот момент в дверь постучали, и я, обрадовавшись возможности прерваться, пошел открывать. Портье принес мне виски — я так и не понял, какой это был сорт. Нашел у себя в кармане четвертак и дал ему чаевые. Парень был хорошо вышколен и не позволил себе выказать какое-либо недовольство по поводу столь мизерной суммы.
Я принес бутылку виски в гостиную и взял со столика стакан, из которого Мэри только что пила воду.
— Это единственный стакан в номере, — объяснил я, откупоривая бутылку.
Налив в стакан виски, я протянул его Мэри, но она, покачав головой, отказалась и только продолжала затягиваться сигаретой. Тогда я залпом выпил сам. Желудок обожгло, но по телу сразу разлилось благодатное тепло, и мне мгновенно стало легче. Я сразу налил себе новую порцию и, откинувшись на спинку дивана, стал пить на этот раз умеренными глоточками. Если бы здесь сейчас не было Мэри, то я наверное вообще не стал бы морочиться с этим стаканом, а пил бы уж просто из горла.
— А это проходит? — спросила она.
— Нет. Но постепенно начинаешь думать об этом меньше. И края становятся какими-то размытыми.
Она покачала головой.
— Я так устала…
Вздохнув, я выпил.
Она смотрела на меня. Лицо ее было очень бледным.
— Я так ужасно устала…
Я выпил еще, потом сказал:
— Значит, вам надо поспать.
Она затушила в пепельнице окурок.
— Нет…
Я встал, указывая рукой на диван.
— Вот, пожалуйста, ложитесь. Поспите. И вам станет лучше.
— Я сегодня всю ночь не спала, волновалась очень. — Голос ее снова дрогнул, и на глаза опять навернулись слезы. — Он… Мы же собирались пожениться… — И она разрыдалась.
Эти ее слова буквально пронзили мою душу. Никакая физическая боль не могла сравниться с тем, что я сейчас испытывал. Я готов был убить себя в тот момент. Вся вина, какую я когда-либо испытывал, не шла ни в какое сравнение с этой виной. Я задумался о подозрениях полицейских, приходивших ко мне сегодня, — были ли это вообще подозрения, или я просто нафантазировал? — и мне захотелось признаться ей, сказать, что это я убил Джо. Что я убил своего сына и должен быть наказан. Но я, конечно же, ничего этого не сказал. Не смог бы сказать никогда. Слишком большим трусом я был.
Я опять налил себе виски, выпил его залпом и сразу же наполнил стакан. Виски мне хоть как-то помогло сейчас.
— Да вы прилягте, — вновь предложил я.
— Нет, — ответила Мэри, но, между тем, прилегла.
Я принес из шкафа одеяло и заботливо ее укрыл.
— Вы с ним так похожи, — сказала она, снизу глядя на меня.
Я улыбнулся.
— Спасибо.
— Ну вот как я теперь буду жить?
Тот же вопрос я мог бы задать и себе, но только сказал:
— Закройте глаза и постарайтесь уснуть.
Она закрыла глаза и почти сразу уснула. А я сидел, не в силах сосредоточиться ни на одной мысли, и только заливал себе в глотку виски. Мне повезло, что Карлтон увидел меня с Мэри и решил, что она моя подружка. Я не знаю, что подумала Ви насчет Мэри, но я надеялся, что она не будет сильно злиться на меня, и был рад, что это произошло в присутствии Карлтона. У нее хотя бы не было возможности устроить мне сцену.
Мне отчего-то вспомнилась Мэнди. Это была голивудская актриса, которую жестоко убили. Мы с ней… ну, будем так говорить, «встречались» уже несколько месяцев, когда это произошло. В постели мы постоянно ссорились, я даже сейчас не помню, из-за чего. А Клотильда знала о наших отношениях и очень злилась. А потом Мэнди убил какой-то сумасшедший, которого так и не нашли. Я сам тогда обнаружил ее тело, все искромсанное, и там было столько крови… Эта жуткая картина долго потом снилась мне в кошмарах. Неужели и нынешний ужас будет так же преследовать меня? Перед моими глазами снова и снова представал Джо, ударяющийся затылком об угол, падающий и бездвижно лежащий, и я понимал, что да, это будет теперь меня преследовать.
Я снова выпил и почувствовал, что мне вроде бы уже хватит, но выпивка помогала сохранять спокойствие. Мэри спала на диване. В этом безмятежном сне было столько доверия, что мне захотелось взять ее на руки и вынести отсюда куда-нибудь и сказать ей, чтобы она держалась от меня подальше, что Джо был прав, и я вовсе никакой не хороший, а очень дрянной и даже ужасный человек, от которого ей следует бежать без оглядки.
Мне вдруг вспомнилось, что Джо вроде бы гостил у меня, когда убили Мэнди. Нет, стоп, разве такое могло быть? Я ведь, когда это случилось, помнится, ушел в такой запой… Как раз тогда Клотильда и попала в клинику. Значит, Джо все-таки уже уехал… Но он был знаком с Мэнди. Еще как был знаком — ведь я же практически повесил его на Мэнди, как будто она была платная нянька. И как только Куинн могла доверять мне ребенка? Я же тогда уже был ненадежный. Да, все-таки Джо правильно делал, что ненавидел меня. Как вообще можно так поступать — пьянствовать беспрерывно, а ребенка оставлять с любовницей? Я же был тогда такой безответственный, я же мог погубить его. Понятно, почему он полез на меня с кулаками на своем выпускном вечере. И вчера тоже… ударил меня ножом. И все же…
