— Простите, мадам, что прервал ваш отпуск, — сказал Пеллетер и улыбнулся Ламберу у нее за спиной.
Жена начальника тюрьмы подошла к машине и села на заднее сиденье вместе с мужем.
— Тяжело было с ними? — спросил Пеллетер у Ламбера.
— Да поначалу они оба так же вот протестовали, а потом я провел с ним беседу, и он присмирел. С тех пор такой вот тихий.
— Ты уж извини, что я сорвал тебя с места. Вечером вместе домой поедем.
— Да ничего страшного. После целого дня с этой парочкой мне очень интересно, как все будет происходить дальше.
Пеллетер подошел к дверце пассажирского сиденья и открыл ее. Жена начальника тюрьмы все еще продолжала возмущаться.
— Мне тоже интересно, — сказал Пеллетер и сел в машину.
Атмосфера в полицейском участке Вераржана показалась Пеллетеру на удивление деловой. Офицеры за столами изучали какие-то бумаги, а один стоял у стены и, раскрыв папку с личным делом, читал ее, словно пассажир газету на автобусной остановке. Должно быть, сюда долетел слушок, что инспектор Пеллетер везет подозреваемых. Все глаза устремились на них, когда они вошли.
— Нет, месье Летро, вы все-таки скажите мне, что происходит? Никто со мной не разговаривает, ничего не объясняют, а я им всем говорю: свяжитесь с месье Фурнье, и он прояснит все вопросы, касающиеся тюрьмы. Но эти ваши полицейские, они же обращаются с нами так, словно нами можно помыкать…
Супруга начальника тюрьмы все никак не унималась и продолжала возмущаться, толком не отдавая себе отчета, где находится.
— Мари! — одернул ее начальник тюрьмы, и это было первое слово, которое он произнес с тех пор, как сошел с поезда. Схватив жену под руку, он привлек ее к себе и что-то зашептал ей на ухо.
Она скривилась и напрягла руку, но не высвободила ее.
В углу Филипп Сервьер что-то возбужденно строчил в блокноте. Радостно лыбясь, он помахал им Пеллетеру, выражая благодарность. Пеллетер не ответил ему.
— Мартен уже вернулся с задержанными? — поинтересовался Пеллетер у полицейского за передним столом.
Тот смущенно пробормотал:
— Э-э… я не… Мартен?.. Мартен с Арно еще на выезде.
— Дайте мне знать, когда он появится, — распорядился Пеллетер и, повернувшись к Летро, сказал: — Ну что, в твой кабинет?
— Ну да.
Пеллетер переглянулся с Ламбером и кивком указал ему на начальника тюрьмы.
Ламбер, шагнув к начальнику тюрьмы, встал между ним и его супругой, которая тотчас же снова принялась возмущаться.
— Нет, так дело не пойдет! Это неслыханно!..
Не обращая внимания на ее протесты, Летро, Пеллетер и начальник тюрьмы проследовали в кабинет Летро, где Пеллетер предложил начальнику тюрьмы стул, а Летро тем временем закрыл дверь.
Пеллетер сложил папки, привезенные Мартеном из тюрьмы Мальниво, аккуратной стопочкой на краю стола. Он сунул руку в карман за сигарой, но вспомнил, что ей там пока неоткуда было взяться. Ему очень хотелось курить.
Начальник тюрьмы стрельнул глазами на папки, потом на Пеллетера.
Скрестив руки на груди и кивнув на папки, Пеллетер спросил:
— Знаете, что это такое?
Летро сзади шумно прислонился спиной к двери, и начальник тюрьмы нервно оглянулся на него, даже чуть приподнявшись на подлокотниках стула, потом вновь повернувшись к Пеллетеру, шумно выдохнул и покачал головой.
Пеллетер усмехнулся.
— И даже не догадываетесь?
— Может быть, мне следует пригласить своего адвоката? — сказал начальник тюрьмы, вдруг напустив на себя важный вид.
— Ну, я думаю, нам не стоит все усложнять, — сказал Пеллетер, переглянувшись с Летро. — Мы просто попробуем выяснить правду, причем постараемся сделать это быстро, и таким образом все проблемы разрешатся.
На это начальник тюрьмы ничего не ответил.
— В этих папках, — Пеллетер постучал пальцами по верхней, — находится ваше личное дело, а также личные дела надзирателей Пассемье и Сольдо и заключенного по имени Рено Леклерк.
Начальник тюрьмы мгновенно сник и как-то обмяк в своем кресле.
— Не могли бы вы рассказать нам о заключенном Рено Леклерке?
— Ну… — начал было начальник тюрьмы, потом нервно прокашлялся и снова уселся в кресле ровно, положив руки на подлокотники. — Тогда я сначала хотел бы взглянуть на его личное дело…
— А я думал, вы знакомы с делом вашего последнего убитого арестанта. Быть может, нам все же следовало прислушаться к совету вашей жены и обратиться по этому вопросу к месье Фурнье?
Начальник тюрьмы вздохнул и снова нервно оглянулся на Летро, уже начавшего проявлять признаки нетерпения. Потом, поерзав в кресле, он сказал:
— Леклерк был анархистом, когда эти анархисты повсюду взрывали бомбы… Он тоже взрывал, его поймали и отправили за решетку. Сюда. Это было где-то в начале 1890-х. А потом, сколько-то лет спустя, он убил другого заключенного, и ему надбавили срок. После этого он вел себя как примерный арестант, пока его самого не убили два месяца назад.
— А кому могло понадобиться убивать Леклерка?
— Я не знаю.
— Но он стал первой жертвой в этой серии убийств арестантов?
Начальник тюрьмы не ответил.
— А как по-вашему, месье директор, Леклерк на самом деле убил того заключенного? Вы только подумайте хорошенько, прежде чем ответить! — сказал Пеллетер.
Начальник тюрьмы уже открыл было рот, но потом посмотрел на Летро и на кипу папок с личными делами на его столе.
Пеллетер тотчас же зацепился за это.
— Вам, наверное, интересно, что мы можем узнать из этих папок? Боитесь сказать больше, чем там содержится? Что еще можем мы узнать, кроме того, что Сольдо и Пассемье в 1899 году тоже были надзирателями в блоке «Д»? Из личного дела Леклерка, определенно, должно следовать, что он действительно убил того арестанта, в чьем убийстве был обвинен.
— Разве вы сами не сказали, что в тюрьме были и другие убийства? — проговорил начальник тюрьмы, вновь напустив на себя напыщенный вид. — И какое же отношение они могут иметь к такому старому делу?
Он снова устремил вопросительный взгляд на Летро, и на этот раз на лице шефа полиции Вераржана отобразился тот же вопрос.
Но Пеллетер, не обращая внимания на реакцию обоих и нависая над столом и сверля начальника тюрьмы взглядом, продолжал:
— А на самом деле вам следовало бы спросить себя, как много Сольдо и Пассемье уже поведали нам.
Сказав это, Пеллетер откинулся на спинку стула и снова скрестил руки на груди.
Начальник тюрьмы обвел глазами комнату и, остановив взгляд на Пеллетере, жалобно проговорил:
— Я бы хотел пригласить сюда своего адвоката.
Пеллетер и Летро молчали.
Начальник тюрьмы нервно провел рукой по волосам и, отводя взгляд в сторону, начал:
— Это было тридцать два года назад… Я тогда только начал работать в Мальниво. Я был молод и, по молодости лет, груб и жесток. Я окончил школу, и участвовать в уличных потасовках мне было уже как-то не к лицу. Но я не знал, чем еще можно заняться, поэтому пошел работать в тюрьму. Мне нравилось чувство превосходства над заключенными… Пассемье пришел туда в одно время со мной. В школе мы не были друзьями, но состояли в одних и тех же компаниях… Сольдо работал старшим надзирателем, хотя и был старше нас всего на несколько лет… Он нам был как старший брат.
Начальник тюрьмы, пожав плечами и покачав головой, улыбнулся иронически при этом воспоминании.
— В те времена можно было многое позволять себе с заключенными и делать это безнаказанно. Иногда в ночную смену, если нам было скучно, мы брали кого-нибудь из заключенных и устраивали ему… небо в алмазах.
Начальник тюрьмы посмотрел на Пеллетера и тотчас же отвел глаза в сторону, снова нервно проведя рукой по волосам.
— Однажды ночью мы перегнули палку, и арестант умер… По правде сказать, меня не было в том помещении, когда это случилось… И я не знаю, кто нанес тот роковой удар — Сольдо или Пассемье.
— Не было, говорите?
— Да. Вы поймите, мы были тогда, по сути дела, детьми и просто дурачились так. А тот человек оказался слабым и не выдержал…
