— Это настоящая трагедия. — Маллой поднял кружку с темным пивом. — За Джанетто и Дейва.
Хуан взял со стола стакан с имбирным элем со льдом.
— За Джанетто и Дейва.
Звякнули стаканы, и мужчины выпили.
— Мне даже подумать страшно про похороны, — заметил рыжий коп, вытирая пену с верхней губы. — Итальянцы не умеют держать себя в руках.
— И это еще мягко сказано.
— Думаю, еда будет отличная… и много. На шестнадцатилетии его дочери было столько жареных равиоли, что хватило бы на целый военный лагерь. — Перри сделал еще глоток пива. — Ты возьмешь с собой Хизер?
— После похорон копов ей еще долго снятся кошмары, — ответил Хуан и поставил стакан с элем на стол. — Она и без того жутко нервничает из-за всего, что сейчас происходит.
— Звучит разумно.
Как всегда бывало, когда Перри впадал в мрачное настроение, он подумал о двух сыновьях, живущих в Калифорнии, об их матери и о ее муже, с которым его мальчики делили все, кроме пятидесяти процентов генетического кода и первых двух лет жизни.
— Думаешь про своих мальчишек? — спросил Хуан.
— Возможно. — Рыжий коп не видел сыновей с прошлогоднего Рождества, когда он полетел в Сан-Франциско, чтобы с ними встретиться. Во время этой поездки он устроил ссору, почти переросшую в драку, с Дэном, адвокатом и членом Лиги Плюща, нынешним мужем своей бывшей жены. — Все так дерьмово, что дальше некуда.
— Тебе следует повидать мальчишек.
— А знаешь, что самое отвратительное? Когда мы с этим уродом Дэном столкнулись лбами, мои дети, мои сыновья встали на его сторону — они поддержали отчима, вонючего адвоката, и я понял, что, если дело дойдет до драки, они станут помогать ему, а не мне.
— Тебе следует повидать мальчишек.
— Нужды в продолжении этой истории нет никакой. И не стоит делать дурацкий ремейк в три-ди.
— Не нужно ехать в Сан-Франциско, там территория Джил и Дэна, а ты в их компанию не вписываешься. Ты можешь отправиться с сыновьями в рыбацкий городок или на курорт у моря — в какое-нибудь новое место, которое будет принадлежать только вам троим.
Перри задумался над этими словами.
— Может, ты и прав…
— Ты не являешься их отцом в привычном смысле, и не делай вид, что это не так. Ты хороший парень, умный коп и потрясающий друг. Покажи им человека, с которым им захотелось бы завязать отношения.
— Я подумаю.
— Ты должен с ними повидаться.
Маллой вытащил из пепельницы недокуренную сигарету и засунул ее Хуану в рот.
Между напарниками, которые были лучшими друзьями с первых дней в Академии, воцарилось уважительное молчание.
Азиат вертел в руках зажигалку, и свет падал на неровную поверхность его лица, подчеркивая только самые глубокие отметины. Мерцал красный огонек горящего табака.
Печальное пение гитары сменила песня в стиле соул из семидесятых. Голоса черных певцов, звучавшие в безупречной гармонии, рассказывали фальцетом про сливочное мороженое с сиропом, и Перри решил, что это метафора, означающая женщину или самые восхитительные части ее тела.
— Послушай этих ребят, — заметил рыжий полицейский. — Черные парни всегда были крутыми… Белые даже мечтать о такой крутости не могли. Проклятье, что с ними произошло?
— Они стали афроамериканцами.
— Какая потеря! — Перри сделал большой глоток и поправил повязку. — Этот Беттингер — довольно неуживчивый тип.
— Интеллектуалы всегда неуживчивы.
— Почему?
— Глупые парни постоянно спрашивают у них: «Почему?»
— Минуту назад ты сказал, что я умный.
— Все меняется.
Маллой сделал еще глоток пива.
— Как ты думаешь, мы найдем Себастьяна?
— Обязательно найдем. — Хуан затянулся сигаретой. — Хотя сейчас происходит нечто гораздо более важное…
— Что?
— Кто.
— Кто?
Азиат выдохнул дым, и его напарник проследил взглядом, как этот дым плывет в сторону барной стойки, где полная женщина с платиновыми волосами демонстрировала себя всем желающим. Бордовый джемпер и черные слаксы нежно липли к ее формам.
— Классная штучка, — заметил Перри. — Она на нас смотрела?
— Два раза.
— Получается четыре глаза.
— Плюс туш для ресниц.
Маллой принялся изучать напиток, отправившийся к накрашенным губам женщины.
— Там внутри оливка?
— Да уж наверняка не крошечный авокадо.
— Она выглядит одинокой… Я бы даже сказал, несчастной. — Рыжий коп отправил глоток пива в путешествие от своих губ в желудок. — Может, она нуждается в утешении…
— Про тебя говорят, что ты забавный.
— Я стараюсь.
Женщина убрала локон платиновых волос за левое ухо и промокнула уголок рта салфеткой. Ее движения были очень чувственными и одновременно застенчивыми.
— Я даже не сказал: «Действую», — добавил Перри.
— Пойду поиграю в карты. — Хуан превратил свою сигарету в миниатюрный очаг и поднялся на ноги. — Развлекайся.
— Когда вернешься домой, передай Хизер от меня самый сердечный в мире привет.
Все, кто знал красавицу-таитянку, жену Хуана, были в нее влюблены.
— Может, и не передам.
— Не заставляй меня увести ее у тебя.
— Ты не совсем ее тип.
— А кто ей нравится?
— Те, кто вытравливает вшей.
— И это говорит человек, который выступает за ограждение окружающей среды от химии…
— Я притворяюсь.
— Как в церкви?
— Ага. — Хуан надел пальто. — До завтра.
— Береги себя, — попросил Маллой, и рябой пожал плечами. — Ты там поаккуратнее. Сейчас на улицах опасно, так что будь осторожен.
— Буду. И удачи тебе с оливкой.
— Ты разговариваешь с великим мастером этого дела. — Перри взъерошил рыжие волосы.
На подбородке Хуана появилась ямочка, что случалось крайне редко. Он похлопал напарника по спине и отошел от стола.
Перри довел свою кружку до прозрачного состояния, поставил ее на стол и поднялся на ноги. Певец, голос которого больше подходил для музыки в стиле госпел, в сопровождении церковного органа сменил исполнителей гимна мороженому.
Потянувшись, рыжеволосый полицейский окинул взглядом барную стойку. Место справа от женщины с платиновыми волосами было занято типом, которому явно ничего не светило, а левый табурет оставался пустым.
— Я вижу, тут образовалась вакансия, — сказал Маллой, усаживаясь на свободное место.
Платиновая красотка поставила бокал на стойку, поправила плотно обтягивающий бордовый джемпер и убрала от лица локон необыкновенных — как решил Перри, немецкого происхождения — волос. И хотя из-за тусклого освещения было трудно определить, много ли на лице платиновой особы косметики, полицейского это не особенно волновало — на всех лампах в его квартире имелись регуляторы яркости.
— Что-то я не видел вас здесь раньше, — заметил Маллой.
— Обычно у меня бывают идеи получше. — Голос женщины был ровным, зато ее грудь представляла невероятный интерес.
— Меня зовут Перри.
Занятая тревожными мыслями платиновая особа не сводила глаз с оливки в бокале.
— Можете использовать псевдоним, если хотите, — предложил детектив. — Или я назову вас каким-нибудь именем, которое часто используется в лимериках.
Женщина продолжала предаваться своим размышлениям.
— Послушайте, — сказал Маллой, — вы сидите у стойки, и я заметил, что вы бросали на меня взгляды, однозначные, точно неоновая вывеска, поэтому я и подошел к вам. Но я хорошо воспитан. Если вы хотите побыть в одиночестве, я уйду.
— Вам не нужно уходить.
Спиртное левитировало к губам платиновой особы, и оливка исчезла. Женщина принялась жевать ее, поставив бокал с мартини на стойку.
Перри наблюдал за движением ее тевтонских челюстей.
— Могу побиться об заклад, что у вас невероятно нежные зубки.
Мимолетная улыбка подобралась к носу женщины.
— Нежные и острые.
— Перри.
— Я Кристи.
Детектив поднял палец, чтобы привлечь внимание бармена, молчаливого, невзрачного и угрюмого представителя своего вида.
— Вот эту штуку с оливкой для леди и крепкого пива мне.
