Потом вернулся Мартен.
— Детей нигде нет, шеф.
Пеллетер ему не ответил.
— Что-нибудь нашли?
Пеллетер поднялся и потянулся, растягивая спину.
— Я не больно-то ожидаю найти тут что-нибудь, но все же надеюсь.
— Тогда дождь шел сильный, — напомнил Мартен. — Он прямо в луже лежал вот здесь. — Молодой офицер указал на место. Он явно хотел убедиться, что не пропустил в прошлый раз ничего важного, что не допустил какой-нибудь непростительной ошибки.
— Да ты не переживай. Здесь нет ничего, — успокоил его Пеллетер.
Вскоре показался Сервьер, еще издали он крикнул на бегу:
— Ну? Что мы теперь делаем?
— Продолжаем двигаться дальше.
С этими словами Пеллетер, не мешкая и не давая Сервьеру осмотреться, повел их дальше, все больше удаляясь от центра города.
Собственно говоря, Бенуа жил почти на самой окраине. Уже через несколько домов от пекарни мощеная дорога сменилась проселочной, и по обочинам потянулись поля. Звезды на небе освещали им путь.
— А чем мы все-таки занимаемся? Ищем детей Перро, или вы просто продолжаете расследовать то убийство? — спросил Сервьер.
Проигнорировав его вопрос, Пеллетер сказал Мартену:
— Держись вдоль этой стороны дороги. Обследуй землю под ногами и вокруг, но от дороги не отклоняйся.
— Нет, просто мне показалось, что вас очень заинтересовал тот пятачок земли, хотя никаких детей там явно не было.
Пеллетер повернулся к Сервьеру.
— А вы держитесь вдоль этой обочины.
Сервьер переключил свое внимание на выполнение команды, но уже через секунду снова спросил громко:
— Нет, а что мы все-таки делаем?
— Ищем.
Поля по обе стороны дороги заросли сухим бурьяном, местами достигавшим человеческого роста. Вдалеке порой виднелись островки деревьев. Их тоже предстояло прочесать потом, если мальчики не найдутся к утру. Дети запросто могли спрятаться в таком вот лесочке, если их занесло так далеко от города.
— Жорж!.. Альбер!.. — выкрикивал периодически Мартен, и его голос каждый раз растворялся в ночном безмолвии.
— Ох уж достанется этим мальчишкам, когда их найдут, — сказал Сервьер.
— Если только… — начал было Пеллетер.
— Если только что? — нетерпеливо перебил Сервьер, в темноте сверля инспектора взглядом.
Пеллетер промолчал. Кончик его сигары вспыхнул оранжевым огоньком и потух.
— Ой, ну да, — спохватился Сервьер. — Жорж и Альбер пропали во вторник вечером…
Сервьер достал свой блокнот и поднес его ближе к глазам.
— В тот же вечер, когда был найден Меранже, — вступил в разговор Мартен, явно оживившись.
— Ага, значит, мы все-таки искали детей, — сказал Сервьер, что-то записывая в блокнот. — Потому что, если они ви дели что-то, например, как некто избавлялся от тела Меранже…
— Вы смотрите на дорогу, не отвлекайтесь, — напомнил ему Пеллетер.
Сервьер хотел что-то записать, потом передумал. В сущности, он был и не такой уж противный малый — просто, похоже, очень любил свою работу.
Неловкая пауза перешла в деловитое молчание. Где-то далеко-далеко позади тоже слышались крики: «Альбер!» Луна взошла уже высоко, значит, было около полуночи.
— В ту ночь был жуткий ливень, — произнес Мартен, словно бы разговаривая сам с собою. Потом громко позвал: — Жорж! Альбер! Жорж!.. Альбер!.. Ваша мать волнуется за вас! Откликнитесь, если слышите меня! Это офицер Мартен!..
Никакого ответа не последовало.
Промозглая сырость, казалось, пробиралась под одежду, Пеллетер все больше и больше ежился от холода.
— Вы, наверное, считаете, что занимаетесь сейчас не своим делом, — сказал Сервьер. — В вашем большом городе у вас, должно быть, целая команда подчиненных, которые обычно выполняют такую работу. А еще я где-то читал, что вы одно дело раскрыли исключительно благодаря жене, что она тогда нашла вам подозреваемых.
Пеллетер ничего не ответил.
— Двойное убийство раскрыла ваша жена.
— Принятием решения в ходе расследования всегда занимается начальник полиции, — поспешил вставить Мартен, бросившись на выручку Пеллетеру.
— Да, я вчера подошел к начальнику полиции с вопросом о принятых решениях, так он на меня знаете как разозлился!
— Ох уж эти репортеры!.. — со вздохом воскликнул Мартен, как будто репортеры докучали ему всю его жизнь.
— А что вы делали в Вераржане еще до того, как Меранже был убит? — вдруг спросил у Пеллетера Сервьер, причем тем же жестким тоном, каким разговаривал с ним недавно в кафе. — Здесь явно что-то происходит, и вы явно знали об этом еще раньше других.
— Ну что вы, это, должно быть, просто совпадение, — сказал Пеллетер.
— Ничего подобного, никакое это не совпадение. Вы ездили в тюрьму к Мауссье. Да, ездили, я точно знаю. И также знаю о двух других ваших визитах к нему и о двух раскрытых преступлениях — ограблении банка и убийстве женщины. Так что, как видите, я не такой уж и провинциал, я много чего знаю.
Мартен с интересом наблюдал за ними — увлекшись разговором, они больше не изучали обочину вдоль дороги.
— Что сказал вам Мауссье?
Пеллетер не любил, когда ему задавали вопросы, особенно когда их задавали репортеры. Это он, в силу своих должностных обязанностей, привык задавать людям вопросы, а никак не наоборот.
— Ну расскажите! Я же все равно это выясню.
Пеллетер резко повернулся к Сервьеру.
— Смотрите на обочину! — И, вскинув голову, громко крикнул: — Жорж! Альбер!
И зашагал дальше по дороге.
Его спутники снова принялись обследовать мокрую траву вдоль обочин.
— А что… — Мартен хотел задать вопрос, но покачал головой, передумав.
Но Серьвер все еще переживал:
— Напрасно вы так со мной. Я же принес свои извинения за вчерашний вечер.
— А что произошло вчера вечером? — оживился Мартен, уже забыв, что не хотел вмешиваться.
— Да я притворился постояльцем отеля и задал инспектору несколько вопросов о Мауссье. О том, как там все было на самом деле.
Мартен не ответил ему, видимо, смутившись тем, что и сам вчера приставал к Пеллетеру с этими вопросами, но любопытство продолжало мучить его.
— История эта в свое время нашумела здесь, — заметил Сервьер. — Она вообще-то везде нашумела, и мы, как и другие газеты, следили за ее развитием, но когда стало ясно, что Мауссье могут определить к нам в Мальниво… Мы внимательно следили за этой историей, даже когда остальные уже забыли о ней… Местных все это злило. Конечно, все вроде бы понимают, что это тюрьма государственного значения, что в ней содержатся отпетые преступники, но люди просто не могут выбросить это из головы. Такие вещи не забываются и не оставляют в покое. И это, в общем, правильно.
— Но теперь-то это уже забылось?
— Да, до тех пор, пока вы не появились.
— Да бросьте, с какой стати людям интересоваться, когда и зачем я здесь появился?
— Люди имеют право знать.
— Вы намерены опять разворошить эту историю?
Сервьер не ответил. Он старательно рыскал глазами вдоль обочины в поисках следов пропавших детей.
Пеллетер смягчил тон и попробовал применить другую тактику.
— Стало быть, вам не безразлично, что происходит в тюрьме? Просто мне показалось, что между городом и тюрьмой нет такой уж большой связи.
— Да, наша газета не реагирует на каждый маленький инцидент, происходящий там, если вы об этом. «Веритэ» посвящает половину своих материалов школьным футбольным матчам и благотворительным распродажам выпечки в пользу церкви.
— И проблеме строительства вокзала, — вставил Мартен.
— Вокзала здесь никогда не будет.
— Да, городским властям нравится, когда вы, репортеры, такое говорите.
Пеллетер выдохнул густой клуб дыма, облаком завихрившийся в ночном воздухе.
— Так Фурнье…
— Заместитель начальника тюрьмы? — сказал Сервьер, пытаясь разгадать выражение лица Пеллетера. — А что Фурнье?
Пеллетер театрально пожал плечами.
— Да. А что Фурнье?..
— Фурнье держится обособленно и замкнуто. Он практически живет в тюрьме. Мы изучили его биографию, когда он только приехал сюда, но это был всего лишь кратенький сухой список. Он получил степень здесь. Работал сначала в транспортной конторе, потом в этой тюрьме. Ничего интересного. И он с самого начала не предпринимал никаких попыток познакомиться с кем-то из здешних жителей поближе. Похоже, он прирожденный администратор и не более того.
