Она вынула остатки белья, пока он стоял у нее за спиной, сунула все, не складывая, в корзину. Носок и сиреневые трусики тихо выскользнули на пол. Клэр хотела поскорее закончить стирку и уйти. Она сняла корзину с еще теплым бельем с машинки, прошла мимо Дуга, опустив голову, и бросилась к выходу. Вторая партия ее вещей вертелась в сушилке.
— Эй, — бросил он ей. — Вы тут забыли…
Но Клэр уже вышла на улицу и исчезла. Лысый за прилавком изогнул шею, прижав трубку к груди. Другой клиент, державший в руке чековую книжку, обернулся ей вслед. Его подруга укоризненно смотрела на Дуга из другого конца зала.
Дуг встал спиной к крутящимся сушилкам и бултыхавшимся кроссовкам (бум-бум-бум), так и не поняв, что же произошло.
В северной части Города, где мост Молден, перекинутый через реку Мистик, уводит в Эверетт, небо разворачивается над мрачным промышленным районом, свет там как в фильмах про Бэтмена. А на указателях — улица Фабричная, Химикатный переулок. Главная улица Западного Эверетта притягивала однообразные многоквартирные дома к тротуарам, словно зрителей, полвека ждавших обещанного шествия.
Дуг оставил «Каприс» у неосвещенного похоронного бюро, прошел три квартала и свернул в проулок. В руке он нес сандвич из «Д'Анджело» и полиэтиленовый пакет с логотипом хозяйственного магазина, а под мышкой — коробку с эмблемой «Вэлволайн» размером с две видеокассеты.
В конце улицы стояли дома на одну семью: послевоенные коттеджи с квадратными двориками и палисадниками. Дверь, к которой он подошел, не была освещена. Он поставил вещи на ступеньку. Тихо постучал. Потом взялся за лампочку: открутил стеклянный плафон и вытряхнул мертвых жучков.
— Иду, иду, Дуглас, — пропела госпожа Сэви, отперла дверь и распахнула ее, облокотившись на ходунки.
Она надела ирландский свитер на пуговицах поверх красного фланелевого халата. Ее пепельное лицо сияло, как луна. Она казалась Дугу старухой еще в третьем классе, когда была его учительницей.
— Опоздал слегка, — извинился Дуг, услышав, что по телевизору начинается игра «Колесо Фортуны».[203] — Как нога? Медсестра сегодня заходила?
— Да. Кажется, заходила.
— Ходите нормально?
Озорно и мечтательно улыбнувшись, она отпустила ходунки, раскинула руки, чтобы держать равновесие, пошаркала ногами в теплых тапочках и пропела: «Да-даа-ди-да».
Выпустив класс Дуга, госпожа Сэви ушла на пенсию. В последнюю неделю работы она освободила свой легендарный шкафчик в раздевалке, предлагая его содержимое всем желающим. Дуг забрал себе все тетрадки, наборы для творчества, карточки с картинками и высохшие фломастеры, до которых только смог дотянуться маленькими ручками, — так сильно ему хотелось унести домой кусочек госпожи Сэви. Но Форни — приемная семья, в которой он тогда жил, — и для него-то с трудом угол нашла. Поэтому его заставили выбросить почти все. К тому времени прошло уже два года, как сбежала мама. А отец отдыхал в местной тюрьме, заработав срок в двадцать один месяц.
Дуг открыл пакет с символикой хозяйственного магазина и достал упаковку энергосберегающих лампочек.
— Вот, купил вам такие штуки вместо обычных, потому что они мне о вас напомнили.
— Ага, — она хихикнула. — Экономичные?
— Совершенно верно. — Дуг прочитал на упаковке: — Малое потребление мощности, экономия электроэнергии. А вот еще: «рассчитаны на несколько лет непрерывного горения».
Она снова захихикала, глядя, как он меняет перегоревшую звякающую лампочку на новую. Потом нажала выключатель. Мягкий свет зажегся моментально благодаря газу в трубке.
— Что-нибудь еще сегодня сделать? — спросил Дуг.
— Нет, Дуглас, благослови тебя Господи. Все у меня есть, с Божьей помощью.
Он открыл дверь и достал из кармана толстую пачку денег. Нана Сэви любила пятерки и десятки — мелкие деньги, которыми можно расплачиваться в магазине на углу.
— Здесь девятьсот. Плата за следующие три месяца.
Она схватила его за руку вместе с деньгами и слегка потрясла ее.
— Благослови тебя Господь, сынок. — Пачка исчезла в кармане ее кофты.
— Ну пойду я, наверное, поздно уже.
— Смотри сам. — Она махнула ему так, будто он плохо себя вел. Дуг заметил, что ранка на ее коричнево-голубом запястье еще не зажила. — Спать пойду.
Госпожа Сэви снова сжала его ладонь. У нее была холодная пергаментная кожа. Косточки пальцев напоминали карандаши в мешочке. Дуг наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Будьте умницей, не болейте.
— Постараюсь, а если не получится, буду осторожна. — Она улыбнулась и отступила назад, шаркая тапками.
Дуг услышал, как щелкнул замок, дождался, пока моргнет, выключаясь, свет, и пошел по дорожке к ее гаражу. Господин Сэви работал на производстве резины в «Гудиер», там и скончался. А по ночам и выходным он на пару с братом занимался извозом: у них была фирма по предоставлению такси и лимузинов. Дуг отлично помнил последние дни в третьем классе. Он стоит на тротуаре около школы. А госпожа Сэви посылает ему воздушный поцелуй с заднего сиденья сверкающего черного «Олдсмобиля» с серебристыми занавесками.
Господин Сэви, будучи ирландцем, любил автомобили, как охотники любят собак. И построил себе с помощью двух-трех друзей-выпивох что-то вроде сарая — гараж на две машины с распахивающимися наружу воротами. С разрешения госпожи Сэви Дуг отвинтил ручки снаружи, чтобы широкие ворота открывались только изнутри. Войти теперь можно было через маленькую боковую дверь в низком частоколе, обозначавшем край владений госпожи Сэви. При слабом голубоватом свете пластмассовой Девы Марии на соседском дворе Дуг открыл замок и откинул верхнюю и нижнюю задвижки, затем захлопнул за собой дверь и только тогда нажал кнопку выключателя на стене.
Галогенные светильники, прикрепленные к потолочным балкам, осветили изумрудно-зеленый «Шевроле Корвет ZR-1», который стоял в центре на цементном полу. Верхом всех наворотов этой модели, которая обошлась в два раза дороже обычной, был алюминиевый мотор «Лотус ЬТ5» на четыреста пять лошадиных сил. Дугу достался один из последних четырехсот сорока восьми автомобилей, собранных в 1995 году, после чего производство было прекращено. Номинальная цена составляла 69 553 доллара. Сумму он выплатил наличными. Документы оформил на Кристу, чтобы избежать лишнего любопытства со стороны Федеральной налоговой службы.
Слой изумрудной краски казался таким гладким и мягким, что проведешь рукой по длинному покатому носу от ветрового стекла с солнцезащитным покрытием до выдвижных фар — и как будто погладил глазурь на пирожном. Машина была подвешена на подъемнике — Дуг как раз заканчивал устанавливать новехонькую выхлопную систему из нержавеющей стали.
Он положил сандвич на верстак под набором разнообразных старых инструментов господина Сэви, рядом с «чилтоновским» руководством по ремонту. Гараж сделали длинным, чтобы помещались «Олдсмобили». В торце метра на полтора в глубину выкопали подпол: небольшой закуток с земляным полом и каменными стенами, заваленный древними трехскоростными велосипедами, допотопными газонокосилками, чудовищными электрическими снегоочистителями. Их ржавые лопасти напоминали скрежещущие зубы, покрытые запекшейся кровью.
Дуг поставил коробку «Вэлволайн» на край и резко присел, подняв снегоочиститель за ручки и отодвинув его от каменной стены. Ему нужен был булыжник размером со страусиное яйцо. Он легко выходил из обломанного цемента, за ним открывалась выемка. Впервые обнаружив этот тайник, Дуг нашел там за шеренгой пустых термосов пыльное письмо с маркой 1973 года. Некая француженка на ломаном английском объясняла, что разыскивает американского солдата по фамилии Сэви, который зимой 1945 года проходил через деревню, где жила ее мать.
Дуг достал из коробки «Вэлволайн» пачки, завернутые в газету, и добавил свою долю из добытого в «ЗаливБанке» к остальным странного вида пачкам купюр. Потом долго смотрел на свое сокровище в холодном тайнике. В дыре цена ему была — ноль центов. Коллекция пронумерованных бумажек, на семьдесят пять процентов состоящих из хлопка, на двадцать пять — из льна, запечатанных зеленой и черной краской. Маленькие прямоугольные полоски лежат мертвым грузом — что с ними делать, непонятно. У Дуга кончалось место (тайник был вырыт на максимально возможную ширину), и время — бабушка Сэви находилась всего в шаге от дома престарелых. Плата за аренду гаража обещала им обоим три месяца счастья, поскольку у Дуга не было запасного плана ни для заначки, ни для «Корвета».
