Сразу за входной дверью Дуг свернул на узкую лестницу и спустился в облако дыма. Внизу все было в старогородском стиле: кирпичные стены, низкий потолок — в общем, настоящее подземелье с запахом пива и мочи. Здесь стеклянная барная стойка не продержалась бы в целости и дня. Коробки с пустыми бутылками, составленные вдоль стен, служили скамейками. Музыкальный автомат в углу работал на износ, словно качающее кровь сердце. В мрачные туалеты никогда не собиралась очередь, чем они привлекали осмелевших от выпетого дам со второго этажа. Женщины пробирались сквозь толпу земляков, словно светские девицы, попавшие на канализационный слет, с жеманным выражением лица бормотали «прошу прощения» и указывали пальчиками с французским маникюром на дверцы с буквами «М» и «Ж».
— Макре-е-ей! — завопил Глоунси от барной стойки, встав на металлическую перекладину для ног. Его зеленовато-коричневые глаза горели безумием — он явно вошел в раж.
Дуг пробрался к нему, позволив бешеному Глоунси обнять его, и похлопал друга по спине.
— Как оно?
— Пучком. Как сам?
Буль-Буль, бармен с вечно потными руками, увидел Дуга, прокричал что-то вроде: «Сколько лет, сколько зим!» — и плеснул в стакан минералки с лаймом. Буль-Буль вечно расплескивал напитки. Дуг ответил Глоунси, отхлебнув минералки, и огляделся.
Тот уже успел махнуть Джему, который отлип от двух парней с кислыми минами (Дугу они были не знакомы) и двинулся к бару сквозь расступавшуюся толпу. Джем, думая, что Дуг его не видит, махнул Кристе, сидевшей в углу. И все пришли в движение, словно подвыпившие шахматные фигуры на переполненной липкой доске. Криста перестала мешать свой бурбон с колой и положила ладонь на руку Джоани Лолер, прерывая разговор. Джоани — коренастая девушка с лягушачьим лицом, жившая в муниципальной квартире, вечная невеста Глоунси и мать его сына Ники — подтолкнула подругу, бормоча что-то ободряющее.
Дез скормил автомату доллар, заиграла песня группы «Кренберис» «Медлить»,[191] которую недавно полюбили в подвале — здесь слушали только ирландскую музыку. Еще час — и Дез окончательно обоснуется здесь на весь вечер, этот самозваный диджей выдворит всех примазавшихся яппи при помощи тяжелой артиллерии — группы «Клэнси Бразерс» и аккордеонных джиг, а потом, уже ночью, пустит в ход серьезное оружие в виде записей «Ю-ту».
Джем подошел и изобразил удар справа, замахиваясь нарочито медленно. Дуг подыграл, дернул головой, как от настоящего удара, и ответил резким движением в стиле героев «Звездного пути». Джем отпрянул и в погоне за голливудскими эффектами облил пеной из бутылки «Миллер» двух скучающих девиц с большими кольцами в ушах.
— Воротила, — приветствовал Джем.
— Дрочила, — ответил Дуг, стукнув кулаком о его кулак.
— С этим покончено, — напомнил Джем, допил бутылку, поигрывая мышцами, и ткнул пальцами в Буль-Буля. — Еще четыре «Миллера».
Глоунси улыбнулся, эти игры его никогда не утомляли.
— Джем, дружище, ты дам пивной пеной обрызгал.
Джем обернулся. Девицы судорожно осматривали блузки, как будто их облили кровью. Они были сердиты, но восприимчивы. И любое проявление вежливости — извинение, салфетка, бесплатный бокал выпивки — могло помочь им раздвинуть ноги. Но Джем отмахнулся от этой возможности, непристойно улыбнувшись. Сегодня он намеревался целоваться только с пивными бутылками.
— Наверху-то не протолкнуться, да? — сказал Джем, рыгнув. — Надо нам бар открыть. Мне надо. На подставного лицензию оформить.[192] Бухло и бабло — две моих настоящих любви.
— Не уверен, что гей-бар тут будет приносить доходы, — заметил Дуг.
Глоунси заржал, топая ногой. Джем ухмыльнулся так, словно замыслил убить тысячу человек. Дуг повернулся и увидел себя в зеркале, висевшем за барной стойкой, рядом стояла Криста — она приблизилась незаметно.
— А в «Буллис» чертовски весело дело шло, — напомнил Джем. — Мы там начинали. Там в графинах подают. И никаких тебе козлов туристов.
— В «Буллис» с одного пива центов двадцать навара, — отозвался Дуг. — И дамы туда не ходят, разве только с баллоном кислорода.
Буль-Буль что-то прокричал им с другой стороны бара, указал наверх и исчез.
— Старик Макдонаф нас оттуда выставил, — добавил Джем. — Вечно слоняется везде, своей гребаной тростью трясет, оплакивает Город. Сентиментальный кривоногий старикашка.
— Он всю жизнь прожил за три улицы от меня, — вставил Глоунси, радостно вытирая нос. — Как это получается, что у него ирландский акцент год от года все сильнее?
— Долбаная болезнь мозга, — ответил Джем. — Его бы как-нибудь гуманно на тот свет отправить. Пьяница несчастный, все одну и ту же песню поет. Тосты предлагает. Что старого-доброго Города нет, нет, нет…
Дуг почувствовал, как Криста прижалась к нему бедром. Больше всего подвал «Пивной» ассоциировался у него с Кристой. Давным-давно они тут зажигали. Когда вечера казались Дугу бесконечными. Подвал тогда стал его обиталищем. И Криста тоже принадлежала ему. Старые привычки, которые Дуг бросил, но не забыл. Разница состоит лишь в том, что пивные бутылки никогда не спрыгнут с полки и не прикоснутся к нему, как это может сделать Криста.
Дуг решил завести спор, чтобы отвлечься.
— А кстати, разве это не так? Разве Город еще существует?
Джем махнул рукой так, будто решил отбить невидимый мяч.
— Да ё-моё.
— То есть он существует? Просто в спячку впал? Передышку взял?
— Это происходит циклично, — ответил Джем, с нажимом произнеся последнее слово.
— Ну да, конечно, — кивнул Дуг. — Ты думаешь, эти бананы наверху угрохают такие деньжищи на здешнюю недвижимость и в один прекрасный день съедут?
— Не съедут, а убегут, — отозвался Джем. — У меня план есть.
— У тебя есть план, — повторил Дуг и посмотрел на Глоунси. — У него есть план.
— Не, правда есть, — настаивал Джем. — Знаешь, иногда мне реально кажется, что я тут последний гребаный часовой остался. Единственный, кому вообще не насрать на старый добрый Город.
Появился Дез, стукнул кулаком о кулак Дуга и пропел:
— И вот он с нами!
Дуг остановил друга с притворной серьезностью.
— У Джема есть план.
— А, — отозвался Дез, осушая «Миллер». Его глаза под очками сверкали. — Снова хочет взрывать синагоги?
Джем заржал как конь и двинул Деза кулаком в грудь.
— Вернуть старый Город, — объяснил он. — Старые времена. Как Марти Макфлай[193] типа.
— Ух ты, отличная идея, — обрадовался Дез, потирая грудь, но не отступая. — Как я скучаю по автобусным разборкам.[194] И в подворотне никто сто лет с ножом не нападал.
Джем дернулся в сторону Деза еще раз, но не ударил — в нетрезвом состоянии он был полностью уверен в своем плане. Он сложил пальцы с ободранными костяшками в знак мира.
— Два варианта.
— Два варианта, — повторил Дуг, чтобы все слышали.
— Например. Посмотрите на этих телок.
Они спустились с устланной резиновым ковриком лестницы вдвоем (одной ходить страшно) и вошли в подвал — этакие девственницы со свечами, ступившие в жуткую пещеру из фильма ужасов. На одной красовалась бесформенная черная блузка, другая накинула на плечи светло-зеленый кашемировый свитер, связав рукава на груди в скрывающий сиськи бантик.
— Газеты верно пишут — в Городе полно незамужних женщин. По ночам ходить нестрашно, на улицах полно места для их «Хонд» и «Фольксвагенов». Но вот скажите мне — кто-нибудь что-нибудь делает? — Он ткнул пальцем вверх. — По-моему, нет. И что, сядем наверх, с этими, в водолазках, будем пить шабли, завяжем свитера на талии?
— Пить шабли. — Глоунси понравилась эта идея.
— Надо их так напугать, чтобы они свалили из Города. Но как это сделать? Слушайте. Первым делом — выброс химикатов. Экология там, грязный воздух. Выхлопы. Они ж перепугаются за свои яйца. Так над своим гребаным здоровьем трясутся, аж тошно. Дальше? Ну там, серийный маньяк-насильник.
