Прошло еще несколько мгновений, пока он готовился к предстоящему испытанию. Он знал, что не может позволить себе терять драгоценное время, но это было необходимо. Он не мог просто встать со стула, не закричав от боли. Боль придет в любом случае, но он должен быть психически готовым положить конец любому словесному выражению боли. Делая это, он смотрел на расслабленные черты лица Моники и удивлялся, насколько невинной она выглядела во сне. Она была так молода. Едва старше подросткового возраста. Но в ней было зло. Проявление невинности было иллюзией. Маскoй. Он жаждал разоблачить скрывающегося под ней монстра.
Чип стиснул зубы и начал вставать со стула. Усилия едва не привели к немедленному преждевременному завершению. Его левая нога хотела сдаться, но он напряг мышцы и напряг опухшее колено, как мог. Нога сильно тряслась, но все же удержалась под ним, когда он полностью поднялся на ноги. Первые же шаги, которые он сделал, вызвали сильную боль в обеих ногах. Тряска усилилась, и он несколько раз чуть не упал. Хуже всего стало, когда он наклонился, чтобы вытащить пистолет из кармана Лероя. Потребовалось самое сосредоточенное усилие воли, которое ему когда-либо удавалось сдержать, чтобы не закричать оперным голосом. Лерой слегка пошевелился во сне, откатываясь от Моники, когда пистолет выскользнул из его кармана. Чип навел пистолет на его лицо, ожидая, проснется ли панк.
Но он не проснулся.
Чип вздохнул.
Хорошо.
Он еще не был готов иметь дело с Лероем.
К сожалению, ему пришлось столкнуться с еще одной неотложной проблемой, прежде чем он смог сделать что-то еще. Это означало временно приостановить любые мысли о мести или побеге. Решение этой проблемы могло значительно увеличить риск в ситуации, уже чреватой для него, но у него не было выбора, если он намеревался оставаться здесь достаточно долго, чтобы выполнить все, что он надеялся сделать.
Он отвернулся от дремлющего быдла и побрел на кухню. Туалет в ванной комнате будет более подходящим для его нужд, но он не думал, что сможет пройти весь путь до противоположного конца трейлера, не споткнувшись об одного из спящих наркоманов или не обмочив штаны. Его раздутый мочевой пузырь был готов взорваться. В эти мгновения напряжение было сильнее, чем любая из его многочисленных болей. Но эту боль он мог хотя бы временно облегчить.
Стоя у кухонного стола, он положил пистолет и опустил переднюю часть спортивных штанов, чтобы вытащить свой член и направить его в раковину. На этот раз никакая сила воли не могла сдержать его громкий стон облегчения. Мощная струя мочи забрызгала груду грязной посуды. Чип держал голову поднятой к потолку, пока она не начала понемногу опускаться, прикусив нижнюю губу от острой боли, которую вызывал простой акт мочеиспускания. Внутри него было много чего не так, что было вызвано многими жестокими побоями, которые он перенес. Когда он наконец посмотрел на ослабевающий ручей, он не удивился слабому красноватому оттенку, который увидел.
Дерьмо. Это не хорошо.
Он стряхивал последние несколько капель мочи, когда услышал скрип в углу кухни. Его голова дернулась в этом направлении, и он поморщился, увидев, как задняя дверь начинает распахиваться. Схватив пистолет со стойки, он чертовски надеялся, что это не тот чертов любитель Xbox, который вернулся, чтобы еще раз попробовать поиграть в «Halo» или во что там еще, блядь, дети играли в наши дни. Он сделал несколько неуверенных шагов к двери и поднял пистолет обеими руками. Ребенок или нет, но кто бы ни вошел в эту дверь, он должен был умереть.
Это был не ребенок.
Эми Хейворт вошла в кухню прежде, чем поняла, кто преграждает ей путь. Она остановилась, увидев его, и ее рот открылся в явном шоке. Трудно было сказать, был ли шок больше от пистолета, направленного ей в лицо, или от того, что Чип стоял на ногах. Она все еще выглядела пьяной. Ее щеки были темно-красного цвета, а глаза — налиты кровью. Ее волосы были в ужасном беспорядке. Чип понятия не имел, что она делала на улице, и ему было все равно. Его больше беспокоило то, что он не заметил ее отсутствия после того, как пришел в сознание. Но это был хороший урок, чтобы оставаться сосредоточенным и не терять бдительность. Как бы он ни был близок к тому, чтобы взять ситуацию в свои руки, в игре все еще было слишком много непредсказуемых переменных. Все еще может пойти наперекосяк миллионом разных способов. Пришло время заняться делом, прежде чем одна из этих переменных станет его гибелью.
Шок Эми сменился тусклым взглядом узнавания и страха. Она сделала шаг назад, споткнулась и тяжело упала на задницу. Шум, вызванный ее падением, был значительным. Это заставило посуду в раковине загреметь. Она уставилась на Чипа и покачала головой в слезах, охваченная ужасом и недоумением. Чип выстрелил ей в лоб. Брызги крови, мозгов и осколков костей вылетели через открытую дверь позади нее.
Он отвернулся от нее и шагнул назад через кухню, чтобы проверить гостиную. Звук выстрела был громким, но недостаточно громким, чтобы разбудить спящих кретинов. Чип догадался, что за это он должен благодарить грохочущую музыку. Если эти придурки могли спать в этом «мусоре», их ничто не могло разбудить. Но не было никакой гарантии, что кто-то из одного из соседних трейлеров не звонил в 911 прямо сейчас. Вероятно, это был не тот случай — никто не накатал жалобу на шум после неисчислимых часов громкой музыки — но это была просто еще одна причина, чтобы ускорить процесс.
Чип вернулся в гостиную и встал рядом с Мэттом, свернувшимся калачиком рядом с безымянной блондинкой, одновременно держа Лероя и Монику на виду. Он на мгновение уставился на расслабленные черты лица Моники, прежде чем полностью сосредоточиться на Мэтте и блондинке. Она все еще не выглядела как монстр. Это беспокоило его больше, чем он хотел признать.
Он нацелил пистолет на лицо Мэтта и нажал на курок. Пуля пробила переносицу, и на этот раз грохота было достаточно, чтобы блондинка очнулась от глубокого сна. Она закричала, когда увидела месиво вместо головы ее парня. Она снова закричала, когда посмотрела на Чипа и увидела пистолет, направленный на нее. Он выстрелил ей в горло и повернулся к Монике и Лерою. От резкого движения его разбитая левая нога чуть не подогнулась, но он снова сумел удержаться на ногах. Ошеломляющая боль, возникшая в результате усилий, заставила его закричать, но теперь все было в порядке. Время скрытности прошло, a время убивать без пощады было близко.
Лерой сел с ошеломленным, сонным выражением лица. Он похлопал по карману, инстинктивно нащупывая пистолет. Чип подождал, пока сукин сын взглянет на него, а затем выстрелил в его широко открытый рот. Кровь и мозги брызнули на Монику, когда она с воплем проснулась. Она посмотрела на Чипа и попыталась отодвинуться от него, но все еще была слишком одурманена выпивкой и сном. Он догнал ее и ударил рукояткой пистолета по лицу. А потом сделал это еще дважды, сломав ей нос и выбив пару идеальных зубов.
Одна из гостей сделала рывок к двери.
Чип выстрелил ей в спину. Кровь брызнула на дверь за мгновение до того, как она упала на нее и свалилась замертво на пол. Остался только один гость на вечеринке, толстый парень с козлиной бородкой, который побежал в спальню. Чип догнал его как раз в тот момент, когда он переступил порог. Толстяк плакал и умолял о пощаде. Чип приставил пистолет к голове и нажал на курок.
Теперь все они были мертвы.
Все, кроме одной.
Чип вышел из комнаты и увидел, как Моника ползет по полу к кухне. Он подошел к ней неторопливыми шагами, смакуя безнадежность ее положения так, как двадцать четыре часа назад оттолкнул бы его. Но он больше не был человеком, которым был сутки назад. Плоть все еще была жива, но этот человек был так же мертв, как Кен МакКензи.
Моника была особым случаем. Она должна была страдать больше, чем остальные. Он не мог просто всадить ей пулю в голову и покончить с этим. Он должен был сделать из нее фарш, должен был заставить ее кричать, и когда он увидел брошенную клюшку для гольфа на полу, он понял, как это сделать. Теперь, когда он наклонился, чтобы поднять ее, боль уже не ощущалась. Это было там и тогда, и позже это будет иметь значение, но сейчас это не имело значения. Все, что имело значение — это Моника.
