— Дай нам что-нибудь, и ты узнаешь, как набить карманы баблом, — прошептал Вильям. — Я не хочу умирать, боже!..
— Я уже говорил тебе не упоминать имя Господа всуе в моем доме, — напомнил папочка, широко улыбнувшись.
20:35
Теперь у каждого из них появился старый матрас.
Папочка освободил их щиколотки, но руки остались в наручниках. Кольца, вмурованные в стены, нужны были именно для этого — держать на цепи людей. Или, скорее, детей, до сегодняшнего дня.
Рафаэль и его брат получили воду и даже еду. Они также добились права помыться и переодеться, каждый по очереди.
Настоящая роскошь.
Но у этой роскоши была цена, которую их тюремщик скоро потребует.
Матрасы лежали рядом, напротив окна.
Вильям понемногу оправлялся от своих ран, но боль все еще никуда не делась. Жестокая, колющая, она сводила с ума.
Его брат при этом ни разу не спросил, как он себя чувствует.
— Так лучше, разве нет?
Рафаэль не ответил, пестуя свой гнев. Хотя Вильям еще ничего не сказал Патрику.
— Раф, я больше не хочу страдать!
Брат едва удостоил его взглядом. Как будто напоминая, что у него остался только один глаз. Что он тоже страдал. Но сумел держать язык за зубами.
— Если ты скажешь ему про Марсель, клянусь, я убью тебя своими руками.
Лицо Вильяма, и без того избитое, приняло удар. На глазах снова появились слезы, он едва сумел их сдержать.
— Как ты можешь так говорить, Раф? Как ты можешь ставить свои деньги выше меня?
— Бедный Вилли! Ты думаешь, он нас отпустит, когда получит свою капусту?
— Наверное, он нас убьет. Но уж лучше я умру. Я не хочу, чтобы меня опять выворачивали наизнанку, черт!
Рафаэль снова посмотрел на свой отвратительный матрас. Уже наступила ночь, но мучитель не стал выключать свет, и Рафаэля бесило, что он не может его погасить. Это напомнило ему тюремную камеру, с выключателем снаружи.
— Я думал, у тебя есть яйца, — бросил старший брат.
— Видимо, ты ошибался.
После этих слов они замолчали надолго. Как будто окончательно разорвали все связи.
И вдруг скрипнула дверь, в коридоре раздались шаги.
Патрик вернулся их мучить.
— Ну что, ребятишки, поболтаем?
Он перевернул ведро, сел перед Вильямом:
— Ты получил, что хотел, сынок. Пора переходить к делу…
Вильям постарался не смотреть на своего брата, когда начал выкладывать карты на стол.
— Насчет драгоценностей я не смогу тебе помочь… Но я знаю, где добыть мешок денег.
— Посмотрим…
— У Рафа есть заначка с одного грабежа, который он провернул, когда вышел из тюрьмы в прошлом году.
— Заначка? Надеюсь, ты не предложишь мне какую-то мелочь, малыш. Потому что я могу это неправильно понять.
— Я говорю тебе не о мелочах, — возразил Вильям. — Я говорю тебе о добыче, спрятанной кое-где. И это купюры…
— Хватит! — вдруг вмешался Рафаэль. — Это мои деньги, не твои!
— Заткнись, Чемпион, дай своему брату облегчить совесть.
— Замолкни, иначе, клянусь, я заткну тебя навсегда! — снова выкрикнул Рафаэль.
Патрик потерял терпение и обернулся к грабителю:
— Либо ты захлопнешь свою пасть, либо я вырву тебе язык и отдам его соседской шавке. Ясно?
Бандит проглотил оскорбление: он знал, на что способен этот ненормальный.
— Извини, Раф, но я больше не могу терпеть эти муки…
— Сколько? — не выдержал папочка.
— Двести… Около двухсот тысяч евро.
Патрик скорчил гримасу:
— Это все, что ты можешь мне предложить?
— Это приличная сумма, черт возьми! И к тому же никакого риска. Тебе просто надо ее взять.
— Допустим, меня это интересует, — признал Патрик. — И где она, эта куча денег?
— Если ты хочешь это знать, тебе стоит дать нам побольше! — с горячностью ответил Вильям.
— В самом деле? И чего же ты хочешь, сынок?
— Спасти свою жизнь… И жизнь брата, — заявил тот после короткой паузы.
Папочка покачал головой. Он отлично почуял сомнения Вильяма.
— И жизнь малышки тоже, — добавил молодой человек.
— Нет проблем, мой мальчик!
— Я… Мне нужны гарантии.
— Гарантии? — удивился Патрик. — Я даю тебе слово… — Он положил правую руку на сердце и торжественно провозгласил: — Слово чести!
— У тебя нет чести! — прорычал Рафаэль.
— Нет, я… Я хочу быть уверен, что ты освободишь нас, всех троих, — сказал Вильям.
— Ты хочешь, чтобы мы заключили договор? — развеселился его мучитель. — В присутствии нотариуса, может быть? Тут, в деревне, есть один. Я могу договориться о встрече, если пожелаешь.
Вильям попытался выпрямиться, но папочка тотчас прижал его к стене, надавив башмаком на раненое плечо.
— Ты в самом деле надеешься получить все это за двести тысяч евро? — продолжал он негромко. — Хорошая попытка!
Вильям почувствовал, как бешено забилось сердце. Отдаваясь в висках.
— Ты можешь много чего сделать на двести тысяч евро. Подумай.
— Я уже все обдумал, сынок. Мои двести тысяч, я их хочу, и я их получу. Ты заговоришь, поверь мне. Ты правда думаешь, что я тебя освобожу, тебя и твоего поганого братца, чтобы ты спокойно сдал меня полиции?
— Я в розыске, — простонал Вильям. — И я не хочу провести ближайшие двадцать лет в тюрьме.
— Ты можешь прекрасно это сделать без всякого риска. Простой телефонный звонок, несколько деталей…
Папочка снова уселся на ведро, поправил очки.
— Что же ты можешь мне предложить в таком случае? — пробормотал молодой человек. — Если ты мне больше ничего не дашь, я больше ничего не скажу…
— О, ты скажешь! — пообещал Патрик с дьявольской улыбкой. — Но поскольку я добрый и милый, я предложу тебе кое-что… Сделка, от которой ты не сможешь отказаться, я в этом уверен.
Их взгляды встретились.
Никакой надежды.
— Я обещаю тебе быструю и безболезненную смерть, тебе и твоему брату, — поставил точку папочка.
— Ну что, доволен, придурок?! — вдруг рявкнул Рафаэль. — Стоило так унижаться перед этим уродом!
Патрик закатил глаза. Он снова порылся в коробках и вернулся с огромными щипцами, которые тут же сунул под нос грабителю:
— Ты! Я уже, кажется, просил тебя заткнуться. Это все между мной и твоим братом. Ты вне игры, Чемпион. И если ты скажешь еще хотя бы одно слово, единственное, я тебе гарантирую, что ты больше никогда не сможешь говорить. Потому что у тебя больше не будет ни языка, ни зубов.
Рафаэль яростно ударил ногой по матрасу, но больше не произнес ни слова.
Патрик наслаждался своей победой, своим всемогуществом.
Прежде чем снова обратил внимание на Вильяма:
— Ну что, малыш?
— А… а Джессика?
— Забудь о ней. — Патрик вздохнул. — Думай о себе, о том, что́ я заставлю тебя вынести, если ты не скажешь, где спрятаны эти деньги. Ты же знаешь, что я могу продолжить. И что я не остановлюсь, пока ты не заговоришь. Неделями, если потребуется… Ты хочешь страдать неделями, мой мальчик?
Вильям покачал головой.
— Ты хочешь, чтобы я отрезал тебе пальцы один за другим? Чтобы я отрезал тебе яйца? Ты хочешь уйти отсюда по кусочкам?
— Нет…
— Тогда выкладывай. И прямо сейчас.
— Ты больше ничего мне не сделаешь?
— Быстро и без боли, — пообещал Патрик. — Укол, и — хоп! — все кончено.
— Согласен, — пролепетал молодой человек. — Согласен… Деньги у приятеля Рафа, который живет на Лазурном Берегу…
— Где?
— Недалеко от Марселя, в Обане. Он… Его зовут Пьер… Он спрятал деньги, пока за ними не придут.
— Где он их держит?
— Этого я не знаю! Надо, чтобы ты пришел к нему от имени Рафа, тогда он тебе их отдаст. К тому же это мелкие купюры, ими безопасно пользоваться… Ну вот, я все сказал.
Папочка прошелся по комнате, его одолевали сомнения.
— Меня бы удивило, если бы этот Пьер согласился передать мне деньги, которые мне не принадлежат! — изрек он, глядя на Вильяма.
— Это уж точно! — вмешался Рафаэль. — Надо, чтобы я ему сначала позвонил.
