Если Драгана можно было сравнить с деревом, то Бориса — с медведем. Большой, волосатый, массивный. Он казался тучным и добродушным, однако состоял из одних мышц, а за его мягким округлым обликом скрывался холодный рассудок.
Борис сидел за своим столом и ел. Повсюду стояли тарелки и миски. Я еще ни разу не пробовал русской кухни. Честно говоря, у меня даже вызывало отвращение то, как Борис с наслаждением поглощал все эти незнакомые блюда.
Я вспомнил об упражнении господина Брайтнера в отношении еды. Именно еда способна доставлять удовольствие всем органам чувств. Мы вместе съели кусочек яблока и понаблюдали за тем, как каждый орган чувств обострился. Это было несколько смешно, но снимало напряжение. Чтобы придать немного позитива негативным ассоциациям при виде жующего Бориса, я попытался мысленно проделать это упражнение с ним и его едой.
«Возьмите любую повседневную пищу и представьте, что пробуете ее в первый раз. Как она выглядит?»
Для меня русская еда всегда выглядела так, будто китаец поел в итальянском ресторане, а потом его вытошнило на тарелку с немецкими национальными блюдами. Небольшие порции кисловатой мешанины с тестом и овощами, из которой постоянно выглядывал знакомый картофель или кусок мяса. Я никогда не фанател от рагу. А Борис их любил.
«Как она ощущается?»
Судя по соусу, который незаметно для самого Бориса капал с его подбородка, эта еда должна была ощущаться как вторая кожа. Теплая, мягкая, нежная.
«Как она пахнет?»
Пахло, как в полдень воскресенья пахнет в подъезде многоэтажного дома. Множество запахов, которые не сочетаются между собой.
«Слышны ли какие-либо звуки, когда жуете ее?»
Да. По крайней мере, во рту Бориса. Казалось, будто кто-то в дорогих замшевых шлепанцах наступил на довольно жидкую коровью лепешку. Если вслушаться, то звук был именно таким.
«Что вы чувствуете, когда эта пища становится частью вашего тела?»
Чувство благодарности переполнило меня оттого, что эта пища не стала частью моего тела.
«Наслаждайтесь принятием пищи всеми органами чувств. Познайте все на своем опыте. Этот опыт будет единственно верным».
Опыт я получил, хотя бы такой, что благодаря этому маленькому упражнению по осознанности все мои органы чувств действительно обострились и разогрелись, перед тем как я буду пользоваться ими в разговоре с Борисом.
— Бьорн! — поприветствовал он меня. — Я ценю, что ты пришел лично. — Я знал, что Борис говорил серьезно. — Хочешь чего-нибудь? — спросил он и показал на блюда на столе.
— Спасибо, нет. Я…
— Только не говори, что ты уже поел.
— Нет. Я еще не ел. Я терпеть не могу русскую кухню.
Борис рассмеялся:
— Ты знаешь, что я предпочитаю смелую правду трусливой лжи. К сожалению, ты лишаешь себя невероятного удовольствия.
Я вежливо улыбнулся.
Борис снова стал серьезным.
— Давай сразу к делу, — сказал он. — Почему этот бесхребетный пес Драган не пришел сам?
— Он… залег на дно. — Я не соврал. Просто он залег не целиком, а частями.
— Он прячется от меня.
— Он скрывается от полиции.
— Он прячется от меня.
— И он прячется от тебя. Но у меня кое-что для тебя есть.
Я протянул Борису страницу вчерашней газеты. Она была испещрена всякими закорючками и линиями. Внизу виднелся отпечаток большого пальца с отчетливой буквой Д. Борис с отвращением взял в руки газету.
— Как в старые добрые времена?
У Бориса на большом пальце правой руки была выжжена буква Б. Этот метод посланий в газете он изобрел совместно с Драганом в прошлой жизни.
— Если это очередной кроссворд от Драгана, то пусть наколет себе на заднице «Гори в аду!».
Тем не менее Борис прочитал все три предложения, складывающиеся из обведенных букв: «Сожалею о смерти Игоря. Парковка была ловушкой. У адвоката все полномочия на ведение дел».
Борис взял газету, поджег ее от свечки, стоявшей на столе, и поднял листок передо мной.
— Если я правильно запомнил, то на видео Игорь горел намного дольше, чем эта газета. — Борис стряхнул пепел в ведерко со льдом. — И Игоря не потушили водой, а убили, пока он горел. Тут и правда есть о чем сожалеть.
Борис сунул себе в рот полную вилку еды. Какое-то время он жевал.
— Ладно, — сказал он наконец и посмотрел на меня. — Стало быть, Драган утверждает, что на парковке ему подстроили ловушку? — Я кивнул. — И он не хотел убивать Игоря, и случившееся было побочным ущербом.
Я снова кивнул.
— Хорошо. — Борис надел узнаваемую фальшивую улыбку. — Если он в этом убежден, то… Дай-ка мне подумать… Да, тогда он тут ни при чем, что же он мог поделать с тем, что сейчас от Игоря осталась кучка прибитого пепла. Тогда вопрос решен. Скажи, пожалуйста, Драгану, что он может выйти из своего убежища и при следующей возможности мы вместе напечем блинов.
— Этих тонких русских оладий?
Борис снова посерьезнел.
— Эти тонкие русские оладьи будут последним, что попадет в голову Драгана, прежде чем я его обезглавлю.
Почти скучая, Борис в очередной раз поднес вилку ко рту.
— Борис, давай поговорим о возмездии позже. Если Драгана заманили в ловушку, то тот, кто за этим стоит, виновен и в смерти Игоря. Если найти этого типа, то вы сможете вместе отомстить ему.
Борис перестал жевать. Он проглотил последний кусок, отложил вилку и вытер рот салфеткой. Наконец-то я добился его внимания.
— Ну, давай сделаем вид, что у нас с Драганом общие интересы. Что, по-твоему, произошло на той парковке?
Его вопрос я расценил как хороший знак. Я набрал в легкие воздуха:
— Уже несколько недель на территории Драгана якобы продавали дурь за полцены.
— Я не имею к этому никакого отношения, — отрезал Борис. Его заявление прозвучало как объективное утверждение, не как оправдание.
— Саше позвонил Мурат, — продолжал я.
— Кто такой Мурат? — Борис смотрел на меня с искренним недоумением.
— Мелкая сошка Тони. Не важно. Как бы там ни было, Мурат сказал, что на той парковке Игорь получит дурь от какого-то типа для торговли на территории Драгана. Саша и Драган поехали туда. Игорь был на месте. И тот тип тоже.
— И дурь была? — уточнил Борис.
— Нет, только ящик с ручными гранатами.
— Тогда нам нужно спросить этого Мурата, почему он порет такую чушь.
— Драган с удовольствием бы так и сделал, но вчера утром Мурата нашли застреленным.
Борис взял салфетку в руки и сложил ее вдвое. Он думал.
— А что говорит Тони?
— Он хочет, чтобы Драган немедленно выступил против тебя. Он уже угрожал, что с моей дочерью может что-то случиться, если он срочно не переговорит с Драганом.
— А что думает Драган?
— Ему не нравится, когда дочери его адвоката угрожают. Мне это, вообще-то, тоже не по душе.
— Тот, кто хочет поговорить с Драганом, наверное, должен просто убить тебя. В таком случае Драган лишится своего рупора и будет вынужден объявиться.
Так я еще на это не смотрел. Дурацкая ситуация. Но пока что я был этим самым рупором. И поэтому еще разговаривал.
— Для Драгана ты в приоритете. Не Тони. Драган не хочет с тобой войны, Борис. Он хочет прежде всего добиться ясности между вами.
Борис посмотрел на меня. Было очевидно, какие выводы он сделал из моих слов: Драган жив. Драган обделался от страха. У Драгана есть внутренняя проблема.
Борис отодвинул в сторону тарелку, визуально освободив место на столе перед нами.
— Ты говорил со мной открыто, и я буду говорить с тобой открыто, господин адвокат. Игорь получил очень выгодное предложение на французские ручные гранаты. Обычно мы этим не занимаемся. В качестве военного оружия они не годятся. Но такие гранаты можно бросать в клуб конкурента, где в будущем будет продаваться наша наркота, поэтому они время от времени нужны. Игорь не видел ни товара, ни продавца. Это была их первая встреча.
— И для Игоря последняя.
Лучше бы я этого не говорил.
