Он всегда будет на двадцать пять лет старше ее, но Орели на это плевать.
Не переставая щебетать, девочки перешли улицу, потом площадь.
Что за уродина эта училка… Лукас — настоящий красавец…
Они так хохотали, что Джессика даже на миг позабыла, что переживает из-за своего провала на контрольной по математике и из-за презрения предмета своей первой большой любви.
Они изображали плохих девочек, напугали какую-то бабульку, которая выгуливала наряженную в красное пальто из искусственной шерсти крошечную собачонку.
Хотя, вообще-то, ничего страшного в них нет.
Спустя десять минут они свернули в тихую улочку. Пустынную и идущую вдоль пустыря.
Это кратчайший путь, которым они пользуются почти каждый вечер, хотя родители Джессики категорически запретили им ходить там.
Именно потому, что родители Джессики категорически запретили.
Возле них остановился белый фургончик, водитель опустил стекло:
— Простите, девушки…
Они остановились, смотрят на него. С недоверием.
Лет пятьдесят, жизнерадостный, улыбающийся. Волосы с сединой, трехдневная бородка.
— Я заблудился, — пожаловался он. — Мне нужна Мельничная улица. Не поможете?
— Мы там живем! — бросила Орели.
— Правда? Я еду к мсье и мадам Дюрье. Может, вы их знаете?
— Это мои родители, — удивилась Джессика.
Мужчина выключил зажигание.
— Так вы, наверное, Джессика? Я сослуживец вашего отца, мы вместе работаем в мэрии… Он попросил меня сегодня вечером заехать к вам. Он продает автомобиль, — возможно, я его куплю.
— А…
— Так как мы поступим? Может, сядете в машину? Вы покажете мне дорогу, а я заодно подвезу вас!
Девочки переглянулись.
— Твой отец продает свою тачку? — спросила Орели.
— Ага… Вообще-то, это мамина.
— Так вы садитесь? — потерял терпение водитель.
— Но мой отец в такое время еще даже не выходит с работы, — объяснила Джессика.
— Он мне сказал, что машину может показать ваша мать. Он ей звонил, она меня ждет.
Мужчина открыл пассажирскую дверь; Джессика все еще сомневалась:
— Мне не хочется оставлять подружку… Я объясню вам, как проехать, и…
— Вы обе поместитесь! — предложил незнакомец. — На переднем сиденье три места.
— Давай! — скомандовала Орели. — Как круто, нам не придется топать пешком!
И первой забралась в машину; за ней неохотно последовала Джессика. У нее не было никакого желания ехать с этим человеком. Если бы хоть какая-нибудь классная тачка с клевым мужиком за рулем… А раздолбанный фургон и этот старик — нет, это не дело…
Водитель включил зажигание, бросил взгляд в зеркало заднего вида.
Никого.
Он тронулся с места, в кабине раздался щелчок. Двери были заблокированы.
Номера фальшивые, пикап — самой распространенной модели.
Все идеально.
— В конце улицы надо свернуть направо, — объяснила Орели.
Мужчина обдал ее неприятной улыбкой:
— Спасибо за помощь, Орели. Даже не знаю, как бы я без тебя добрался.
— Откуда вы знаете, что меня зовут Орели?
19:55
Она зовет на помощь. Беззвучно.
Кляп действует чудовищно безотказно.
Она зовет на помощь.
Умоляет отца, мать. Умоляет воображаемых богов, населяющих ее бессознательное.
Спасите меня! Не бросайте меня! Я хочу домой!
Впрочем, она уже знает, куда ее везет этот грузовичок.
В ад, это точно.
Но как ей предстоит умереть, ей пока неизвестно.
И это пугает ее сильнее всего.
Она слышит голос отца. Который с лукавой улыбкой часто твердит одну и ту же фразу: «Надежда заставляет жить».
А это означает, что отчаяние убивает.
Значит, надо продолжать надеяться. Надо бы.
Вспышки света; они проезжают под чередой фонарей. Джессика успевает мельком увидеть Орели, связанную, как и она. Лежащую, как и она, прямо на холодном металлическом полу фургона. Их наполненные ужасом глаза на мгновение встречаются. Затем тьма вновь разлучает их.
Джессика в который раз пытается высвободить запястья. Напрасный труд.
Когда начинаются новости, водитель усиливает звук радио:
Внимание, похищение… ученицы четвертого класса… коллеж имени Даниэль Казановы…[93] Джессика Дюрье, тринадцати лет… рост метр шестьдесят два, блондинка, волосы длинные… в момент исчезновения была одета в бежевую футболку и джинсовую куртку… Орели Мартен, четырнадцати лет… рост метр пятьдесят девять, брюнетка, волосы короткие, глаза карие…
Мужчина оборачивается:
— О вас говорят, мои дорогие! — И, расхохотавшись, добавляет: — Скоро вы будете знамениты на всю Францию!
Джессика вновь обретает надежду. Они знают, что их похитили. Все об этом знают. Вся Земля знает.
Все знают, что они пропали, но кто знает, где они находятся? Никто.
Разве что… Может, кто-нибудь все-таки видел, как они садились в этот чертов фургончик?
Полиция идет по их следам. Сейчас, может, за следующим поворотом…
Она прислушалась, надеясь различить звук сирены, сигнал пожарной машины. Прерывистое голубоватое свечение мигалки.
Как в кино, где они всегда появляются вовремя.
Их скоро освободят и отвезут домой, а этого психа бросят в тюрьму.
Да, они станут знаменитыми. Одноклассники с ума сойдут. Родители все ей простят, даже плохие отметки, — так они будут рады, что нашли ее. Лукас наконец на нее посмотрит… Как на героиню.
Однако не было ни сирены, ни мигалки. Ничего, кроме мерзкой тьмы кузова этой машины. Мрачной, как склеп.
Ничего, кроме монотонного гудения двигателя и потрескивания радиоприемника.
Никаких героинь, только две девочки, по собственной глупости попавшие в когти хищника.
— Даже не мечтайте, голубки мои. Никто вас не найдет! Пару деньков о вас поговорят, а потом забудут… Но уж я-то о вас позабочусь.
Изгибаясь, как вытащенная из воды рыба, Джессика в конце концов смогла прижаться к Орели. Лицом к лицу. Их слезы перемешались.
Джессика могла бы сбежать, вот только что. В тот момент, когда похититель остановил грузовичок где-то на краю света.
Но он помахал огромным ножом и прижал его лезвие к горлу Орели:
— Если не будешь делать, что говорю, я зарежу твою подружку… А если будешь послушной, вы с ней останетесь живы-здоровы.
Тогда Джессика согласилась залезть в кузов автомобиля, а потом и выпить что-то из пузырька. Прежде чем провалиться в глубокую черную дыру. И проснуться связанной и с кляпом во рту. С головой, раскалывающейся от боли и собственных криков.
Наверняка далеко от дома.
Обреченная, это уж точно.
Я должна была бы сбежать. А теперь слишком поздно. Он убьет нас обеих.
Я должна была бы сбежать. Я могла бы предупредить родителей, копов.
Этот псих, возможно, не убил бы Орели.
Я должна была бы… Я не должна была бы…
Я наказана. За то, что срезала путь и пошла по пустырю. Хотя родители мне запретили.
Я наказана… За то, что решила сбежать из дому.
Что так часто мечтала о том, как было бы клево, если бы у меня не было младшего брата. Что столько раз ревновала к нему.
Что думала, что лучше было бы быть единственной дочкой или чтобы моей сестрой была Орели.
Я наказана за то, что позавчера сказала эти ужасные вещи бабушке.
Что врала столько раз.
Я наказана за… за столько всего.
Джессика разразилась рыданиями, захлебнулась в слезах.
Орели тоже дышала с трудом; холод и страх сковали ее легкие, судорогой сжали мышцы.
Странно, но ее не покидала одна мысль. Кто теперь позаботится о Малабаре? О шиншилле, которую воспитатели месяц назад подарили ей на четырнадцатилетие? Они ведь не бросят ее, если я не вернусь? Нет, они не могут так поступить…
Мужчина за рулем принялся подпевать известной мелодии, которую передавали по радио.
