— Я подготовлю носилки. Я афроамериканец, бритая голова, бородка.
— Вы говорите как белый.
— Значит, уроки пошли впрок.
— Я в голубом компакт-каре.
— Буду вас ждать.
— Спасибо. — Детектив закончил разговор и снова уменьшил звук стерео. — Милая?
Карен посмотрела на него.
Беттингер заставил себя прогнать самые жуткие картины, возникавшие у него в голове, чтобы задать дочери один из самых отвратительных вопросов, какие только существуют в мире.
— Что этот человек с тобой делал?
Его дочь посмотрела на свои пальцы ног.
— Карен? — повторил детектив, не в силах дышать.
— Он сказал, чтобы я разделась и легла на кровать, или моя мамочка ослепнет.
— Он делал с тобой что-нибудь еще?
— Он меня связал и засунул трусы в рот.
— Что-нибудь еще?
Девочка покачала головой.
— Нет.
Жюль с облегчением вздохнул, наклонился и поцеловал свою маленькую любимую дочь в лоб.
— Ты вела себя очень храбро.
Карен смотрела, как снег собирается на ветровом стекле.
Зазвучала новая песня, которая началась в точности как предыдущая, и детектив увеличил звук.
— Тебе нравится?
Легко приходившая в волнение маленькая девочка, которая любила или ненавидела большинство вещей, пожала плечами.
* * *
Двенадцать минут спустя голубой компакт остановился у большого коричневого здания больницы Армии Спасения в Стоунсбурге. Беттингер выключил двигатель, и в этот момент в двадцати футах от них открылись двери приемного покоя. Наружу вышел белый медбрат и человек, который, по описанию, должен был быть доктором Эдвардсом. Они толкали перед собой стальную каталку.
— Оставайся здесь, — сказал детектив дочери и вышел наружу. — Я буду рядом.
— Хорошо.
Беттингер подошел к задней дверце, распахнул ее и, подхватив жену на руки, отнес ее к каталке. Оптик посмотрел на оставшуюся в машине девочку.
— Она была там.
— Да. И сын…
Горло у Беттингера перехватило. Глаза его наполнились слезами, и все, что он сдерживал в течение последних тридцати минут, вырвалось наружу. Он молча показал дрожащим пальцем в сторону багажника машины.
— Ваш сын?.. — переспросил доктор Эдвардс.
Детектив кивнул.
— Я сожалею, — сказал оптик, и его сочувствие показалось Жюлю искренним.
Он понимал, что должен держать себя в руках на глазах у дочери, и проклял накатившую волну эмоций.
— Могу… я… оставить мою машину здесь? — спросил он, вытирая глаза кулаком.
— Все нормально.
Детектив помог Карен выйти из машины. Они вместе пошли за каталкой в раздвинувшиеся двери и оказались в бежевой приемной, где стояло пять виниловых диванов, работал телевизор с изображением высокой четкости и на столике лежало несколько журналов.
— Пока вам лучше оставаться здесь, — сказал Эдвардс, продолжая двигаться с каталкой в сторону отделения неотложной помощи. — Все ваши бумаги у секретарши.
Беттингер кивнул.
— Я пришлю лаборанта-препаратора, когда вы будете готовы.
— Ладно. — Сейчас полицейский не мог разговаривать с работником морга.
— Мы сообщим вам, как только что-то узнаем, — добавил оптик, и вместе с медбратом они повезли Алиссу Брайт сквозь двойные двери.
— Спасибо.
Жюль взял Карен за правую руку и повел ее к диванам, где мексиканка, выглядевшая как высокий лилипут, мыла линолеум.
— Пахнет как моча, — сказала девочка отцу.
— Это аммиак. Он нужен для поддержания гигиены.
Карен обошла влажные квадратики и прикрыла нос.
— Пахнет как моча.
— Согласен.
Девочка села на диван, стоявший лицом к телевизору, который показывал повтор местных вечерних новостей. Внезапно серьезное лицо ведущего сменилось на толстого мультяшного кота, у которого были впечатляющие усы и очень стильный жилет.
— Благодарю вас, — сказал Беттингер женщине, которая держала в правой руке пульт дистанционного управления.
— Новости не для детей, — ответила та.
— Так и есть.
Крошечная женщина использовала швабру как весло и поплыла в порт.
Жюль посмотрел на Карен.
— Хочешь, я сниму с тебя куртку?
Не отводя взгляда от телевизионного экрана, девочка покачала головой.
— Хочешь сходить в туалет? Он здесь совсем рядом.
И вновь дочь отрицательно покачала головой.
— Хочешь чего-нибудь попить?
Карен пожала плечами.
— Яблочный сок? — предложил Беттингер. — Клюквенный?
— Клюквенный.
— Я схожу, тут рядом… — Детектив указал на торговый автомат, стоявший на противоположной стороне вестибюля. — Хорошо?
Тучный кот упал со своего трехколесного велосипеда, но Карен никак не отреагировала на его ужимки. Похоже, у нее был психологический шок.
— Я сейчас вернусь.
Беттингер поцеловал дочь в макушку и направился к торговому автомату. На ходу он достал сотовый телефон, выбрал из списка имя напарника, который звонил ему за это время четыре раза в течение последнего часа, и нажал на кнопку быстрого набора.
Доминик ответил после первого гудка:
— У тебя все в порядке?
— Кто-то ждал меня в моем доме. Я его убил, но мой сын мертв, а жена в тяжелом состоянии.
— Проклятье… — Послышался треск, видимо, большой полицейский что-то сломал. — Как малышка?
— В шоке, но физически не пострадала.
Жюль подошел к автомату.
— Ты в больнице? — спросил Уильямс.
— Да. Какова ситуация в Виктори?
— Повсюду находят тела — это исчезнувшие полицейские и какие-то люди, возможно, свидетели.
— Перри и Хуан?
— Казнены. Пропали их значки и члены.
Детектив почувствовал пустоту.
— Я молюсь, чтобы все это оказалось гребаным кошмаром.
— Чувак, работавший портье в «Подсолнухе», исчез.
Беттингер вспомнил, как написал свой адрес на форме, которую заполнил и отдал портье, и понял, как убийца обнаружил маленький лососевый домик в Стоунсбурге.
— Значит, он мертв, — уверенно заявил Жюль. — У убийцы не было ни малейших признаков сострадания.
— Тебе удалось что-нибудь у него узнать?
— Нет, но он оставил пикап, который я обыщу, когда будет время.
— Педики из полицейского департамента Стоунсбурга уже в курсе?
— Нет. Все произошло очень быстро и тихо.
— Не звони им.
— Я и не собирался. — В голосе Беттингера отчетливо послышалась угроза.
— Значит, ты знаешь, как нужно действовать дальше?
— Да, знаю.
— И никакой щепетильности?
— Моя дочь получила психологическую травму, жена потеряет глаз, а сын лежит в багажнике гребаной машины, — прошипел детектив. — Так что — нет, и не подумаю.
— Как и мы с Тэкли.
Жюль засунул доллар в автомат и набрал номер тюремной камеры, где томился клюквенный сок.
— Есть что-то новое о Себастьяне? — задал он следующий вопрос.
— Мы с Тэкли пытаемся надавить на разных людей с того самого момента, как ушли из квартиры Зволински, но никто ничего не знает.
— Зволински появился?
— Нет, он все еще отсутствует.
Клык робота с легким шумом вытащил из камеры алую бутылку.
— А есть что-то новое о Пройдохе Сэме? — продолжал расспрашивать напарника Беттингер.
— Стажер все еще на посту возле автомастерской — я только что с ним разговаривал, — но Пройдоха Сэм так и не появился.
Робот забросил бутылку в нижнюю камеру.
— Я займусь пикапом убийцы, как только смогу. — Детектив наклонился, сдвинул в сторону прозрачную панель и взял сок. — Но я не уеду отсюда, пока не поговорю с женой.
— Ясно. Позвони, как только что-то появится. Даже если это будет одно из твоих «может быть».
— Ты тоже.
— Договорились.
На этом разговор закончился.
Беттингер вернулся к Карен, отдал ей бутылку с соком и подошел к письменному столу, за которым сидел дежурный, молодой парень в очках и с короткими светлыми волосами. Рядом с недоеденным кексом лежал большой художественный альбом, открытый на картине, изображавшей толстого мужчину в причудливом одеянии, — в руке он держал желтого длиннохвостого попугая, словно это был леденец. Птица выглядела встревоженной.
