Она рассмеялась:
— Ваши слова. Я этого не говорила.
Гарсиа подошел к столу, притянул себе стул:
— Мне нравится ваша кухонная мебель.
На кухне у Бернадетт стоял круглый дубовый стол на толстой ножке, окруженный четырьмя стульями с высокими резными спинками лесенкой.
— Родительская мебель с фермы. — Она притянула себе стул и села за стол напротив босса.
После того как Гарсиа тоже сел, Бернадетт набросилась на еду. Ткнув вилкой в кусок курицы, она подула на него и отправила в рот.
— Ну как? — спросил Гарсиа, держа вилку на изготовку.
— Отлично, — выговорила она, не переставая жевать. — Огромное спасибо, что принесли.
— Это удовольствие — взять и приготовить для кого-нибудь — так, для разнообразия.
— Я вас понимаю. Тоска готовить на одного.
Несколько секунд он пристально смотрел на нее.
— Устало выглядите. Вы точно не против? А то могу бросить поддон здесь и отчалить.
— Ночь меня измотала, но я справлюсь. Еда поможет. Как и компания. — Бернадетт подхватила еще кусок.
Отправив в рот полную вилку острого блюда, Гарсиа, не отрывая глаз от тарелки, спросил:
— Ваш муж… сколько лет уже, как его нет?
Бернадетт взяла стакан, отпила воды.
— В сентябре будет три года. — Поставив стакан, она, к собственному своему удивлению, поведала ему о подробностях, которые обычно избегала обсуждать. — Самоубийство. Повесился на собственном такелаже, — выговорила она, поводя кончиком пальца по краешку стакана. — Мы стояли на якоре посреди невесть чего. Мне пришлось его снимать, резать веревку, добираться домой. Больше я ни на один парусник ногой не ступала.
— Яхту продали?
— Утопила, — ответила она с удовлетворением.
Несколько секунд он сидел молча. Единственные звуки в квартире доносились из проигрывателя, где крутился диск Синатры на такой громкости, чтобы только было слышно. «Летим со мной». Ковыряя вилкой в тарелке, Гарсиа спросил:
— А сколько лет вы были замужем?
— Тринадцать. — Бернадетт взяла вилку и тоже принялась ковырять ею в тарелке. — Мы познакомились в колледже. Поженились сразу после выпуска.
— Так же как и мы с моей женой, — сказал он. — Сразу после учебы.
Бернадетт поддела кусок курицы и отправила его в рот. Пока жевала, думала, как задать свой вопрос. Но вместо того чтобы выпытывать, решила придать ему форму утверждения.
— А я было решила, что вы холостяк.
— Вдовец. Пять лет, десять месяцев и… — Гарсиа бросил взгляд на часы, — шесть дней.
— Сочувствую, — тихо выговорила Бернадетт.
В первый раз с тех пор, как начал этот разговор на личные темы, он посмотрел ей в глаза.
— Она только-только отработала смену — была сиделкой в доме для престарелых — и ехала домой. Другая машина врезалась ей в бок, вышибла с дороги в канаву и помчалась дальше.
Подыскивая слова сочувствия, Бернадетт проговорила:
— Мою сестру убили в автокатастрофе.
— Только, в отличие от случая с Мадди, того прохвоста, что убил мою жену, так и не нашли.
Гарсиа не поленился подробно ознакомиться с прошлым Бернадетт, выяснил, как погибла сестра, и даже запомнил, как ее звали домашние.
— Вы знаете про Мадди. Знатно покопались.
Гарсиа положил в рот кусок лепешки, проглотил его, запил водой и только потом откликнулся:
— Я привык знать своих людей. — Поставил стакан обратно на стол. — Если уж на то пошло, почему ваш муж это сделал?
— Записки он не оставил, думают, это была депрессия. — Уже отвечая, она не переставала гадать, с чего это босс взялся расспрашивать ее о таких сугубо личных вещах в самом начале их совместной работы: большинство из тех, с кем она работала, приберегали свои «почему» до того времени, когда узнавали ее получше. И вдруг показалось, что причина его расспросов стала ясна. Бернадетт подняла голову от тарелки, сощурив глаза.
— Вам незачем терзаться на мой счет, если вы про это думаете. Не похоже, чтобы самоубийство было заразным.
— Если вам когда-нибудь понадобится поговорить… — невозмутимо проговорил он.
— Я в порядке.
— Отлично, — бросил Гарсиа, снова занявшись едой.
Похоже, у него отлегло от души после завершения беседы на личные темы, которые он явно считал себя обязанным обсудить с ней. «Интересно, — подумала Бернадетт, — уж не новая ли это душещипательная дребедень, которую Бюро требует от своих боссов? Вроде нет, похоже, Гарсиа делает это искренне». Она перевела разговор на работу:
— Расскажите мне побольше о коллеге, с которым мне сидеть в одном кабинете.
— Грид. Отличный малый. Толковый агент. Как я уже говорил, немного чудак. — Словно споткнувшись на слове «чудак», Гарсиа поднял глаза от тарелки и уставился на залепленную бумажками стену в другом конце квартиры. Указывая вилкой на записочки, он спросил: — А вся эта чертовщина что означает?
Бернадетт разломила лепешку ребром вилки.
— Работа над делом.
— А как же…
Голос босса выдал его. Она поняла, что у него на уме. «А как же это ваше хитрожопое видение?» И, не давая ему времени перефразировать вопрос, она ответила:
— Я пользуюсь и обычными, и нетрадиционными способами.
Гарсиа отправил в рот здоровенный кусище и принялся жевать, разглядывая ее писульки, потом положил вилку, вытер губы салфеткой и, скомкав, бросил ее на стол. Кивнув на стену, он спросил:
— Можно?
— Смотрите, — ответила Бернадетт, а сама, следя за тем, как он направляется к записям, думала, как он к ним отнесется. Ее схемы из стикеров не совсем отвечали протоколу ФБР. С другой стороны, большие шишки в столице тоже не знали бы, что и подумать о «замноге», который в воскресный вечер тащит, обжигаясь, приготовленную собственными руками еду домой к какой-то мелкой сошке — наверное, это шло вразрез с каким-нибудь федеральным правилом или политикой. На свой причудливый лад Гарсиа сам оказался отступником.
Остановившись метрах в двух от стены, босс окинул взглядом всю картину — ну прямо художественный критик, изучающий линии на скульптуре. Подошел на два шага поближе, еще на два. Скрестив руки за спиной, он наклонился вперед и принялся читать надписи на отдельных листочках. Теперь он был похож на оценщика, отыскивающего подпись как свидетельство подлинности.
— Потрясающе, — произнес он не оборачиваясь. — Значит, какие-то из этих заметок имеют отношение к вашей обычной работе ножками, а какие-то — к другому вашему способу.
«Другому способу». — Бернадетт улыбнулась про себя и произнесла ему в спину:
— Точно.
Взгляд Гарсиа задержался на одном из желтых квадратиков.
— Тут написано: «Достать личные дела персонала больницы». Это про что?
— Мы этим займемся позже.
— Вижу, у нас есть что-то вроде описания внешности, — кивнул он на другой блок схемы. — Погано, что нельзя достать более подробное.
— Мне представляется, что он врач или санитар, а может, лаборант. — Бернадетт, проткнув толстый кусок курицы, отправила его в рот.
— Что? — Гарсиа распрямился и повернулся лицом к ней.
Бернадетт прожевала, проглотила, положила вилку и взяла салфетку. Коснувшись ею уголков рта, она произнесла:
— Вы же слышали, что я сказала.
Он снова развернулся и пару минут внимательно просматривал записи.
— Помогите же разобраться. — В голосе сквозило легкое раздражение. — Я этого не вижу.
«Он так ведет себя, потому что его жена была сиделкой», — подумала Бернадетт. Подойдя к боссу, она встала по правую сторону. Вытянула руку, показывая:
— Вот. Я их свела в одну группу.
Гарсиа прочел подборку заметок:
— «Потянулся к больной женщине», «Любовник женщины», «Читает «Числа»», «Читает другую книгу». Я запутался.
— Я его видела, — сообщила Бернадетт, сделав акцент на слове «видела», чтобы он понял, что она имеет в виду. — Я видела убийцу. Вчера вечером, в больнице в центре города. Он был с пациенткой. Та лежала в постели. Я следила за его движениями, его поведением. Вот описание внешности.
