— Я ведь, кажется, ясно дал понять, что никакой полиции здесь быть не должно, миссис Морган, — прозвучал голос, принадлежащий, похоже, Патрику Вейшу, однако самого его нигде не было видно.
Миллнер поднял оружие, целясь в ту сторону, откуда они пришли. Там стояла бронзовая скульптура, изображавшая, вероятно, какую-то индийскую богиню.
— Я не из полиции! — крикнул он в тишину, надеясь, что сможет определить, где находится Патрик Вейш, когда тот снова что-нибудь скажет.
— Я знаю. Вы из ФБР. Грег Миллнер. Родился двенадцатого марта 1974 года. В данный момент в отпуске. Вам нравится экстремальный отдых?
Миллнер перевел взгляд на несколько метров вправо. Если слух не обманывал его, Вейш должен прятаться где-то за большой белой статуей «Дискобола».
— Не люблю мерзавцев. Даже когда я в отпуске. — Если разозлить Вейша, возможно, он станет менее осторожным. — Выходите и покажитесь, чтобы мы смогли провести обмен. Картина за ребенка, и каждый пойдет своим путем. Каждый получит то, чего хочет. Как вы и предлагали.
Раздался язвительный смешок. Патрик Вейш явно стоял за скульптурой «Дискобола». Однажды Миллнер подарил такую — хотя и не столь большую — фигуру старому другу, когда тот закончил карьеру десятиборца. Поэтому она была ему знакома. Он присмотрелся повнимательнее, и ему показалось, что он видит краешек одежды Патрика за квадратным пьедесталом скульптуры.
— А кто гарантирует мне, что вы не пристрелите меня сразу же, как только я выйду? Или не арестуете?
— А кто гарантирует нам, что вы нас не убьете?
На миг воцарилась тишина.
— Убедили. Я выхожу!
— Оставайтесь сзади! — прошептал Миллнер своей спутнице.
За статуей, на которую он все время смотрел, стало заметно движение, затем оттуда медленно вышел Патрик Вейш. На нем был темно-серый кордовый костюм свободного покроя, под ним — белая рубашка. Волосы всклокочены, на лице, покрытом трехдневной щетиной, как у Миллнера, сверкала белозубая улыбка.
— Ну, вот и я, — произнес он.
Держа оружие в вытянутой руке, Миллнер целился Вейшу прямо в голову.
— Подойдите ближе!
Патрик Вейш с вызывающим спокойствием сделал два шага по направлению к ним, а затем прислонился к другой статуе, которая изображала женщину, лежащую в мраморном шезлонге.
— Еще ближе! — не успокаивался Миллнер. Ему хотелось выяснить, насколько он может здесь командовать.
Вейш-младший покачал головой, вытащил сигарету, зажал ее в уголке рта и закурил с тем же демонстративным спокойствием.
— Это достаточно близко, — произнес он, выпустив дым в его сторону.
— У меня оружие! — возразил Миллнер, тайком озираясь по сторонам. Патрик Вейш здесь наверняка не один.
— А у меня Мэйделин, — отозвался Патрик. — Если вы выстрелите в меня, то никогда не найдете девушку. Сколько сможет человек прожить без еды? Впрочем, малышка с анорексией может протянуть и подольше. — Он сам рассмеялся своей безвкусной шутке, выпустив струю сигаретного дыма.
— Где Мэйделин? — возмутилась Хелен и встала рядом с Миллнером.
— В безопасности, — ответил Патрик. — Пока что.
— И как это будет происходить? — спросил Миллнер, пытаясь свободной рукой толкнуть Хелен обратно к себе за спину.
— Вы отдадите мне сумку с «Моной Лизой», а я скажу вам, где найти Мэйделин. Потом вы уйдете, и, если дадите мне немного форы, то через… — он поглядел на часы, — скажем, через полчаса вы снова сможете обнять свою дочь, миссис Морган.
— Ее здесь нет? — В голосе Хелен Миллнер уловил безграничное разочарование.
— Насколько же наивным вы меня считаете? — удивился Патрик Вейш.
— Что вы собираетесь делать с «Моной Лизой»? — спросила Хелен. — Вряд ли вы сможете ее продать. Для такой знаменитой картины вы не найдете покупателя.
Вейш рассмеялся.
— Тут вы ошибаетесь. Хватает миллиардеров, которые просто от скуки готовы повесить краденую «Мону Лизу» в гостевом туалете. — Он еще раз затянулся сигаретой, на миг задержал дым в легких, а затем продолжил: — Но даже они не так богаты, чтобы заплатить мне столько, сколько я запрошу за «Мону Лизу».
— А кто же заплатит? — удивилась Хелен.
— Лувр. Или, точнее, правительство Франции. Любой, кто не захочет, чтобы «Мона Лиза» вернулась во Францию по кусочкам. Это не кража, не укрывательство краденого, а похищение. И «Мона Лиза» станет самой знаменитой заложницей в мире.
— Да уж, в похищениях вы разбираетесь, — с горечью в голосе произнес Миллнер. — Девушки в Мексике, за которых вы не потребовали выкупа. Теракты с применением взрывчатки, компьютерный вирус. Зачем все это? Столько трудов — только ради того, чтобы взвинтить цену за «Мону Лизу» до небес? И при чем здесь вымирание пчел?
Патрик Вейш усмехнулся.
— Великая загадка, верно? Это сложно. — Щелчком пальцев он стряхнул пепел с сигареты. Он по-прежнему с нарочитым спокойствием стоял, прислонившись к скульптуре лежащей женщины. — К вашему сведению, после аварии на вертолете моему отцу было очень плохо. Ожоги, психологическая травма. А тут еще внезапная смерть матери, которая произошла несколько лет назад… И умерла она именно во время пластической операции. Отец очень любил ее. А когда после этой аварии он стал страшным уродом, он просто-напросто потерял рассудок.
— Он устроил крестовый поход против красоты и золотого сечения, — перебил Миллнер Вейша-младшего, который ответил на его слова улыбкой.
— Совершенно верно! Мой отец действительно очень много размышлял над тем, что представляет собой красота. Этот призрак, который овладевает нашими умами вот уже не одно тысячелетие. И он пришел к удивительному выводу, что есть в этом нечто дьявольское. Что идея красоты — не что иное, как вирус, выпущенный в мир темными силами, который на протяжении веков снова и снова вкладывали в головы людям. Если взглянуть на эту теорию непредвзято, возможно, она не так уж неверна.
— Красивый отблеск зла, — услышал за своей спиной Миллнер, но не понял, что Хелен хотела этим сказать.
— Выпущенный в мир темными силами? — повторил он слова Патрика Вейша. — Звучит как бред параноика!
Вейш кивнул.
— Знаете, что такое «троян», мистер Миллнер? — Кончик сигареты его засветился красным, когда он вновь затянулся.
— Компьютерный вирус.
— Да, но совершенно особый. Он проникает на жесткий диск и таким образом дает доступ к данным на компьютере третьим лицам с целью манипуляции. Мой отец считал, что красота — это примерно то же самое. Вы посмотрите на эпоху Ренессанса, когда фаворитки благодаря своей красоте проникали в спальни к королям и оттуда управляли страной. Сегодня красивые люди легко достигают успеха. Или возьмите рекламу, которая посредством образов прекрасного манипулирует умами людей. Я думаю, все подпишутся под этим. Пластические операции, мания стройности — мы ведь живем в душевнобольном мире. И мой отец вбил себе в голову, что победит вирус, который поразил всех нас. Нужно понимать, что он всю жизнь боролся с вирусами, а теперь вот выбрал один, особый.
Казалось, детали мозаики в голове у Миллнера наконец-то сложились.
— А при чем здесь пчелы? — поинтересовался он.
— Признаю, это понять непросто. Он считал, что пчелы — это маленькие пособники дьявола, которые распространяют красоту, опыляя цветы. А еще он болтал что-то о пчелах и золотом сечении.
— А что он имел против золотого сечения? — вмешалась Хелен.
Патрик Вейш рассмеялся и покачал головой:
— Наверное, понять это под силу только программисту. Мой отец считал эту пропорцию, это соотношение длин, эту расчетную величину чем-то вроде исходного кода вируса красоты. Он презрительно называл его black cut или «черное сечение». Миссис Морган, вы сами знаете: все, что создается с учетом этой формулы, наш мозг воспринимает как очень красивое. Поэтому отец нацелился в первую очередь на нее. На уничтожение black cut, исходного кода вируса.
— Это же безумие! — воскликнула Хелен. — Никто не может уничтожить или искоренить красоту, она материальна, это достижение эволюции…
