Хелен представила себе, где на смартфоне находится иконка набора номера. Оставалось лишь надеяться, что она сумеет вслепую найти ее. Если она не ошибалась, номер службы экстренных вызовов в Европе везде одинаковый: 112. Она почти наугад ткнула туда, где эти цифры должны были находиться на клавиатуре, а затем коснулась места, где, как она считала, располагалась зеленая кнопка вызова. После этого она вынула руку из кармана. Ральф стоял у двери в ее апартаменты и смотрел прямо перед собой. Похоже, никто ничего не заметил. Если ей повезло, испанская полиция уже на связи. В любом случае, они смогут отследить экстренный вызов и хотя бы отправят сюда наряд. В этом номере они обнаружат фотографию ее дочери и картину, похищенную из музея, и этого будет достаточно для того, чтобы отправить Павла Вейша на скамью подсудимых. А потом они освободят Мэйделин. Если выяснят, где она находится. В желудке Хелен возникло неприятное жжение. Если они вообще сумеют найти Мэйделин…
— Для чего эти линии на ее теле? — вырвалось у Хелен.
— Вы же медик, вы прекрасно знаете, для чего они нужны, — отозвался Вейш, кончики пальцев которого теперь образовывали треугольник.
— Линии надрезов, — ответила она.
Вейш кивнул.
— Возможно, вы слышали о нашем новом проекте, который мы осуществляем в Мексике? Сейчас мы пытаемся дать новое определение красоте, в том числе с помощью хирургии.
Хелен почувствовала, что на миг перестала дышать, ее щеки запылали. Что ж, теперь это признание зафиксировано, если с помощью телефона ей действительно удалось дозвониться в полицию. Она полагала, что все звонки записываются.
— Если вы причините моей дочери вред, я убью вас, мистер Вейш, — прошептала она. — Клянусь.
Вейш поморщился — видимо, это была единственная гримаса, которую он мог изобразить.
— На свете нет почти ничего, что было бы сильнее материнской любви, — спокойно сказал он. — Я полагаю, вы готовы на все, чтобы спасти Мэйделин, верно?
Она не ответила, лишь бросила на него испепеляющий взгляд.
— Я объясню вам, в чем заключается наша сделка. Вы достанете мне то, чем я хочу обладать, а в награду получите назад свою дочь. Целой и невредимой.
— А кто гарантирует мне, что вы не убьете нас обеих, если я сделаю то, чего вы от меня хотите? Уже хотя бы для того, чтобы я не обратилась в полицию?
На этот раз его смех был похож на звук стартера старого автомобиля. Хелен предположила, что во время аварии в огне пострадали его дыхательные пути.
— Вы не пойдете в полицию, уж поверьте мне.
На это она решила не обращать внимания.
— Так чего вы от меня хотите?
— Вы украдете для меня кое-что, мисс Морган.
— Украсть? — недоверчиво переспросила она. — И что же?
Ее собеседник с вызовом посмотрел на нее.
— «Мону Лизу», — ответил он.
— Но вот же она, стоит тут… — удивилась Хелен и поняла все только после того, как эта фраза сорвалась с ее губ. — Вы имеете в виду настоящую «Мону Лизу»? Она в Париже. Это невозможно.
— Для нас — да, для вас — нет, — отозвался старик Вейш. — Вы ведь будете исследовать «Мону Лизу» в лаборатории Лувра. Это просто уникальная возможность.
Хелен в недоумении покачала головой:
— Даже если бы я хотела…
— Вы хотите, — перебил ее Павел Вейш. — Ради своей дочери. Вы поедете в Париж вместе с моим сыном Патриком. Не пытайтесь связаться с полицией или с кем-то еще. Кроме вас самой, вам и вашей дочери никто не поможет.
Хелен подумала о лежащем в кармане мобильном телефоне. «Только бы у меня получилось набрать номер экстренной службы!» — мысленно взмолилась она.
— Отдайте мне телефон! — потребовал Павел Вейш.
Хелен неохотно протянула ему аппарат, бросив последний взгляд на фотографию дочери.
— Я имею в виду ваш телефон, — произнес он, пряча собственный мобильник в карман пиджака.
— У меня его нет с собой.
Едва Хелен успела сказать это, как Ральф быстро подошел к ней и уверенно опустил руку в карман ее блейзера.
— Оставьте меня в покое! — крикнула она, пытаясь вырвать мобильник из рук Ральфа, но тот уже передал его Павлу Вейшу. Старик показал ей экран.
«22#» — вот что там было написано.
— Не забывайте включать блокировку экрана, не то телефон может случайно сам позвонить кому-нибудь, — произнес он. Поднятый уголок его рта изображал веселую улыбку.
Затем он бросил мобильник Ральфу, тот поймал его, положил на пол и раздавил точным движением каблука.
— Если сегодня обыщут вашу квартиру в Бостоне, миссис Морган, все будет указывать на то, что это вы стоите за похищением «Моны Лизы» в музее Прадо. На вашем компьютере найдут разного рода данные, например планы зданий и сообщения прессы, которые свяжут вас с кражей. Там будет даже предложение о покупке от анонимного торговца антиквариатом. Все, что найдет полиция на жестком диске вашего компьютера, укажет на то, что это сделали вы. Поэтому будем надеяться, что вас поймают не слишком скоро и у вас будет достаточно времени для того, чтобы спасти свою дочь. Как я уже говорил, Патрик поедет с вами в Париж.
Хелен слушала его, и перед ней в воздухе порхали ярко-желтые неоновые круги. Как же ей хотелось разбить о его лысую голову тяжелую цветочную вазу, стоявшую на большом столе!
— И все это ради денег? — выдавила она из себя. — Я думала, вы миллиардер. Сколько денег вам нужно, чтобы остановиться? Вы проявляете подобную бесчеловечность только из жадности?
Павел Вейш покачал головой.
— Или вы просто хотите обладать этой картиной? — Она надеялась, что в ее голосе звенит вся та ненависть, которую она к нему испытывала.
Она думала, что он станет смеяться над ней, но вдруг увидела на лице Вейша грустное выражение.
— Дело не в деньгах, миссис Морган. Деньги значения не имеют. Никто не знает об этом лучше того, у кого их очень много. И даже не в искусстве. Речь идет о чем-то намного более важном. Настолько важном, что ради этого можно пойти на любые жертвы. Вас это не утешит, но мы с вами находимся при этом на правильной стороне.
— Это всего лишь вопрос перспективы!
— Ваша фраза мне нравится, миссис Морган. Перспектива зависит от точки, на которой находится наблюдатель, а значит, в ней есть нечто относительное. Равно как и в красоте. Что для вас красота, миссис Морган?
Хелен замерла. Сейчас ей было не до научных или философских дискуссий.
— Есть дюжина подходов к тому, чтобы объяснить красоту, — уклончиво ответила она.
— Я спрашиваю о вашем подходе. В конце концов, это область ваших исследований.
— Для меня восприятие красоты — это чисто неврологический процесс. Раздражение определенных зон мозга.
— Отлично! — похвалил ее Вейш и передвинулся ближе к краю дивана. — Вы когда-нибудь слышали о сравнении человеческого мозга с жестким диском компьютера?
— Весьма поверхностная точка зрения…
— Наверное, вы относитесь к этому так, потому что вы — невролог. Но мне нравится все упрощать. Думаю, вы согласитесь, если я скажу, что человеческий мозг можно программировать точно так же, как устанавливают определенные программы на жесткий диск компьютера.
— Да, это упрощение…
— Поэтому я и спрашиваю вас, миссис Морган: кто заложил в наш мозг те программы, которые отвечают за восприятие так называемой красоты? Вы никогда не задумывались об этом?
— Это философский вопрос. Я занимаюсь неврологическими исследованиями. И в данный момент я не могу думать об этом, поскольку…
Павел Вейш улыбнулся.
— Но такой исследователь, как вы, просто обязан задаваться этим вопросом.
Хелен в отчаянии пожала плечами.
— Не знаю, что вам от меня нужно…
— Красота — это зло, миссис Морган. — В уголках глаз Павла Вейша блестели слезы, возможно, вызванные его травмами. — Вам ведь известно о золотом сечении…
При слове «сечение» перед ее внутренним взором возникла фотография дочери с пугающими линиями на теле.
— Конечно! — с раздражением отозвалась она.
— Золотое сечение — это корень всех зол.
