— Опиши это пятно.
— Ну, такое красное пятно размером с четвертак.
— Ты спросил его, что это за пятно?
— Да. Я сказал: «Чувак, что это у тебя с рукой?» А он такой: «Да ничего страшного. Просто царапина».
— Ты не видел, как обвиняемый пытался избавиться от крови?
— Уже потом, не в тот момент.
— Он не отрицал, что это кровь?
— Нет.
— Хорошо, и что случилось потом?
— Я пошел на собрание.
— В тот год Бен Рифкин был с тобой в одном классе?
— Да.
— Но в то утро на собрании он не появился.
— Нет.
— Это не показалось тебе странным?
— Нет. Я не помню даже, обратил вообще на это внимание или нет. Наверное, я решил бы, что он просто заболел.
— И что произошло на собрании?
— Ничего. Все было как обычно: перекличка, потом сделали какие-то объявления, затем пошли на урок.
— Что у тебя было в тот день первым уроком?
— Английский.
— Ты на него пошел?
— Да.
— Обвиняемый был с тобой в одной группе по английскому?
— Да.
— Ты видел его в классе в то утро?
— Да.
— Вы с ним разговаривали?
— Мы просто сказали друг другу «привет».
— В поведении обвиняемого или в том, что он говорил, не было ничего необычного?
— Да нет, не было.
— Он не казался расстроенным?
— Нет.
— В его внешности не было ничего необычного?
— Нет.
— Ни крови на одежде, ничего такого?
— Возражение.
— Принимается.
— Опиши, пожалуйста, как выглядел обвиняемый, когда ты увидел его на уроке английского в то утро.
— Кажется, он был одет как обычно: джинсы, кроссовки, все такое. Крови на его одежде не было, если вы это имеете в виду.
— А на руках?
— То пятно исчезло.
— Он вымыл руки?
— Наверное.
— На его руках не было каких-либо царапин или порезов, откуда могла идти кровь?
— Я ничего такого не помню. Да я и не присматривался особо. Тогда это не имело никакого значения.
— Хорошо, и что было дальше?
— Прошло минут пятнадцать от урока английского, потом объявили, что в школе вводится режим чрезвычайного положения.
— Что означает режим чрезвычайного положения?
— Это значит, что все должны разойтись по своим классам, там проводят перекличку, после этого все двери запирают — и никто не может выйти из школы.
— Ты знаешь, в какой ситуации в школе объявляют режим чрезвычайного положения?
— Когда есть какая-то опасность.
— Что ты подумал, когда услышал объявление про режим чрезвычайного положения?
— Я подумал про «Колумбайн».
— Ты решил, что кто-то пронес в школу оружие?
— Да.
— У тебя были какие-то соображения относительно того, кто это мог быть?
— Нет.
— Ты испугался?
— Ну да, разумеется. Все испугались.
— Ты помнишь, как отреагировал обвиняемый, когда директор объявил режим чрезвычайного положения?
— Он промолчал и просто ухмыльнулся. Времени особо не было. Мы услышали объявление, и все побежали.
— Обвиняемый не казался взволнованным или испуганным?
— Нет.
— В тот момент кому-то было известно, из-за чего объявлено чрезвычайное положение?
— Нет.
— Кто-то связал это с отсутствием Бена Рифкина?
— Нет. Ну, то есть потом нам сказали, но не в самом начале.
— Что было дальше?
— Мы оставались в своих классах с запертыми дверями. Затем по громкой связи объявили, что нам ничего не угрожает, что никакого оружия в школе нет, поэтому учителя открыли двери, и мы просто сидели в классе. Это было как учебная тревога или что-то в этом духе.
— У вас в школе уже были до этого учебные тревоги?
— Да.
— Что было дальше?
— Мы сидели в классе. Нам велели достать учебники и делать домашнее задание или что-нибудь еще. Потом объявили, что уроки отменяются, и где-то около одиннадцати часов мы разошлись по домам.
— Ни тебя, ни кого-либо из твоих товарищей по школе никто не допрашивал?
— В тот день — нет.
— Школу, шкафчики или кого-либо из учеников никто не обыскивал?
— Я ничего такого не видел.
— Итак, когда школу открыли и вам наконец позволили выйти из класса, что ты увидел?
— Перед школой столпилась куча родителей, которые приехали забрать своих детей. Все родители подошли к школе.
— Когда ты в следующий раз увидел обвиняемого?
— Ну, вроде бы мы с ним наутро переписывались.
— Ты имеешь в виду, что вы обменивались текстовыми сообщениями на сотовых телефонах?
— Ну да.
— О чем вы разговаривали?
— Ну, тогда уже все были в курсе, что Бена убили. Но мы не знали точно, что случилось и как. Поэтому мы просто спрашивали друг друга: «Ты ничего не слышал? Что ты слышал? Что происходит?»
— И что тебе ответил обвиняемый?
— Ну, я спросил у него что-то вроде: «Чувак, ты же, кажется, как раз этой дорогой ходишь в школу? Ты ничего не видел?» И Джейк написал, что нет.
— Он написал, что ничего не видел?
— Ну да.
— Он не сказал, что наткнулся на Бена, лежащего на земле, и попытался привести его в чувство или убедиться, что с ним все в порядке?
— Нет.
— Что еще он тебе написал?
— Ну, мы с ним еще немного поприкалывались, потому что Бен какое-то время доставал Джейкоба. Ну и мы с ним такие «ну, сбылись твои мечты» и «как жаль, он ведь был такой милый», ну и все в таком духе. Я понимаю, что сейчас это звучит ужасно, но мы просто прикалывались.
— Ты говоришь, что Бен Рифкин доставал Джейкоба. Опиши, пожалуйста, что ты имеешь в виду. Что конкретно происходило между этими двумя?
— Бен, он… ну, он просто был в другой компании. Он был… не хочу говорить про него ничего плохого после того, что случилось, и вообще — но он не слишком красиво вел себя по отношению к Джейку и ко мне, да и ко всем из нашей компании.
— Кто еще входит в вашу компанию?
— Ну, нас там было трое: Джейк и еще один мальчик, Дилан.
— И что у вас была за компания? Какая репутация у вас была в школе?
— Мы ботаны.
Дерек произнес это без смущения и без горечи. Его это никак не задевало. Он просто констатировал факт.
— А Бен? Каким был он?
— Я не знаю. Он был красивый.
— Он был красивый?
Дерек залился краской:
— Я не знаю. Просто он был в другой компании.
— Вы дружили с Беном Рифкином?
— Нет. Ну, то есть я его знал на уровне «привет-пока», но мы не были друзьями.
— К тебе он никогда не цеплялся?
— Не знаю. Ну, может, он называл меня педиком или как-то еще в этом духе. Я не назвал бы это травлей или чем-то таким. Ну, обозвал тебя кто-то педиком, подумаешь, большое дело.
— Бен обзывал других ребят?
— Да.
— Как, например?
— Ну, не знаю, педиками, ботанами, шлюхами, мразями, лузерами, еще как-то. Он был просто такой, он так разговаривал.
— Со всеми?
— Нет, не со всеми. Только с теми, кто ему не нравился. С теми, кого он не считал крутыми.
— Джейкоб был крутой?
Застенчивая улыбка.
— Нет. Никто из нас не был.
— Бену нравился Джейкоб?
— Нет. Точно нет.
— Почему?
— Просто не нравился.
— Без причины? Между ними была какая-то вражда? Из-за чего-то определенного?
— Нет. Просто Бен не считал Джейка крутым. И никого из нас тоже. Он говорил нам всем гадости.
— Но Джейкобу доставалось от него сильнее, чем тебе или Дилану?
— Да.
— Почему?
— Думаю, он видел, что Джейка это задевает. Ну, то есть я уже сказал, по мне, если кто-то зовет тебя педиком или ботаном или еще кем-то, что ты можешь с этим сделать? Я просто не реагировал, а Джейк каждый раз выходил из себя. Вот Бен и продолжал это делать.
— Делать что?
— Называть его всякими обидными словами.
— Какими обидными словами?
— В основном «педиком». Ну и всякими другими, еще хуже.
— Какими именно? Расскажи нам. Ты можешь произнести их вслух.
— Ну, в основном это были намеки про то, что Джейк гей. Он спрашивал Джейка, делал ли он всякие разные вещи. Он все время это повторял.
