Их с Джулией уже явно водой не разольешь. Забавно, как меняются отношения. Но я все же пришла на работу и обязанности свои выполняла, а после всего случившегося, когда я вернусь в отель, нос пронырливой Джулии — явно претерпевший пластическую операцию — наверняка вывернется от злости на сторону.
Саймон Мэннинг ждал меня в бизнес-уголке внизу. Я думала, он попросит меня оставить отель, но он вместо этого спросил, не возьму ли я на себя его договор в ПКР — работу Лизы.
Он сказал, что я какое-то время могу оставаться в отеле и встречаться с потенциальными работниками. Это даст им — и мне — гораздо более полное представление о характере бизнеса и их предполагаемой работе, а я смогла бы держать связь с администраторами службы горничных и кейтеринга по поводу новых отелей. Если я буду жить здесь, то получу более ясное представление об отельном бизнесе, и он не сомневается, что я для начала смогу несколько дней в неделю работать здесь. Если я согласна, он тут же позвонит Пенни.
Если я согласна! Да я чуть на колени перед ним не упала от счастья. Конечно, я хотела получить этот контракт. Я продолжала бормотать благодарности, когда он уже ушел. И вот я снова рухнула на свою большую кровать в номере, испытывая бурю эмоций. Облегчение. Это я чувствую в первую очередь. Даже если он предложил мне эту работу из жалости, мне все равно, я справлюсь, да и у Лизы там уже есть наработки.
Лиза… Столько произошло сегодня, что не было времени подумать о ней, и черт меня побери, если я начну думать о ней сейчас. Это моя чистая страница. Саймон Мэннинг показал мне выход. Моя работа в безопасности, и пока мне не нужно искать нового места для жилья. Если банк реквизирует дом за невыплату кредита, я все равно смогу выжить. Мне нужно забрать оттуда еще кое-какие вещи, но это может подождать, а ехать туда одна я не хочу. Никакая Лиза со мной больше не поедет.
Я уже собиралась раздеться и принять душ, а потом открыть бутылочку вина, съесть сэндвичи и чипсы, которые купила по пути домой — забавно, как быстро меняется понятие «дом», — когда раздался стук в дверь.
Полиция. Трое. Брей впереди.
— Что случилось? — Мой живот опять свело. — Ава? — Первый страх: они нашли ее, хотя лучше бы не находили, но я понимаю, что на лице у Брей для этого слишком жесткое выражение. Я впускаю их.
— Лиза бежала.
Точка.
— Бежала? — переспрашиваю я. — Я не знала, что она пленница.
Ну вот, я опять ее защищаю, словно на автопилоте.
— Она не пленница, — поправляется Брей. — По крайней мере, не была. Но она напала на своего инспектора и убежала. Мы должны знать, не связывалась ли она с вами. Звонила, прислала письмо по электронной почте. Что угодно.
— Зачем ей убегать? — Я сажусь на кровать.
— Вы имели с ней контакт? — На сей раз голос Брей звучит резко, и я качаю головой:
— Нет. Ничего. Проверьте мой телефон, если хотите. Что вообще происходит?
— Вы вели дома еженедельник или дневник за последний год?
— Нет. Моя жизнь не настолько деловая. Зачем вам нужно знать, что я делала?
— Мы хотим отследить перемещения Лизы. Вы мне нужны, вы должны как можно точнее вспомнить места и время вашего нахождения там с ней.
— Я плохо помню, что делала неделю назад! — смеюсь я. — Что уж говорить о каждом дне прошлого года.
Брей не может скрыть улыбку, и груз спадает с моих плеч.
— Почему вы так волнуетесь за Лизу?
Что она сделала? Этот вопрос, который я боюсь задать, повисает в воздухе.
Женщина-полицейский садится рядом со мной на кровать, и я не знаю, то ли это попытка подружиться со мной, то ли она просто устала.
— Мы обыскали еще раз их дом в Эллестоне — не найдется ли каких указаний на то, где может находиться Ава, — говорит она. — Мы нашли там ноутбук Джона, был спрятан под матрасом Лизы, и набор ключей; как мы предполагаем, это ключи от арендуемого дома в Уэльсе.
Я перевожу взгляд с нее на двух полицейских, а они смотрят на меня, словно эти слова могут иметь какой-то смысл.
— Джон был в их доме? — хмурюсь я. — Господи… Когда? После всего… что случилось? Как он мог?..
— Нет, — обрывает меня Брей. — Мы думаем, что Джона там вообще никогда не было.
— Да черт побери, скажите мне уже, наконец, то, что пытаетесь сказать! — резко говорю я. — На простом английском.
Я слишком устала от всего этого, и теперь мой мозг начинает перемалывать все услышанное заново.
Джона несколько месяцев не видели дома. Соседи сказали: они думали, что он уехал путешествовать. Его уволили два года назад. Перебивался временными работами то там, то здесь, чтобы иметь побольше денег. Вел себя тихо, и никто его особо не замечал. Кредит выплачивать ему не надо — он продал материнский дом после ее смерти и купил домик. И еще унаследовал кругленькую сумму. Все его счета оплачиваются прямым дебетированием.
— И что?
Почему Брей не может перейти к делу? Насколько плохо то, что она собирается сказать, если требуется такое долгое предисловие?
— Один из соседей сказал, что к Джону перед его отъездом приезжала какая-то женщина. Они решили, он с кем-то познакомился или вернулся к старой подружке. Он, казалось, повеселел. Походка стала более пружинистая.
— И кто это был? — спрашиваю я.
— Они толком не видели. Сказали, что она приходила раза два-три. На ноутбуке Джона мы нашли переводы за аренду коттеджа и послали туда людей. Надеемся найти там Джона и Аву. Может быть, и Лизу.
— Но почему его вещи оказались в доме Лизы? — Я понимаю, на что она намекает, но хочу знать точно. — Вы думаете, этой женщиной была Лиза? Старая подружка? Вы думаете, у нее с Джоном были контакты? Поэтому и его ноутбук у нее оказался?
Несколько секунд мне кажется, что мои слова имеют роковой смысл. Может быть, каким-то образом возродили старую любовь; но как, если она не появлялась в социальных сетях? И тут я вспоминаю послания, отправленные Джоном Аве. Именно такие послания. Так не ведет себя человек, желающий воссоединить семью. Или она все же знала? Может быть, Джон отправлял их, а Лиза не знала? Ну, это в лучшем случае неубедительно, но я не могу представить, чтобы Лиза пошла на такое. Скрывать прошлое — да, но чтобы такое… Это безумие.
— Но это не имеет никакого смы…
Звонит телефон Брей, обрывает меня на полуслове, она вскакивает с кровати, отворачивается, чтобы ответить. Я делаю глубокий вдох, в висках у меня пульсирует. Я видела состояние Лизы, когда пропала Ава. Она была сломлена. Вся эта дребедень, что она говорила про Кейти. Она не могла знать, где находится Ава. И эти имейлы. Она не могла быть частью этого. Просто не могла. Ведь правда?
— Господи Исусе… — произносит тихим голосом Брей. — Я позвоню в пять, когда выеду. — Звонит другой телефон, и сержант с мрачным лицом и напрягшимся от избыточной энергии телом кивает коллеге, чтобы вышел и поговорил за дверью.
— Что? — спрашиваю я. — Что случилось? Боже мой, они что…
— Джон Ропер мертв. Его тело нашли в коттедже. Следов Лизы или Авы не обнаружено.
Слова ее совершенно недвусмысленны, но они отскакивают от моего усталого мозга.
— Мертв? И Авы нет? — Я словно персонаж из какого-нибудь криминального шоу для уютного домашнего просмотра. Сижу ошарашенная, повторяю слова, пока они доходят до меня.
— Я настоятельно прошу вас позвонить мне, если вам придут в голову какие-нибудь соображения относительно местонахождения Лизы или если она попытается выйти с вами на связь.
— Конечно, — отвечаю я. — Но она наверняка…
— Тело Джона Ропера, судя по всему, в состоянии крайнего разложения. Он мертв уже несколько месяцев. Может, год. Умер явно раньше того времени, когда Ава стала получать письма в «Фейсбуке».
— Его…
— Убили? — Она за меня произносит это слово. — Да, похоже, что так.
Мир не то чтобы начал вращаться, но острые края кровати и стены чуть скруглились, а краски стали ярче. Я хмурю лоб.
— Но кто же тогда отправлял послания Аве, если Джон был мертв?
