Лайонел начинал представляться Винсу человеком, лишенным всех социальных контактов: не имел друзей, никуда не ходил, ни к чему не проявлял интереса, кроме…
— Значит, миссис Спунер, вы говорите, он держал газетный киоск, ходил в боулинг-бар, и это все? Больше ничего?
— Еще чашечку, голубчик? — спросила она.
Винс кивнул, и миссис Спунер налила ему еще чаю.
— Мне уже задавали все эти вопросы. Полицейские были у меня несколько раз, они были очень любезны и сначала не слишком мне поверили, но мне все равно было нечего добавить.
— Лайонел ездил куда-нибудь отдыхать?
— Нет.
— Он ходил в церковь?
— Вы хотите сказать, в синагогу?
— Да.
— Нет.
— У него когда-нибудь была девушка?
— Нет.
— Он был когда-нибудь женат?
— Нет.
— У него были увлечения?
— Боулинг — больше ничего. Но я сомневаюсь, что вам удастся узнать у них что-то интересное. В боулинг-баре собираются одни старики, они там буквально законсервировались. Вряд ли они вспомнят, какой сегодня день недели.
— Но у него были какие-нибудь мечты, планы, амбиции? Ну хоть что-нибудь?
— Он часто говорил, что хочет закрыть торговлю, купить домик в Клифтонвилле и поселиться там.
— У него были деньги. Почему же он этого не сделал?
— Не знаю. Он был вечно занят.
Винс не знал, о чем еще спросить.
Дело было не в том, что миссис Спунер чего-то не заметила — она неглупа и наблюдательна, — дело заключалось в том, что замечать просто было нечего. Лайонел вставал по утрам, целый день занимался магазином, а вечером ложился спать. Иногда он захаживал в боулинг, иногда — и это стоит особняком — в массажный салон… но об этом лучше пока умолчать.
— Расскажите мне о том дне, когда это произошло.
— Каком дне?
— Когда его убили. Когда вы в последний раз видели его живым.
— Ах, этот день. Такой же, как и все прочие. Я ушла в половине седьмого. Он остался сидеть над гроссбухами. Я сказала: «Всего доброго!» Он сказал: «Всего доброго», — и я пошла домой.
— Вы не заметили в нем ничего необычного? Быть может, утром или за день до этого?
— Нет. Совершенно такой, как и всегда. Бодрый, деловитый, ничего необычного.
— Значит, вы ушли в половине седьмого, а потом вам позвонили от Старины Билла?[54]
— Старины Билла? — не поняла миссис Спунер.
— В смысле из полиции.
— Ах, полиции…
— Значит, вы обо всем узнали из их звонка?
— Ну да. Я ездила на опознание.
— Вы что-нибудь знаете о том, что с ним сталось после того, как вы ушли?
— Нет. Полицейские думали, что он мог пойти куда-то на прогулку, потому что ни в магазине, ни в квартире не было никаких следов, например борьбы. На ночь он закрывался и незнакомым не открывал.
— Он ходил гулять?
— Обычно он выходил, когда ему нужно было что-нибудь купить. Просто так он не гулял.
Винс допил чай и оприходовал седьмое — и последнее — печенье. О чем еще он мог ее спросить? Могло ли быть нечто, что она знала, но чему не придала значения? Нечто затерявшееся в глубинах ее памяти, что могло пролить свет на загадку?
Если и было, у него не оставалось времени сидеть и, терпеливо задавая вопросы, это выуживать. Какая-нибудь лихая машинистка скорее перепечатает полное собрание сочинений Шекспира.
Она могла знать что-то, какую-нибудь мелочь, но у Винса не было времени на ее поиски.
Он достал блокнот, вырвал листок и записал для миссис Спунер свое имя и номер мобильника.
— Я остановился в пансионе «Отель Пассат» на Форт-Кресент. Если вы что-нибудь вспомните, пожалуйста, позвоните мне. Или если объявится кто-то, кто что-то знает, пусть он позвонит.
— Конечно, голубчик. Обязательно.
Винс пошел тем же путем обратно, мимо своей гостиницы, в боулинг-клуб, расположенный на Восточной эспланаде в Клифтонвилле. Несколько посетителей гоняли шары, ни одному из них нельзя было дать меньше семидесяти.
Кое-где виднелись таблички с надписями «Только для членов клуба», но никто Винса не останавливал, и он прошел без помех. У окна группкой сидели несколько старичков и старушек в белых костюмчиках. Винс подошел к бару и привлек внимание протиравшего стаканы бармена.
— Вы член клуба, сэр? — спросил его бармен.
— Нет, но те, с кем я пришел, — члены. Они сейчас подойдут.
— Что будете пить?
— Есть у вас водка и апельсиновый сок?
— Конечно.
Бармен отошел готовить коктейль, а Винс подумал, что не стоит ему заводить с ним разговор о Лайонеле. Лучше обратиться к местным завсегдатаям.
Он взял бокал и огляделся в поисках подходящего кандидата. В окружении цветочных горшков сидели два посасывающих трубки старикана.
Винс подошел к ним.
— Прекрасный денек сегодня, не правда ли? — начал он специально предназначенным для провинции тоном.
— После обеда, говорят, будет дождь, — отозвался тот из них, что был потолще.
— Ничего, овощам это только на пользу, — сказал тот, что был постройнее.
— Надо думать, — ответил Винс и перешел к делу. — Позвольте, я представлюсь. Меня зовут Винсент Наррауэй.
— Приятно познакомиться. Я Уолтер Кэмден, а это Харольд Шипли, — сказал полный, протягивая руку.
Когда формальности остались позади, Винс сказал, что он сотрудник страховой компании и приехал выяснить некоторые неясности, возникшие в связи со смертью одного из членов их клуба.
— Кого это? — спросил Шипли.
— Лайонела Блаттнера, — небрежно ответил Винс.
— А, старика Лайонела, — пыхнул трубкой Кэмден.
— Вы его знали? — поинтересовался Винс.
— Не то чтобы знал. Он частенько сюда захаживал, но не сказать чтобы я его знал. Играл с ним партию-другую, вот и все. Он никогда ни с кем не пытался свести знакомство — ну для чего обычно люди ходят в боулинг-клуб. Так вот, он никогда ничего такого не делал, верно, Харольд?
Харольд пососал трубку, немного подумал, поскреб нос, зевнул и ответил:
— Ну да, никогда. Вот ведь как с ним случилось.
— Да уж. А кто-нибудь здесь его знал? — спросил Винс, прекрасно понимая, какой последует ответ.
Кэмден и Шипли посмотрели друг на друга и покачали головами.
Все было так же, как с миссис Спунер. Винс дал им свой телефон и сказал, где остановился, на случай если они или кто-нибудь из их знакомых что-нибудь вспомнят.
Но он не очень на это надеялся.
Он чувствовал, что ответ на эту загадку нужно искать не среди этих безгрешных созданий. Преждевременная смерть Лайонела и здешние кадки с пальмами явно имели мало общего.
Он просмотрел список членов клуба, который старательно составил Фил: имена, адреса, номера телефонов. Фил так ничего и не нашел, и Винс чувствовал, что не стоит ему снова пахать ту же пашню. Будем считать этот этап уже пройденным.
Так с чего же ему начать?
Ну хотя бы не мешает подкрепиться как следует.
Винс прошел по прибрежному бульвару мимо башенки с часами к тому ресторану, где они сидели в день, когда исчез Гарри.
Сейчас там почти никого не было. Винс сел за столик у окна и стал смотреть на море. Официантка порекомендовала ему отведать фирменное блюдо — гуляш, Винс согласился. Он огляделся и не увидел ни одного знакомого лица; его тоже вроде бы никто не узнал. Это было хорошо.
Винс снова набрал номер Эвелинга, и на этот раз ответил женский голос.
— Да?
Это было «да» уроженки южного Лондона, и притом усталой. Такой голос очень подходил для жены.
Вежливые экивоки и установление контакта здесь будут пустой тратой времени.
— Терри дома?
— Придет в семь, — сказала она, умудрившись совместить в этом ответе раздражение, нетерпение и безразличие.
— Я тогда позвоню в семь.
Она повесила трубку.
Даже не спросила, кто я и что передать. Вечером позвоню старине Терри, посмотрим, что он скажет.
Гуляш был очень ничего, и Винс оставил пару фунтов для официантки, которая, как он и подумал, была венгеркой.
