Я вспомнил Дика Трейси — персонажа из воскресных комиксов. В детстве я лепил его из пластилина, а потом растягивал в разные стороны.
— Детектив? — переспросил я.
— Д-да.
— Скажите ему, что меня нет.
— Вы уверены?
— Да, Дарлен, уверен. — Я подпустил в голос немного раздражения, чтобы скрыть мои истинные чувства. А чувствовал я — да, страх.
— Хорошо.
И детектив ушел.
Но на следующий день он заявился вновь.
Я увидел его сразу, как только вышел из лифта.
— Мистер Шайн?
Я кивнул.
— Детектив Паламбо, — представился он. Прямо как в кино или по телевизору.
У него оказался нью-йоркский выговор, абсолютно наигранный, от которого коробит в темноте кинозала. Но именно так говорил детектив Паламбо. Зато вид у него был далеко не экранный — двойной подбородок и живот, не знакомый с тренажером. И значок он носил настоящий.
— К вашим услугам, — сказал я, изображая законопослушного гражданина, всеми силами стремящегося помочь офицеру полиции при исполнении.
— Я мог бы с вами поговорить?
— Разумеется. Никаких проблем.
Мы прошествовали мимо Дарлен, которая посмотрела на меня с упреком: дескать, я же вас спрашивала, на самом ли деле вы хотите, чтобы я сказала детективу, будто вас нет на месте. Помните?
В кабинете я плотно закрыл дверь, и мы сели. Все это время я вел с собой тревожный диалог — задавал себе тысячи вопросов и не находил ответов. Например, зачем приперся детектив? Неужели Лусинда передумала и заявила в полицию?
— Вы знаете Уинстона Бойко?
Значит, детектив Паламбо здесь не по поводу шантажа. Он пришел насчет Уинстона.
— Что вы сказали?
— Вы знаете Уинстона Бойко?
Ну, и каков у меня выбор? «Нет» и «не знаю» явно не годятся. Отыщется масса людей, которые поклянутся в обратном: Дарлен, Тим Уорд и половина шестого этажа.
— Да.
Детектив Паламбо что-то записал в книжицу, которую, подобно фокуснику, вытащил из кармана. Записал и опустил на колени в ожидании, не разовью ли я свой односложный ответ.
Я спохватился. Когда к тебе приходит детектив и интересуется малоизвестным курьером из экспедиции, самое естественное — спросить, в чем дело. Отсутствие любопытства может вызвать подозрение.
— Почему вы интересуетесь, детектив?
— Он пропал.
У меня слегка отлегло от сердца. Пропавший Уинстон куда лучше найденного трупа.
— Неужели?
Я заметил на переносице детектива красную полоску. Значит, обычно он носит очки, а сейчас в контактных линзах. На подбородке у него имелась небольшая царапина — наверное, порезался во время бритья. Я изучал его лицо, словно высматривал ответы на мучающие меня вопросы. Например, не подозревал ли он, что я что-то знаю об Уинстоне.
— Больше двух недель назад, — уточнил Паламбо.
— М-м-м… — Прячась за неопределенным звуком, я лихорадочно изобретал алиби.
— Когда вы его видели в последний раз?
Интересный вопрос. Не исключено, что с подковыркой. Вроде такого: «Кто из бейсболистов-левшей завоевал в последний раз звание «Самого ценного игрока Американской лиги»?» Все мгновенно отвечают: Ястржемский. И ошибаются. Потому что правильный ответ — Вида Блу, левша, чудо-игрок, который выступает за «Окленд ас». Уинстон любил такие вопросы.
Когда вы его видели в последний раз?
— Постойте, сейчас припомню, — наконец ответил я. — Кажется, несколько недель назад.
— Так-так, — проговорил Паламбо и снова что-то записал. — Каковы были ваши отношения, мистер Шайн?
Отношения. Такое говорят, когда у людей в самом деле есть отношения. Как у нас с Лусиндой. Спроси Паламбо, какие у меня отношения с Лусиндой, я бы ответил: недолгие. Я бы ответил: сексуальные. Мы с ней вместе подверглись жестокому насилию. А про секс теперь можно забыть.
— Он здесь работал, — ответил я. — Приносил мне почту.
— Так-так, — повторил Паламбо. — И все?
— Да.
— Угу. — Он принялся разглядывать фотографию Дианы и Анны, стоявшую у меня на столе.
— Полагаю, вы опрашиваете… всех?
— Всех?
— То есть всех, кто здесь работает.
— Нет, — отрезал детектив. — Не всех.
Я мог бы его спросить: «Почему же вы пришли ко мне?» Мог бы задать ему этот вопрос, но боялся услышать ответ. И поэтому ничего не спросил. Даже если Паламбо ждал от меня подобного вопроса.
— Чем еще могу помочь?
— Уточните, когда вы видели мистера Бойко в последний раз? — Ручка замерла над страничкой записной книжки.
Я вспомнил кадр из английской исторической драмы, которую время от времени крутили на «Браво»[409]: палач вознес топор над монархом и ждет сигнала, чтобы нанести удар.
— Точно не помню. Кажется, недели две назад.
Кажется. Нельзя арестовывать человека за то, что ему кажется. Тащить в суд, выносить приговор и сажать за решетку.
— Две недели назад? Когда он приносил вам почту?
— Да.
— А вы куда-нибудь выходили вместе с мистером Бойко? Я хочу сказать, на люди.
Один раз в бар. И то по делу.
— Нет.
— Мистер Бойко рассказывал вам о себе?
— В каком смысле?
— О своей жизни.
— Нет. Мы разговаривали только о корреспонденции.
— О корреспонденции?
— Ну… если мне требовалось что-нибудь отправить.
— У-гу. И все?
— Как будто.
— А о чем еще?
— Простите?
— Вы сказали «как будто». О чем он еще говорил с вами?
— О спорте. Мы говорили о спорте.
— Мистер Бойко — болельщик?
— По-моему. Мы с ним оба болельщики «Янки».
Я изо всех сил старался употреблять настоящее время, когда упоминал Уинстона. Это было не так-то просто. Я все время представлял, как он лежит у подножия горы отбросов.
— Понятно. Значит, вы говорили о корреспонденции и о спорте?
— Насколько я помню.
— И все?
— Да.
— Вы не знаете, мистер Шайн, как к Уинстону попали десять тысяч долларов?
— Что? — изобразил я удивление и одернул себя: «Не переигрывай. Ты же его прекрасно слышишь».
— В квартире мистера Бойко обнаружены десять тысяч долларов. У вас нет соображений, откуда он мог взять такие деньги?
— Нет. Конечно, нет… Откуда…
Я прикинул, есть ли у полицейских разрешение на проверку в брокерской конторе Дэвида Лернера. Знают ли они, сколько акций я продал в последнее время? Не удивило ли их это? Впрочем, с какой стати полиции подозревать, что я отдал деньги Уинстону Бойко! Я паниковал на пустом месте.
— В вашей компании украдено несколько компьютеров. Один — на вашем этаже.
— Было дело.
— Вы никогда не видели мистера Бойко в здании после работы? Его работы, разумеется.
Компьютеры. Паламбо спрашивал меня о компьютерах. Ну конечно! Уинстон — вор. Уинстон — бывший зек. Детектив допрашивал меня, поскольку подозревал, что Уинстон заколачивал деньгу, продавая компьютеры. Детективу требовался свидетель. Бойко свистнул несколько компьютеров, нажился и смылся.
— Вот сейчас вы сказали, и я вспомнил. Видел его как-то раз вечером, когда задержался допоздна.
— Где именно?
— Да вот тут, в коридоре.
— А была ли у него какая-нибудь причина находиться в это время на вашем этаже?
— Насколько я могу судить, нет. Тогда мне показалось это странным. — «Я снова его убиваю, — подумал я. — В первый раз, когда он был жив. А теперь, когда он умер».
— Вы потребовали от него объяснения? Спросили, чем он занимается?
— Нет.
— Почему?
— Не знаю. Не спросил, и все. Он был в коридоре. Я в своем кабинете. Я ведь понятия не имел, можно ему тут ходить или нет.
— Хорошо, мистер Шайн. — Паламбо захлопнул записную книжку и убрал в карман. — Полагаю, на сегодня достаточно. Спасибо, что уделили мне время.
— Ради Бога, — ответил я, хотя не был уверен, что употребил самое подходящее слово. Именно сегодня. — Надеюсь, вы его найдете.
— Я тоже. Видите ли, мистер Бойко был очень дисциплинированным человеком и регулярно являлся к своему куратору из полицейского участка. Ни разу не пропустил встречи. Ни одной. Вы знали, что он сидел в тюрьме?
