Роксана приложилась первой, умело вдохнув две дорожки, приготовленные для нее. У нее заслезились глаза. Потом доллар перешел к Деб. Она наклонилась над столом, но тут в дом ворвался Буги.
— Посмотри, кто приехал! — сказала она сыну, прикрывая наркотик журналом и пряча скрученный доллар в ладони.
— Привет, Бугимен! — сказала Манч, протягивая ему руки.
Буги бросился к ней. Он нагнул голову и врезался Манч в грудь. Она крепко обняла его и поцеловала в раскрасневшиеся щеки.
— Ты по-прежнему моя самая вкусная шоколадка? — спросила она.
— Повтори, — потребовал он. — Повтори еще раз! Только целиком.
— Ты — моя самая вкусная шоколадка, — продекламировала она, дотрагиваясь до его лба. — Ты — мой мальчик самый сладкий. — Тут она ткнула его в живот. — Ты — уродливый щенок, — добавила она, потянув его за нос, — но все равно ты мой сынок.
Он рассмеялся — он и раньше так смеялся, слыша этот стишок.
— Хорошо, что ты приехала, — сказала Деб, наблюдавшая за их встречей. — Почему так долго тянула?
Манч почувствовала, что в горле у нее встал ком.
— У меня на следующей неделе день рождения! — объявил Буги, дергая Манч за рукав и требуя ее внимания.
— Знаю, — ответила она. — Я потому и приехала.
— Лапочка, — сказала Деб, — принеси маме «Гром-птицу». Это надо отпраздновать.
Буги подошел к холодильнику и достал вино. Себе он вытащил баночку шипучки. С полными руками он подбежал к Манч.
— Смотри-ка! — воскликнула Деб. — Вот какого мужчину я вырастила. Сначала гостям.
Манч замешкалась, глядя на бутылку, затем вежливо сказала:
— Нет, спасибо, Буги. Я лучше выпью газировки.
— Так это вроде как проверка! — догадалась Роксана. — Твой приезд сюда и все такое.
— Наверное, да, — неуверенно согласилась Манч.
— Но ты ведь по-прежнему куришь, так? — спросила Деб, вытаскивая пакетик с ярко-зеленой травкой.
— Нет, — ответила Манч. — И не курю. Я больше вообще ничего не употребляю.
Деб повернулась к сыну.
— Буги, принеси мамочке ее трубку.
Буги убежал в спальню. Он расставил руки и загудел, изображая самолет.
— Ты не против, а? — спросила Деб, приподнимая пакетик.
— Я пересяду к окну, — ответила Манч, отодвигая свой стул подальше.
Деб с Роксаной скинули пальто, как только разгорелся огонь, но Манч все еще не отогрелась. Она приоткрыла окно. Ветер задувал в него капли холодного дождя.
Буги вернулся с короткой трубкой.
— Лапочка, — сказала Деб, — может, ты пойдешь в свою комнату и поиграешь? Мамочке нужно поговорить с подружками. — Она подождала, пока мальчик выйдет из комнаты, и снова развернула журнал. Приставив доллар к ноздре, она приостановилась и сказала Манч: — Я тобой горжусь. Наркота тебя убивала.
Она вынюхала порошок, раскрутила купюру и облизала ее, а потом протянула доллар Манч. Та отмахнулась, разрешая Деб оставить его себе.
Буги вернулся в комнату и поставил пустую банку из-под газировки на стол.
— Я голодный.
— Хочешь бутерброд? — предложила Деб. — А ты, Манч?
— Ага, хочу.
Деб достала банки с арахисовым маслом и джемом и отрезала от мятого на вид каравая четыре ломтя.
— Это домашний хлеб? — спросила Манч.
— Как ты догадалась? — удивилась Роксана, беря щепоть травки.
— У меня за домом курятник, есть собственный огород. Мы даже мясо промышляем — стреляем дичь! — добавила Деб. Она посмотрела на сына. — Правда, Буги не ест оленину, разве только я умудрюсь подложить ее тайком.
— А вы есть не будете? — спросила Манч, увидев, что Деб приготовила только два бутерброда.
— Нет. А вы не стесняйтесь.
Буги и Манч ели бутерброды, а Деб и Роксана тем временем передавали друг другу бутылку вина. Как только Буги поел, Деб подхватила его куртку.
— Лапочка, ты должен ненадолго пойти к Стелле.
— Ну, мам! — заныл Буги. — Надоело мне туда ходить!
— Я хочу Манч тут все показать.
— А мне с вами можно?
— Да, мам! — подхватила Манч. — А ему с нами можно?
Деб бросила на Манч сердитый взгляд и повернулась к сыну.
— Тебе же придется сидеть в машине, когда мы пойдем в бар. Разве не лучше остаться и поиграть с друзьями?
— Мы не долго там пробудем, Буги, — вставила Манч.
Не бросит же Деб ребенка в машине надолго! Она не из тех матерей, которые забывают о детях, едва ступив на порог бара. Деб всегда говорила, что такого делать не станет.
— А сколько это — «не долго»? — спросил Буги.
Манч вынула из рюкзачка купленный для него подарок.
— Открывай.
Он быстро расправился с упаковкой и, открыв коробку, радостно заверещал:
— Вот это да!
— Ну а что надо сказать? — спросила Деб.
— Спасибо.
Манч застегнула часы у него на запястье и указала на часовую стрелку.
— Когда эта будет указывать на три, — тут она показала на минутную, — а вот эта — на шесть, мы вернемся.
— Ладно, — согласился он и вышел за дверь, не отрывая глаз от своего нового сокровища.
Деб встала.
— Хочу вам кое-что показать. Ждите меня здесь.
Она ушла в сторону спален. Роксана посмотрела на Манч.
— Ты по-прежнему пишешь стихи? — спросила она.
— В последнее время — нет. С тех пор, как завязала.
— А мне нравились те, которые ты написала на Рождество.
— «В ту ночь перед пинками»?
— Ага, именно.
— Я пришлю тебе их по почте, — пообещала Манч. — А ты чем занималась?
— Была на Аляске, — ответила Роксана. — Работала на нефтепроводе.
— И как там?
— Холодно и дерьмово.
— И вот ты здесь.
В окно хлестнул холодный дождь.
Роксана встретилась с ней взглядом.
— И вот я здесь.
Деб вернулась в гостиную, неся перед собой трехфутовую куклу-марионетку, смешного Пиноккио, подвешенного к деревянной крестовине. Марионетка дергалась, словно танцуя.
— Я три ночи собирала этого говнюка! — сказала она.
— Это ты сделала? — изумилась Манч. — Просто отпад!
Роксана допила вино, аккуратно сняла с горлышка кольцо от пробки и поставила бутылку в коробку, где было уже полно пустой посуды. Деб спрятала куклу, подарок Буги ко дню рождения, и вернулась. Банку из-под газировки она убрала в специальный пластмассовый контейнер.
— Деб…
— Дебора, — поправила та Манч, остановившись у мойки.
— Извини. Дебора. Тебе здесь хорошо? Это — то, о чем ты мечтала?
— Конечно, — подтвердила Деб, прижимая ноздри кончиками пальцев. Она чуть ослабила пальцы и глубоко вздохнула, шумно засасывая остатки наркотика, задержавшиеся в пазухах. — Ах! — выдохнула она.
— А как насчет Буги? — спросила Манч.
— А что насчет Буги?
— Ему тут лучше? То есть — вы так далеко отовсюду. А если что-то случится? У тебя ведь даже телефона нет!
— Не беспокойся, — заявила Деб. — Здесь мы сами о себе заботимся. Беспокоиться надо всем остальным.
— Кого ты имеешь в виду?
— Всех, кто пытается нас затрахать, вот кого. — Деб подхватила пальто. — Пошли. Я тебе все тут покажу.
«Гадюшник» оказался точно таким, каким его ожидала увидеть Манч. Единственную разницу между ним и сотней других известных ей кабаков составляли разве что пластинки, заряженные в музыкальный автомат. Когда три женщины вошли в бар, Джонни Пейчек пел: «Бери свою работу и катись». Его сменил Мерл Хаггард. Он пел про то, что причин бросить пить у человека не больше, чем причин пить дальше.
Роксана и Деб сели у стойки. Бармен, не спрашивая, налил им по стопке виски и пива на запивку. Манч спросила бармена, где находится телефон-автомат, и разменяла три доллара на мелочь.
— Мне нужно позвонить и послушать сообщение для условно осужденных, — объяснила она подругам.
— Хорошо, что вспомнила, — сказала Деб.
Роксана залпом проглотила виски.
— И как ты насчет них? — спросила она.
— Как я насчет кого? — переспросила Манч.
— Насчет боровов. Ты ведь по-прежнему ненавидишь боровов, так?
