В почтовом ящике лежала преимущественно реклама. Он воспользовался ею, чтобы разжечь огонь в весьма необычном камине, — первоначально то был мусоросжигатель. Квартира Блэкстона была не более и не менее как превращенной в жилое помещение пивоварней. Гостиную — просторную, с высоким потолком — не так-то просто было протопить, но ему хотелось, чтобы Клер было уютно. Он сознательно пожертвовал собственным комфортом: его спальня на чердаке, дышать там ночью будет нечем. Впрочем, он всегда может открыть окно в потолке, расположенное прямо над его кроватью.
Блэкстон снова осмотрел комнату глазами постороннего. Первым делом все обычно замечали, насколько у него просторно. Дело тут в по-церковному высоких потолках и отсутствии перегородок. Цветовое решение также подчеркивало размеры и естественную простоту помещения — белые стены, купол потолка из белой сосны. Этот купол представлял собой чудо строительной техники: центральные балки отсутствовали. Вместо них свод держала сложная система кольцевых креплений и замковых опор, проходивших вдоль всего здания и напоминавших остов перевернутого корабля. Он решил, что Клер это должно понравиться.
Когда в комнате стало тепло, он перешел в маленькую, но удобную кухню в углу под чердачной спальней. Мойка, плита и холодильник стояли в удобной близости друг от друга. Шкафчик для продуктов накрыт столешницей в виде прилавка мясника. Налив воды в чайник, он поставил его на средний огонь, а потом достал пакетики с заваркой, сахар и две чашки. Он решил, что они будут есть прямо на кухне, и выставил два прибора. Черт, сколько времени нужно, чтобы правильно расположить тарелки, салфетки и столовое серебро! А он еще не успел принять душ и переодеться. Следовало предложить ей прийти попозже.
Блэкстон постоял под душем и наскоро вытерся. Когда он попытался натянуть хлопчатобумажные брюки на сырые ноги, ткань прилипла к телу. Выхватил из шкафа рубашку — она оказалась совершенно неподходящей. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он нацепил поверх брюк ремень с кобурой, посмотрелся в зеркало и задумался: что делать с оружием? Его «Смит-и-Вессон» обычно был при нем, в крайнем случае — на кровати рядом с телефонным аппаратом. Но, конечно, этим вечером пушка ему не понадобится. Он расстегнул ремень, спрятал револьвер в карман куртки, поправил сбившуюся рубашку и натянул поверх нее свитер.
Спустя двадцать минут он услышал собачий лай. Прямо по соседству находился собачий питомник, и его обитатели всегда оповещали его, что к воротам подъехала машина. И сейчас их отчаянный лай объявил о прибытии гостьи.
— Извини за опоздание, — сказала Клер, когда он открыл ей дверь.
— Заблудилась? — спросил он, забирая у нее пакет с едой.
Она продемонстрировала ему грязные руки.
— Шина спустилась, — объяснила она. — Где можно руки помыть?
Он провел Клер в ванную, а сам распаковал обед из китайского ресторана. Через несколько минут она вышла из ванной. Он обратил внимание на то, что она заново подкрасила губы.
После еды он предложил захватить чай в гостиную и устроиться поудобнее. Однако она удивила его: не удостоив взглядом уютный диван, осталась стоять перед камином.
— Тебе холодно? — спросил юн.
— Нет. Просто приятно постоять. Целый день сидела, гнула спину над бумагами. — Она указала на единственную фотографию, стоявшую на каминной полке. — Это твоя мать?
— Ее величество собственной персоной.
— Она выглядит…
— …шикарно? — предположил Блэкстон.
— Я хотела сказать — элегантно. Мне нравится ее шуба. Соболья?
— У тебя зоркий взгляд, — сказал он.
— А рамка от «Картье», да?
— Я дважды потрясен. На мой вкус, на ней многовато финтифлюшек, но это — подарок Эвелин к прошлому дню рождения; пришлось смириться.
— А Эвелин — это?..
— Моя мать.
— А твой отец? — спросила она.
— Он в прошлом. Два мужа тому назад. Мы редко получаем от него вести. Ты всегда такая любознательная?
— Работа приучила, наверное. Тебе неприятно?
— От тебя у меня нет секретов. Дух взаимопомощи и все такое прочее.
Пальцы Клер слегка коснулись хрустальной лягушки фирмы «Лалик», стоявшей рядом с фотографией.
— В деньгах ты, по-видимому, не нуждаешься, — заметила она.
— Вполне можно позволить себе покупать первоклассные вещи, — отозвался он. — Главное — знать, что именно хочешь купить.
Клер нервно потеребила верхнюю пуговицу блузки. На костяшках пальцев все еще виднелись следы от смазки. А еще у нее сломался ноготь.
Пока они разговаривали, Блэкстон открыл нижний ящик шахматного столика и достал тяжелую коробку, обернутую махровым белым полотенцем. Удерживая коробку на коленях, он сложил полотенце вдвое и вытер и без того чистую лакированную поверхность. Взгляд его упал на чередующиеся клетки винно-красного вязового капа и светлого клена, блестевшие под слоем лака. Вот если б жизнь была такой же упорядоченной, геометрически размеченной, а возможности всех игроков известны!
— А твои родные? — спросил он. — Где они живут?
— В Аризоне, — ответила она. — В городе Темп.
— Кажется, это университетский город.
— Да. Мои родители преподают в университете.
— И как они отнеслись к тому, что ты пошла в ФБР?
— Они были огорчены. Мой отец считал, что передо мной открывались любые возможности.
Он усмехнулся.
— Эвелин сказала бы обо мне то же самое.
Убедившись в том, что на столе нет ни пылинки, Блэкстон открыл крышку коробки из розового дерева. Каждая шахматная фигура была завернута отдельно. Шахматы были изготовлены известной лондонской фирмой «Жакэ» и стоили больше тысячи долларов, но он совершенно не жалел о потраченных деньгах. Фигуры вырезались вручную: черные — из эбенового дерева, белые — из самшита. К подставке каждой был приклеен кружочек кожи.
Фигуры не были чрезмерно замысловатыми. Кони представляли собой традиционные конские головы, а не латников на вставших на дыбы скакунах. Серьезных игроков гораздо больше интересуют вес и фактура шахмат. Он видел такие наборы, где слонов нельзя было отличить от пешек, а королей — от ферзей, и отказывался играть ими.
Сверяясь с текстом журнала, он расставил партию Фишер — Найдорф, сыгранную в 1962 году, предложив играть ее с тринадцатого хода.
— Я играю белыми, — сказал он.
— Значит, я стану Найдорфом, — отозвалась она.
— А ты против?
— Ничуть. А где шахматные часы?
Он вытащил таймер с двумя циферблатами.
— Как устанавливаем? — спросил он.
— С пятиминутными интервалами, — предложила она.
— Скоростные шахматы? — уточнил он.
— Хорошая возможность заставить себя полагаться на интуицию, — сказала она. — Ты ходишь?
Вместо ответа он передвинул своего ферзя на А4.
— Шах, — объявил он.
— Интересный момент ты выбрал для начала, — заметила она и переставила коня, чтобы защитить короля.
— Хороший ход, — сказал он.
— Очевидный, — откликнулась она.
У него забилось сердце. Теперь игра пойдет острее. Он посмотрел на доску и сказал:
— Я знаю про след, ведущий в Каньонвиль.
Она посмотрела на него, но промолчала.
Он снял ее слона ладьей. Она выгнула бровь. Его ладье угрожала центральная пешка. Неравный размен. Она клюнула на приманку.
— Значит, ты понимаешь наш интерес к делу, — сказала она, забирая его ладью.
— Джон Гарилло был вашим информатором? — спросил он.
— Я справлюсь у нашего руководства.
Он передвинул своего коня в центр доски.
— Чтобы узнать, так ли это, или узнать, можно ли мне сказать?
— Я получу ответ либо на один из твоих вопросов, либо на оба, — ответила она, не отрывая глаз от доски.
Тиканье часов, казалось, заполнило всю комнату. Она выдвинула королевского слона, освободив место между королем и ладьей. Она готовила рокировку: хороший оборонительный ход. Но он запоздал.
Он снова сделал ход конем.
— Шах.
Если она передвинет короля, то не сможет рокироваться — правила это запрещают. Она передвинула короля. У нее было всего два варианта.
