— А что такое «неизбежно»?
— Обязательно. От этого никуда не денешься.
— То есть никуда не убежишь?
— Да ты и правда умница.
Она снова улыбнулась.
— Учительница говорит, я вечно трачу время на глупости.
— В следующий раз спроси у нее, на что она тратит свое время летом.
— Джейми, чем это ты, к хренам собачьим, занята?
На сцену выступила тощая размалеванная тетка с крысиным лицом и схватила девчонку за руку:
— Отойди от него.
— Он мне рассказывает, как забеременеть, — объяснила девочка, не обратив ни малейшего внимания на руку, что впилась ей в запястье.
— Не приближайся к ней, извращенец, — накинулась на меня тетка.
— Вы ее мама? — осведомился я.
— Не твое собачье дело!
— Так это вы позволяете ей мазаться и наряжаться как шлюха?
У тетки отпала челюсть. Даже ее футболка с надписью «Сокрушительное Пенсильванское Гоночное Дерби» выразила возмущение. Вот хоть своим лозунгом БАМ! УДАРИМ ПО ГАЗАМ! СПАСИБО ТЕБЕ, МАМ!
— Это вы извращенка, — спокойно объявил я. — На кого она у вас похожа?
— Я позову охрану, — прошипела крыса.
— Он говорит, мне косметика не идет, — пожаловалась Джейми, даже не пытаясь двинуться с места. Знала, бедняжка: стоит дернуться, как в руку ей вцепятся клещами.
— Твоя мама не попала бы в тюрьму, если бы не красилась, — сказал я.
— Не слушай его, Джейми. Он ни хрена не знает ни про тебя, ни про твою маму.
— Я все про тебя знаю, Джейми.
Услышав, как я назвал ее по имени, Джейми так удивилась, словно я достал у нее из уха яйцо.
— Ты забеременеешь, потому что тебе будет казаться: раз трахает — значит, любит. А тебе очень нужен будет человек, который тебя любит. И ты будешь его искать.
— Замолчи! — заорала крыса.
— Приведу охранника, — вызвалась риелторша.
— Тетя Кэти, он это в каком смысле? — спросила девочка, глядя снизу вверх на родственницу.
Тетя Кэти дернула ее за руку и поволокла прочь.
— Хуже всего будет, если ты выйдешь за него замуж, — повысил я голос. — Впрочем, в любом случае жизнь твоя будет кончена. Она уже кончена, если будешь и дальше так себя вести.
— То есть я умру? — Джейми не отрывала от меня глаз.
— Хватит с ним болтать! — пихнула ее Кэти.
— С виду ты будешь живая. — Я пальцами оттянул вниз оба нижних века, чтобы показалась красная изнанка: — А внутри — мертвая.
— Как зомби?
— Точно.
— Не хочу быть зомби.
Кэти шлепнула племянницу:
— Прекрати с ним болтать, сказала!
В дверь влетела риелторша, за ней охранник с планшетом. Парень был ненамного старше меня. Стрижка ежиком и темные зеркальные очки. Такие очки в помещении никогда не сулят ничего хорошего.
Я поднялся с пола. Не хотел, чтобы у него была причина заняться мною всерьез.
— Еще вставь себе импланты, — не отставал я от Джейми. — Исполнится десять, и вставляй.
Охранник принял удобную позу, чтобы выкинуть меня из комнаты. Даже руку занес.
— У моей сестры цикл начался в одиннадцать лет, — произнес я, проходя мимо девочки.
Некоторые женщины прижимали к себе своих детей, словно стараясь защитить от меня, а некоторые невольно кивали, будто смотрели дома по телевизору шоу Опры.
— Покиньте помещение, — велел мне охранник.
— Вас следует посадить за то, что позволили девчонке так себя разукрасить, — выдал я напоследок тете Кэти. — Серьезно. Взять и закрыть. Американский союз защиты гражданских свобод может утереться.
— Живо! — рявкнул охранник.
Меня затрясло, как только вышел из комнаты. Я сложил руки на груди, спрятал ладони под мышками. Они вечно первые начинали трястись, не хотелось, чтобы охранник заметил. Несколько раз я глубоко вдохнул.
Он смерил меня взглядом и откашлялся:
— Ты к кому сюда?
— К маме.
Охранник перелистнул страницу в блокноте.
— Имя заключенной?
— Бонни Олтмайер.
— А твое?
— Харли.
— Тебе бы всыпать по заднице за такое представление, Харли.
— Я просто хотел помочь.
Он сунул блокнот под мышку.
— По-твоему, посоветовать маленькой девочке предохраняться, это помощь?
— Да.
Он снова оглядел меня с головы до ног. Что он думает по этому поводу, осталось неясным — очки мешали.
— Следуй за мной, — произнес он наконец. — У тебя десять минут.
Помещение, куда он меня привел, было разделено на кабинки. Все тут напоминало нутро металлического канцелярского шкафа. В кабинках стояли пластиковые стулья, на стульях, подавшись вперед, сидели посетители, большинство — мужчины. Лиц не видно, о чем говорят, не слыхать.
Оказалось, мама уже на месте. Стеклянная перегородка, выцветшая желтая рабочая одежда, руки сложены перед собой на столешнице — ни дать ни взять кассирша в кинотеатре на дневном сеансе.
— Дома все хорошо? — спросила она, не успел я сесть. Голос звучал глухо, как из кокона.
— Никто никого не застрелил, если ты об этом.
Мой ответ ее задел. Лицо выразило удивление, потом брови поползли вверх, словно она собиралась меня отругать. Ведь я был ее сын, и меня следовало призвать к порядку. Но вместе с тем я был уже взрослый, воспитывал ее детей, вел хозяйство, так что она была передо мной в долгу.
— Считаешь, это смешно? — спросила мама.
— Да.
— Мне не смешно.
— Извини. Мне надо было заранее подготовить речь.
— Харли. Прошу тебя. Что стряслось?
— Ничего.
— Тогда почему ты здесь?
Я поднялся со стула:
— Прости, что побеспокоил.
— Сядь, — властно сказала она.
Мое тело после непродолжительного инстинктивного сопротивления инстинктивно послушалось.
Она посмотрела на меня, гневное выражение сменилось озабоченным, потом раздражение снова выступило на первый план.
— Не хочу с тобой ругаться, — сказала мама наконец.
Я вдруг понял, что я-то как раз не прочь и поругаться. Все тайны и неправды всплыли на поверхность, на душе сделалось бесприютно и горько. Что творилось между папашей и Мисти? Что на самом деле произошло в ту ночь, когда его застрелили? Вопросов масса, больших и маленьких, и я не знал, с которого начать.
— Ты плохо выглядишь, малыш.
Она невольно протянула руку, чтобы пощупать мне лоб, и ткнулась в плексиглас. Раздался глухой удар, словно птица врезалась в стекло. Мы оба вздрогнули от неожиданности.
— Со мной все хорошо, — пробормотал я.
— Ты будто несколько дней подряд не спал. Когда ты в последний раз принимал душ или менял белье?
— Недавно.
— Ты отращиваешь бороду?
— Перестань, мама.
Я запустил пятерню в волосы. Вот сейчас вырву клок и покажу ей. И молитву произнесу. Будто передо мной каменный идол. Помоги мне, мама.
Я прерывисто вздохнул и вытер руку о штаны. Ну и сальные же сделались пальцы!
Мама смотрела на меня озабоченно, но сочувствия в ее глазах уже не было. Так оценивают противника, принимала боевую стойку.
Мы с ней думали об одном и том же: что происходит, когда человек, которого ты любишь, становится тебе врагом? Уничтожить его и спасти себя? Или на пару отправиться в ад?
— Зачем ты здесь, Харли?
Голос был ледяной. Никогда она не говорила со мной таким тоном. То есть всякое бывало. Она кричала на меня, плакала из-за меня, не спала ночей. Но открытой неприязни не было.
«Что я делаю? — в отчаянии спросил я себя. — На что мне ПРАВДА? Да еще за такую цену? Если мама возненавидит меня, а я — папашу?»
Еще не поздно отыграть назад. Надеются же некоторые запастись всем необходимым, пережить ядерный удар в убежище и жить потом в полной темноте, питаясь консервами и уверяя себя, что все сделал правильно.
— Ты знала, что Мисти забрала твои деньги? — Вопрос сам слетел с моих губ, я и оглянуться не успел. — Тысячу долларов, которые ты отложила, чтобы уйти от отца? Знала, что это она их взяла?
Лицо ее окончательно окаменело. Губы сомкнулись. Она была готова принять удар.
— Они были у нее все время. На прошлой неделе Эмбер нашла деньги в шкафу. Ты знала об этом?
