Изнутри дом тоже весь отделан деревом. Даже пол деревянный. Кроме кухни. Здесь он каменный.
Плиты всех оттенков серого вмурованы в раствор и отполированы до блеска.
Дом весь нараспашку То есть комнаты не разделены четко стенами, а кое-где нет и межэтажных перекрытий. Кухню от большой комнаты отделяет здоровенный каменный камин, а между большой комнатой и «джунглями» протянулся стеклянный стеллаж с разными безделушками и картинами в рамках. Полки прозрачные, и создается впечатление, что растения повсюду.
Телевизора что-то не видать. Наверное, большая комната с камином и есть гостиная. У нас-то комнаты с камином нет, а мама всегда мечтала о ней. По ее словам, в каждом приличном доме должна быть комната с камином и телевизором, где собирается семья, и комната без телевизора — для гостей. Тут я не видел никакого смысла — у всех моих знакомых гостей усаживали перед телевизором.
Правда, здешней гостиной лоска все-таки недоставало. Мебель какая-то потертая, и игрушки разбросаны. Зеркало в платяном шкафу в соседней комнате отражало неприбранную постель.
— Присядешь?
Ее голос отвлек меня от разглядывания кровати. И на том спасибо.
Она посмотрела на стол со стульями. Стулья были бамбуковые, с подушками цвета опилок, а столешница стеклянная. Грязные тарелки еще не убраны.
— Мы купили этот стол еще до рождения детей, — пояснила Келли, поймав мой взгляд. — Стекло пока еще никто не расколотил. Хотя Зак старается.
Она тряпкой вытерла откидной поднос на высоком стуле Зака. В воздухе висели ароматы недавнего ужина: пахло яблоками, медом и древесным углем.
Я уж и забыл, какова на вкус настоящая еда. Мама была лучшим поваром на свете. В последнее время я бы все отдал за кусок приготовленного ею нежного мяса или за цыпленка.
— У вас красивый дом, — объявил я.
Звук собственного голоса заставил меня поежиться. Надо было лучше готовиться, репетировать. Самый захудалый персонаж в самом занюханном телешоу и то начал бы свою роль лучше.
Знаю, на телевидении все липа, и все-таки жалко, что я не такой обаятельный и остроумный, как кое-кто из телевизионщиков, к тому же их не преследуют постоянные разочарования, заставляющие бежать от реальной жизни.
— Спасибо, — ответила она.
— Впервые вижу такой каменный пол, — добавил я. — Мне только кирпичный попадался, и то единственный раз.
— Зато все разбивается только так, — сказала она. — На мелкие кусочки. Но выглядит красиво. Мне очень нравится.
К моему изумлению, Келли как была, с тряпкой в руке, опустилась на четвереньки и поманила меня. Я преклонил колени, и она показала мне серебристый камень, внутри которого мерцали черные и кремовые блестки.
— С близкого расстояния видна еще и тоненькая розовая прожилка. Только сразу ее не ухватишь. Надо присмотреться.
Я вгляделся. И правда. Заодно я задержал взгляд и на самой Келли. Сколько времени ей потребовалось созерцать кухонный пол, чтобы заметить такие подробности?
Она поднялась на ноги и случайно задела меня рукой. Я был в куртке. Келли даже не коснулась моей кожи. Но меня до промежности залила волна тепла. У меня встал так, что даже неприлично. Хорошо, волна быстро схлынула. Словно огонь сожрал пролитый бензин.
Я вскочил с пола и побыстрее уселся за стол. Она не отрывала глаз от камня и ничего не заметила.
— Сделай мне одолжение, Харли. — Она повернулась к раковине, переложила в нее тарелки. — Съешь ради меня этот кусочек свинины.
Я поправил джинсы. Эта молния загонит меня в могилу. Сегодня утром защемила последние трусы. А предназначенные на них деньги я потратил на Джоди в «Макдоналдсе». Да еще пришлось купить ей динозавра, чтобы помалкивала насчет нашего свидания с мамой.
— Спасибо, нет, — проговорил я.
— Ой, перестань.
— Я уже поел.
— Здоровенный парень вроде тебя не справится с маленьким куском мяса?
Я промолчал. Пусть какой-нибудь здоровенный парень ответит вместо меня.
— Прошу тебя, — настаивала Келли. — А то придется отдать собакам.
— А как же ваш муж? — поинтересовался я.
— В рот не возьмет. — В тоне ее слышалось раздражение. — Он ужинает в другом месте.
— Ну ладно, — согласился я.
Вилку в мясо я вонзил с такой энергией, словно оно сейчас убежит.
— Пива хочешь? — спросила она.
— Конечно, хочу.
Она вернулась с «Микелобом». Я уже почти взял бутылку в руку, когда она спросила:
— Погоди. А лет тебе достаточно?
— Не совсем. Мне девятнадцать. То есть двадцать почти. Через пару месяцев стукнет.
— Вот оно как! — выдохнула она и села напротив меня. — Ребенок. Дитя.
И что мне стоило соврать? Может, рассказать ей еще и про Бренди Кроуи, и про свидание с мамочкой в тюрьме, и про то, как писался от побоев папаши, и еще кое про что? Чтобы у нее окончательно сформировался образ полного дебила.
— Я думала, ты старше, — призналась она.
— А я и старше своих лет, — промычал я с полным ртом.
Келли засмеялась. Не вижу ничего смешного. Все серьезнее некуда. Хотя пусть ее хохочет. У любой бабы спроси, что в мужике самое главное, и она ответит: чувство юмора. Соврет, конечно, но что-то в этом есть. Иначе что цепляться к этому самому чувству юмора?
— Очень вкусно, — похвалил я свинину. И не соврал. В жизни своей не ел ничего столь нежного, сочного и ароматного.
— Спасибо, — улыбнулась она.
Похоже, мой комплимент насчет еды порадовал ее больше, чем похвала дому.
— Джоди тоже понравились отбивные. Съела целых две штуки.
Дверь с грохотом распахнулась, и трое детишек ворвались в дом. Дети Келли были загорелые и темноглазые, Эсме нахлобучила на голову темно-синие волосы Белоснежки, а Зак щеголял желтыми космами.
Они резко затормозили. Эсме налетела на Зака, и тот обеими руками отпихнул ее. Высунутый розовый язык несколько портил ее ангельское личико, а Зак ухмылялся, будто бывалый солдат, повидавший на своем веку не одну битву.
— Вы забыли закрыть дверь, — мягко упрекнула Келли.
— У нас есть что покушать? — осведомилась Эсме.
— Вы же только что поужинали, — удивилась Келли. — Пойди закрой дверь.
— Мы хотим десерт.
— Я еще даже тарелки не помыла. Погодите немного.
— Ты ела свиные отбивные? — спросил я у Джоди.
— Ага, — ответила та. — Мне понравилось.
— Ты же терпеть не можешь отбивные.
— Те, которые ты готовишь. Они на мочалку похожи, не жуются.
— Думаю, все дело в маринаде, — засмеялась Келли. — Это очень просто. Яблочный сидр, лимонный сок, мед и соевый соус. Могу дать тебе рецепт.
— И еще рецепт макарон и бобового супа, — горячо попросила Джоди.
— Это тоже просто… — Келли замерла. — Эй, а где ваша обувь?
Они все были босиком.
— Во дворе.
— Лето еще не наступило, — строго сказала Келли. — Ну-ка несите обувку сюда. Немедленно.
— А Круз сегодня пришел в школу в шортах. — Эсме упрямо вздернула подбородок.
— Который Круз?
— Круз Левандовский.
— А мне-то до него что за дело?
— Его отец — воспитатель, — отчеканила Эсме.
Келли закатила глаза:
— Его отец — учитель физкультуры. Теперь живо за обувью, а тебе, Зак, и вообще уже пора домой.
Троица с топотом устремилась вон.
Келли села и со вздохом открыла пиво для себя.
— У них в классе пять Крузов. Случайно не знаешь, откуда они взялись? До сих пор мне был известен только Санта-Круз. Отсюда, что ли, куча народу взяла это имя для своих детей?
— По-моему, так звали одного типа из мыльной оперы, — заметил я.
— Ах, вот как. Тогда все понятно.
Она глотнула пива из стакана, глядя куда-то в пространство. Я прикончил отбивную. Думал, Келли не заметила, но она, не повернув головы, пододвинула мне блюдо с картошкой. У всех матерей реакция на пустую тарелку одинаковая.
— Забавно, когда тебе нравится какое-то имя и вдруг оказывается, что оно дурацкое. По тем или иным причинам. И наоборот. Имя тебе не по душе, но тут обнаруживается, что человеку его дали не просто так или что оно пробуждает нежные чувства. И ты меняешь свое отношение к этому имени.
