Я боязливо огляделся вокруг и вздохнул с облегчением. В комнате находились еще три парня вроде меня. Наверное, попали сюда тем же путем. Явно чувствуя себя не в своей тарелке, они сидели на длинном диване, уставившись в телевизор.
Я пристроился рядом на самый краешек. Ребята тоже были приезжими. Достаточно посмотреть, как они одеты, чтобы понять. Как и я, они были подавлены тем, что увидели: незнакомые люди, шикарные апартаменты… С испугом ждали, что с ними будет.
— Жди здесь. — С этими словами человек в костюме исчез в соседней комнате и долго не выходил.
Женщина с напомаженным ртом за это время не произнесла ни слова и, как и мы, не отводила глаз от телеэкрана. Взгляд у нее был такой пронзительный, что она вполне могла оказаться офицером полиции или агентом какой-нибудь государственной службы. За три месяца, что я провел в Гуанчжоу, у меня выработался нюх на таких людей — начальников, умеющих командовать.
По телевизору показывали какую-то заваруху. Парни с залитыми кровью лицами что-то кричали, по улице ехали танки, люди метались, не зная, куда бежать. Настоящая гражданская война. Как я потом узнал, это были кадры событий на площади Тяньаньмэнь, которые произошли накануне. Я ничего не слышал о демонстрациях в Пекине и, не отрываясь, смотрел на экран, но женщина строго нахмурилась и нажала на пульт. Телевизор погас. Парни рядом со мной беспокойно переглядывались, стараясь не смотреть на нее.
Помещение, в котором мы сидели, легко могло вместить человек двадцать — тридцать. Не комната, а как это называется?.. Рококо? Шикарные кресла и диван, огромный телевизор. Даже барная стойка в углу. Шторы на большом окне были раздвинуты, открывая вид на широкую реку, блестевшую под лучами послеполуденного солнца. По реке шла баржа, от нее расходились волны, на которых качалась одинокая лодка. В комнате работал кондиционер, поэтому, несмотря на жару за окном, было в самый раз — прохладно и сухо.
Хотя женщина все время кидала в мою сторону недовольные взгляды, я поднялся с дивана и подошел к окну. Посмотрев направо, я увидел площадку, на которой ютились поденные рабочие и стоял мой шалаш. Все замызганное, грязное! Больше я туда не вернусь. Кто же разрешил устроить эту помойку в таком замечательном месте! Площадь Тяньаньмэнь осталась в далеком Пекине, и все, что там произошло, не имело ко мне никакого отношения.
В этот момент дверь в соседнюю комнату тихо отворилась. Оттуда высунулся человек в костюме и поманил меня пальцем:
— Заходи ты! Остальные свободны.
Парни встали и направились к двери. На их лицах облегчение было смешано с сожалением об упущенной возможности. Не подозревая о том, что меня ждет, я вошел в другую комнату. Посредине стояла огромная кровать, рядом — кресло, в котором сидела женщина и дымила сигаретой.
Невысокого роста, плотная, крепкая; волосы выкрашены в каштановый цвет, на носу большие очки в розовой оправе. На плечи наброшен алый халат. Эффектная. На вид ей было около сорока.
— Подойди, — проговорила она неожиданно мягко, знаком предлагая мне сесть на диванчик.
Человек в костюме незаметно куда-то исчез, и мы остались наедине. Женщина посмотрела на меня, ее глаза казались огромными за стеклами очков. «Что же теперь будет?» — подумал я, отвечая взглядом на ее взгляд.
— Ну, что ты обо мне думаешь? — спросила она.
— Не по себе мне как-то. Страшновато, — признался я.
— Все говорят одно и то же. — Скривившись, женщина встала и открыла маленький сейф, стоявший на полке сбоку от кровати. Когда она повернулась, я увидел в ее руке ложечку со щепоткой чая. Высыпав его в чайник, она налила кипятку. Ее большие руки двигались быстро и четко. Я сообразил, что меня хотят угостить чаем. — Это хороший чай.
По мне, так кока-кола куда лучше. Но я понимал, что хозяйку сердить — последнее дело, и закивал в знак согласия.
— Улон высшего сорта, — гордо продолжала женщина. — С моей плантации в Хунани. За год его собирают всего ничего. Вот сколько. — И показала руками. Примерно с футбольный мяч. Я никогда не пробовал такого чая. — Как тебя величать?
Она поднесла ко рту чашку и посмотрела на меня с видом купца, оценивающего товар. Ее глаза смотрели мягко и в то же время сурово. Мое сердце непроизвольно сжалось. Мне еще не доводилось встречаться с такими непонятными людьми.
— Чжан Чжэчжун.
— Так себе имя, конечно. А меня зовут Лоу Чжэнь. Я сочиняю песни. У меня такая работа.
Что это за работа — сочинять песни, — я не представлял, хотя даже мало в чем разбирающемуся деревенскому увальню, глядя на эти шикарные апартаменты, становилось понятно, что Лоу Чжэнь — женщина не простая. И вот эта сочинительница нанимает людей и собирает на улице парней вроде меня. Зачем ей это надо? А вдруг она связана с какой-нибудь шайкой преступников? У меня снова затряслись поджилки. Хотя, может, я зря так на нее…
— Я бы хотела, чтоб ты стал моим любовником, — проговорила она таким тоном, будто все эти дела ей уже страшно надоели.
— Любовником? Это как?
— Ты должен со мной переспать, — уточнила женщина, глядя мне в глаза. Я почувствовал, как мое лицо вспыхнуло.
— Я не могу.
— Можешь, — спокойно возразила она. — Я тебе хорошо заплачу. Ты же хочешь заработать? Иначе не приехал бы сюда.
— Да, конечно. Но я же за работу получаю. Должна быть работа.
— А это разве не работа? — Женщина, похоже, почувствовала, что сказала что-то не то, и смущенно засмеялась. Я так и не понял, из хорошей она семьи или нет.
— И сколько вы мне заплатите?
— Если получу удовольствие — сколько захочешь. Ну, как тебе предложение?
Я опешил, не зная, что сказать. В душе боролись два чувства: с одной стороны, внутри все восставало — проститутку из меня хотят сделать, да ни за что! С другой стороны, работа на стройке уже порядком надоела и возможность срубить денег влегкую выглядела очень заманчиво. Деньги застили мне глаза. Мою любимую сестру обманули, и ей наверняка приходится торговать собой. А теперь и я покатился по той же дорожке. Я медленно кивнул. Лоу Чжэнь довольно улыбнулась и подлила мне чаю.
По правде сказать, мне пришлось набраться мужества, чтобы решиться написать об этом. Я сомневался, писать или нет, потому что мои показания будут переданы высокочтимому господину судье, но все же решился воспользоваться случаем, чтобы оглянуться на прожитую жизнь. Очень прошу вас: не презирайте меня за то, что здесь написано.
Так Лоу Чжэнь, богачка не первой свежести, меня купила. Конечно, ей нужно было мое тело. Или она все-таки любила меня? Да, она говорила грубо, как приказывала, но в то же время глядела на меня, как на любимую собачку. Лоу Чжэнь сама сказала, что выбрала меня, потому что я больше других парней походил на ее идеал мужчины. Те сидели и смотрели телевизор, а я один стоял у окна, глядя на реку. Что-то во мне ее привлекло. Тогда я этого не заметил, но в комнате, куда привели нас четверых и приказали ждать, было двойное зеркало, через которое Лоу Чжэнь наблюдала за нами из своих апартаментов.
Я стал жить в номере Лоу Чжэнь. По ее приказу. Как я там жил! Видел и слышал такое, чего мне никогда не доводилось. Попробовал европейскую еду, узнал, как ее готовят. Докатился до завтрака в постель, до бассейна на крыше. Я вырос в горах и плавать не умел. Загорал на краю бассейна и посматривал на Лоу Чжэнь, мерившую бассейн из конца в конец превосходным кролем. Бассейн был только для членов клуба, в нем оттягивались богатые китайцы и иностранцы. Европейские женщины. Такие модные, привлекательные, не то что Лоу Чжэнь. Мне было стыдно появляться с ней.
Я выпивал: пиво и виски, бренди и вино. Лоу Чжэнь любила смотреть на видео американские фильмы, новости ее совершенно не интересовали. Мне хотелось узнать, что же произошло на площади Тяньаньмэнь, но газет Лоу Чжэнь не получала, и никакой информации я найти не мог. Как-то Лоу Чжэнь обмолвилась, что в молодости побывала в Америке. Тогда за границу из китайцев ездили только чиновники. Ну, может, еще студенты на стажировку. Как Лоу Чжэнь туда попала — большая загадка, но я вопросов не задавал, решив исполнять роль молодого любовника до конца. Жизнь в номере люкс «Белого лебедя» мне нравилась, и я был бы не против, чтобы она продолжалась и дальше. Это был настоящий рай.
