— Разве у нас в сценарии есть женщина-полицейский из Майами? — спросил он недоуменно.
— Нет, нет, — смутилась Синтия. — Я вовсе не актриса.
— О, извините. Мне просто показалось… Словом, вы больше похожи на актрису, чем на настоящего сотрудника полиции.
— Если бы я была актрисой, я бы больше денег получала.
Актер кивнул, явно испытывая неловкость.
— Да, это правда, хотя и глупо, не так ли?
— Не знаю, не знаю. Еще в школе я попробовала однажды сыграть в спектакле, это оказалось дико трудно! Я все время думала о том, какой должна быть моя героиня, и потому все получалось очень неестественно.
Макс Кормик взял ее за руку и подвел к накрытому столу.
— Настоящий актер никогда не думает о том, как он играет. Никогда! Если начнешь думать об этом, сразу станет заметно. Актер думает только о том, как ему остаться самим собой, то есть той новой личностью, в которую ему необходимо на время перевоплотиться. О новой жизни, работе, семье — обо всем!
Синтия кивнула, и со стороны могло показаться, что она сделала это просто из вежливости. На самом же деле она запомнила каждое слово.
Восемнадцатое августа. Через шесть дней. В дверь квартиры Пэйдж позвонили без десяти семь утра. Через несколько секунд звонок повторился.
Синтия лежала в постели, но не спала. Она слышала первый звонок. Потом, после второго, заспанный голос Пэйдж:
— Какого черта!.. В такую-то рань…
Дверь соседней спальни открылась, но прежде чем Пэйдж добралась до входной двери, раздался третий звонок.
— Не трезвоньте, я уже иду! — крикнула Пэйдж раздраженно.
Синтия почувствовала, как участился ее пульс, но продолжала лежать неподвижно — будь что будет!
Пэйдж посмотрела в «глазок» и увидела на лестничной площадке мужчину в форме полицейского. Она отперла два замка, сняла накидную цепочку и открыла дверь.
— Здравствуйте, мэм. Меня зовут Уинслоу Макгоун, — голос был негромкий, тон интеллигентный. — Я работаю вместе с майором Синтией Эрнст. Полагаю, она остановилась у вас?
— Да. Что-нибудь случилось?
— Сожалею, что пришлось побеспокоить вас в столь ранний час, но мне необходимо ее видеть.
— Войдите, сэр, — предложила Пэйдж. Потом окликнула подругу: — Ты не спишь, Син? К тебе пришли.
Синтия неспешно накинула халат и вышла в прихожую. С лучезарной улыбкой она приветствовала Макгоуна:
— Привет, Уинслоу. Что привело тебя сюда спозаранку?
Он не ответил, а обратился к Пэйдж:
— Где мы с Синтией могли бы поговорить с глазу на глаз?
— Идите в мой кабинет, — она жестом указала себе за спину. — Закончите, дайте знать. Кофе уже будет готов.
Когда Синтия и Макгоун уселись друг против друга, она сказала:
— Ты что-то слишком серьезен, Уинслоу. Что-то стряслось? — она говорила небрежно, а в уме крутились слова Макса Кормика. Актер никогда не думает, как он играет. Никогда! Если начнешь думать об этом, сразу станет заметно…
— Увы, да, — сказал Макгоун, отвечая на ее вопрос. — У меня плохие новости для тебя, очень плохие. Тебе нужно бы подготовиться…
— Я готова выслушать тебя. Говори же! — перебила она нервно. Потом, словно ее вдруг осенило: — Что-то с родителями?
Макгоун медленно наклонил голову.
— Да, с родителями… И самое плохое…
— Боже, нет! Они?.. — Она запнулась, будто не в силах вымолвить это слово.
— Да. Не знаю, как сообщать такие вести, но… Боюсь, что оба они мертвы.
Синтия спрятала лицо в ладонях и вскрикнула. Потом позвала:
— Пэйдж! Пэйдж!
Пэйдж опрометью вбежала в кабинет.
— О, Пэйдж, мои мама и папа… — воскликнула Синтия.
Когда же подруга заключила ее в свои объятия, она повернулась к Макгоуну:
— Это… это была… автокатастрофа?
— Нет, — он покачал головой. — Знаешь, Син, лучше я пока не буду тебе ничего больше рассказывать. Тому, что может вынести человек, тоже есть предел. С тебя достаточно.
Пэйдж горячо его поддержала, еще крепче обнимая Синтию.
— Да, прошу тебя, милая! Тебе нужно успокоиться, взять себя в руки.
Поэтому прошло еще четверть часа, прежде чем Синтия — новая личность в новом сценарии — узнала некоторые подробности убийства своих родителей.
С этого момента ей оставалось только плыть по течению. Уинслоу Макгоун и Пэйдж посчитали, что Синтия находится в состоянии шока, в чем их еще более убедила ее рассеянная покорность. К Макгоуну скоро присоединились двое полицейских в форме, один из которых сразу сел к телефону.
— Мы поможем тебе срочно вернуться домой, — сказал Макгоун Синтии. — Я уже отменил твои остальные лекции. Сегодня же вечером ты отправишься в Майами прямым рейсом. Наша машина доставит тебя в аэропорт.
— Я полечу с тобой, Син, — сразу заявила заботливая Пэйдж. — В таком состоянии тебя нельзя отправлять одну. Я могу сама упаковать твой чемодан, если не возражаешь.
Синтия только отрешенно кивнула и буркнула:
— Спасибо.
Полезно иметь спутницу в дороге, хотя она сразу решила, что долгое присутствие Пэйдж в Майами ей решительно ни к чему. Она вытянулась на кушетке, на которую ее прежде усадили, и закрыла глаза, отстранившись от окружавшей суеты.
Вот и свершилось, думала она, родители мертвы. Долгожданная цель достигнута. Почему же не ощутила она той эйфории, той радости, которую предвкушала? Все ее чувства сейчас сводились к одному — полнейшей опустошенности. Это оттого, вероятно, что никто, кроме Патрика Джексона и ее самой, никогда не узнает правды — почему было совершено это убийство и кто его так гениально спланировал.
Она по-прежнему не сожалела о содеянном. Такая развязка была необходима; своего рода логическая концовка, возмездие за зло, причиненное ей. Только такой и могла быть расплата за изломанное, беспросветное детство, которое устроили ей Густав и Эленор. Вот и выросла она такой, какая есть теперь, то есть человеком, который, как она по временам честно признавалась, не нравился ей самой.
Жизненно важный вопрос: была бы она другой, могла ли она стать иным человеком, если бы не семена ненависти и гнева, посеянные извращенными домогательствами отца и лицемерным невмешательством матери? Конечно!.. Да!.. Она непременно выросла бы другой. Не такой сильной, наверное, но гораздо добрее. Хотя кто может знать такие вещи? И в любом случае с ответом на этот вопрос она опоздала ровно на полжизни. Модель, по которой отлили характер Синтии, давно сломана. Она такая, какая есть, и не хочет да и не может измениться.
Ее веки все еще были смежены, когда в ее мысли вторгся негромкий голос Пэйдж:
— Мы все устроили, Син. Но до выезда в аэропорт еще несколько часов. Не вернуться ли тебе в постель, чтобы немного поспать?
Синтия приняла предложение с благодарностью. Стараниями Пэйдж перелет на восток прошел без приключений.
Перед приземлением в Майами Синтия украдкой втерла себе в глаза немного соли. Этому трюку она научилась как раз в том школьном драмкружке, о котором упомянула в разговоре с Максом Кормиком. Эффект был неизменным: сначала слезы, потом покрасневшие глаза. На самом деле за все эти дни она не проронила ни единой слезинки, так что фокус с солью оказался как нельзя кстати.
Впрочем, хотя она и разыгрывала глубочайшее горе, она практически сразу дала всем понять, что вновь обрела душевные силы, полностью овладела собой и готова узнать все подробности убийства своих родителей. При ее служебном положении, открывавшем доступ в полицейские подразделения штата, никаких препятствий для этого не существовало.
На второй после возвращения день Синтия приехала в родительский дом в Бэй-Пойнт, опоясанный желтой лентой полицейского заграждения. В гостиной первого этажа она застала сержанта Брюмастера, который руководил следствием.
— Майор, — сказал он, едва завидев ее, — позвольте выразить вам мои самые искренние соболезнования в связи с…
Она жестом остановила его.
