Для Джона было очевидно: женщина верит, что связь матери с детьми может победить Альцгеймера.

— Я очень занят… — Фиске не стал договаривать. Будет настоящим чудом, если мать вспомнит о разговоре с Майклом, и едва ли это ему поможет. Но если она что-то расскажет? — Я сейчас приеду.

Он повесил трубку, взял портфель и кинул туда всю почту.

— Ваш брат посетил мать в тот день, когда он исчез? — спросил Маккенна, и Джон кивнул. — В таком случае, она может нам что-то рассказать.

— Маккенна, у моей матери Альцгеймер. Она считает, что Джон Кеннеди все еще наш президент.

— Хорошо, а как относительно тех, кто там работает?

Джон написал адрес и номер телефона на одной из своих визиток.

— Только не втягивайте в это мою мать.

— Но вы собираетесь ее навестить, не так ли? Почему?

— Она моя мать. — Фиске исчез за дверью.

Хокинс посмотрел на Маккенну.

— Вы уходите? Потому что я хочу закрыть дверь, чтобы сюда не забрался еще кто-нибудь и не украл другие вещи.

То, как смотрел на него Хокинс, заставило Маккенну моргнуть. Парень не мог знать, что он взял пистолет. Или мог? Так или иначе, но фэбээровец чувствовал себя виноватым. Впрочем, у него были более серьезные причины для угрызений совести. Куда более серьезные…

Загорелся красный свет. Сара остановилась на перекрестке, рядом с офисом Фиске, и в этот момент увидела, что Джон сворачивает на улицу, ведущую на запад. Она даже не успела ему посигналить. Собралась было помахать ему рукой, но увидела выражение его лица, свернула направо и последовала за ним.

Через тридцать минут Сара сбросила скорость — машина Фиске свернула на парковку дома престарелых, расположенного на западе Ричмонда. Сара как-то раз побывала здесь с Майклом, чтобы навестить его мать. Она оставила машину за широколиственными вечнозелеными деревьями неподалеку от входа и увидела, что Джон вышел из автомобиля и поспешно направился внутрь.

Он встретился с Анной, женщиной, которая ему только что звонила. Она снова извинилась и повела его в гостиную для посетителей, где тихонько сидела Глэдис, одетая в пижаму и тапочки. Когда Джон вошел, она подняла голову и неожиданно хлопнула в ладоши.

Фиске сел напротив, а Глэдис протянула руки и нежно погладила его лицо. Ее улыбка стала шире, глаза раскрылись, но смотрели в какие-то далекие дали.

— Как мой Майки? Как мамин сыночек?

Джон нежно коснулся ее руки.

— Я в порядке. У меня все хорошо. И у папы, — солгал он. — У нас вчера была приятная встреча, верно?

— Да, гости — это так хорошо. — Она заглянула ему за спину и улыбнулась.

Такое случалось часто. Удерживать ее внимание становилось все труднее с каждым днем. Она стала ребенком, цикл завершился.

Глэдис снова погладила его по щеке.

— Твой папочка был здесь.

— А когда он приходил?

Она покачала головой.

— В прошлом году. Он получил отпуск. Его корабль затонул. Это сделали японцы.

— Неужели? Но он в порядке, верно?

Ее смех был долгим и громким.

— О да, у этого мужчины все на «пять»! — Она наклонилась вперед и с заговорщическим видом прошептала: — Майки, милый, ты умеешь хранить секреты?

— Конечно, мама, — с сомнением сказал Джон.

Глэдис огляделась по сторонам и покраснела.

— Я снова беременна.

Фиске вздохнул. Это что-то новенькое.

— Правда? И когда ты поняла?

— Ничего, не беспокойся, милый, у мамы хватит любви на всех вас. — Она ущипнула его за щеку и поцеловала в лоб.

Он сжал ее ладонь и сумел улыбнуться.

— Мы с тобой отлично поговорили в прошлый раз, не так ли? — Глэдис рассеянно кивнула. Это было безумием, но он приехал сюда и должен попытаться. — У меня получилась удачная поездка. Ты помнишь, где я был?

— Ты ходил в школу, Майк, как и каждый день. Твой отец взял тебя с собой на корабль. — Она нахмурилась. — Тебе следует быть осторожным. Идут напряженные бои. Твой отец сражается прямо сейчас. — Она потрясла кулаком в воздухе. — Дай им жару, Эдди!

Джон откинулся на спинку стула и посмотрел на мать.

— Я буду осторожен. — У него появилось ощущение, что он смотрит на ее портрет, который понемногу выцветает под лучами неумолимого солнца. Когда-нибудь он приедет, и все краски исчезнут; останется только образ, сохранившийся в его памяти. Так уж устроена жизнь. — Мне нужно идти. Я… опаздываю в школу.

— Какая хорошенькая. — Она посмотрела мимо него и помахала рукой. — Эй, привет. — Фиске обернулся и замер, увидев стоявшую у двери Сару.

— Я беременна, милая, — сказала ей Глэдис.

— Поздравляю, — больше Сара ничего не смогла придумать.

Джон решительно зашагал по коридору к выходу, и Сара поспешила за ним. Он так резко распахнул дверь, что та ударилась о стену.

— Джон, может быть, ты остановишься и поговоришь со мной? — взмолилась Сара.

Он резко повернулся к ней.

— Как ты посмела прийти сюда и шпионить за мной?

— Я не шпионила.

— Проклятье, тебя не касается…

Он вытащил ключи, отпер дверцу и сел в машину. Сара быстро уселась рядом.

— Проваливай к дьяволу из моей машины.

— Я не сдвинусь с места, пока ты со мной не поговоришь.

— Чушь собачья!

— Если хочешь, чтобы я ушла, вышвырни меня вон.

— Будь ты проклята! — закричал Фиске, выходя из машины.

Сара последовала за ним.

— Будь ты проклят, Джон Фиске. Пожалуйста, прекрати от меня убегать и поговори со мной.

— Нам не о чем говорить.

— Нам нужно поговорить обо всем.

Он наставил на нее дрожащий палец.

— Почему, черт тебя побери, ты так со мной поступаешь, Сара?

— Потому что ты мне дорог.

— Мне не нужна твоя помощь.

— А я думаю, нужна. Знаю, что нужна.

Они стояли и смотрели друг на друга.

— Мы не можем куда-нибудь пойти и все обсудить? Пожалуйста. — Сара медленно обошла машину и встала рядом с ним. — Если прошлая ночь значит для тебя столько же, сколько для меня, — продолжала она, коснувшись его руки, — то мы можем хотя бы поговорить. — Девушка стояла и ждала, что сейчас он сядет в машину и уедет от нее навсегда.

Некоторое время Джон смотрел на нее, потом опустил голову и оперся о машину. Рука Сары сжала его запястье. Он посмотрел ей за спину и увидел припаркованный автомобиль, в котором сидели двое мужчин.

— За нами увязались федералы, — в его голосе появилась усталая покорность.

Хорошо еще, что здесь нет Маккенны.

— Отлично, я буду чувствовать себя в безопасности, — сказала Сара, отказываясь отвести от него глаза, пока не поняла, что он для нее не потерян — по крайней мере, сейчас.

Они сели в свои машины, и девушка последовала за ним в небольшой торговый центр, находившийся примерно в миле от дома престарелых. Там, под жарким полуденным солнцем, они выбрали столик, стоявший на улице, и заказали лимонад.

— Я понимаю, почему ты затаил обиду на брата, хотя на самом деле он не виноват, что так получилось, — сказала Сара.

— Майк никогда и ни в чем не был виноват, — с горечью сказал Джон.

— Твоя мать ничего не могла поделать. Возможно, именно поэтому она называет тебя Майком.

— Да, все правильно. Она решила меня забыть.

— Может быть, она называет тебя так из-за того, что ты навещаешь ее гораздо чаще, и она так реагирует на твои посещения.

— Не думаю.

Сара бросила на него сердитый взгляд.

— Ну, если ты намерен продолжать ревновать брата даже после того, как тот умер, ты в своем праве.

Взгляд Джона стал холодным, и Сара решила, что он сейчас взорвется.

— А как иначе? — неожиданно согласился он. — Я всегда ревновал брата. И кто бы на моем месте не стал?

— Но из этого вовсе не следует, что ты прав.

— Может быть, и нет, — устало сказал Джон и отвернулся. — Когда я в первый раз навестил маму и она назвала меня Майком, я подумал, что это временное явление… ну, ты понимаешь, у нее выдался плохой день и все такое. Но через два месяца… — Он немного помолчал. — Именно тогда я отсек Майка. Навсегда. Все сошлось воедино, все, что вызывало у меня злость, в том числе и всякие глупости, — и я нарисовал себе картину злобного сукина сына, не имеющего сердца и не способного на добро. Он отнял у меня мать.